«Ты как-то причастен к тому, чтобы все исправить»

Дуня Молчанова, филолог, журналист, Берлин:

«В первые несколько дней мы были в панике и оцепенении. А потом узнали, что в город приезжают беженцы и на вокзале нужны добровольцы. С этого началось волонтерское движение.

Беженцы, которые к нам приезжали, рассказывали, что в Киеве они сели в поезд, и в тот момент, когда они уже были внутри, а состав еще стоял на платформе, в него попали осколки от ракеты. Потом они ехали в этом поезде еще почти сутки.

В купе, где обычно четыре человека, набивается 10 и больше. Люди спят на полу. В электричках пытаются обустроиться между сиденьями или под ними. У одних вместо туалета была дыра в полу. У других туалета не было вовсе. Поезд обычно едет ночью и без света, чтобы его нельзя было засечь. И людям запрещают использовать телефоны. В туалет не сходишь, еды нет, ехать 20 часов, а у тебя дети маленькие и животное в диком стрессе. Холодно. А потом бешеное количество часов на границе. А потом неизвестность – а пустят ли? А куда поселят?

У меня нет ни одних знакомых в Берлине, которые бы не участвовали в помощи. Мне пишут из других городов Германии и даже из Москвы – как мы можем помочь?»

Берлин переполнен, поэтому беженцев направляют в другие города Германии

«Самые разные люди приезжали на вокзал с картонными табличками, на которых было написано, что они готовы разместить у себя одного беженца или семью. Другие волонтеры создавали чаты в телеграме и распределяли людей. Через несколько дней подключились компании, которые официально занимаются сдачей жилья, и это вывело качество помощи на новый уровень.

Когда человека расселили (во временное жилье или к кому-то), он должен зарегистрироваться в городе как беженец. После этого он получает денежное пособие, медстраховку, право на работу в течение года. Сейчас в Берлине уже не осталось свободного жилья для приехавших с Украины, город переполнен, поэтому беженцев направляют в другие города Германии. Там тоже готовы оказывать помощь, и мест гораздо больше, и квартиры дешевле, а жизнь там может быть даже комфортнее».

«Я ищу, как устроить ребенка в школу или найти лекарства»

«У нас жили две семьи. 19-летняя девушка, которая на Украине училась на медсестру и планировала продолжить обучение в Германии, приехала сюда с мамой, бабушкой и маленькой собакой. А на прошлой неделе у нас останавливалась семья – бабушка, мама, двое детей-подростков, мальчик и девочка, и кошка. Они переночевали, а потом поехали в Эрфурт. И первые, и вторые ехали к дальним родственникам.

В первые дни мы с моим мужем Тимом собрали пять коробок одежды (в основном детской) и отвезли по адресу, куда приехал автобус с детьми-сиротами. Еще мы покупали памперсы, прокладки, мюсли, пюре для детей и отвозили на вокзал.

Также я помогаю информационно. Мне пишут знакомые из разных мест, и я ищу, как устроить ребенка в немецкую школу или найти лекарства. Моя подруга сделала группу «Адресная помощь беженцам», там появляются конкретные запросы.

Допустим, приехала молодая мама, ей нужно с бумагами разбираться, а у нее двухлетняя дочка, надо с ней посидеть. Я написала, что готова с девочкой остаться. Я и так бываю дома со своими детьми и могу взять кого-то еще. Студия керамики, куда мы ходим, готова принимать бесплатно детей беженцев. Детские сады, школы, университеты, бассейн, психотерапевты для детей и взрослых, ветеринары и передержка для животных – огромное количество организаций и людей подключилось. Все помогают».

«В первые дни я сидела и беспрерывно читала новости. Это очень истощало»

«Невозможно было ни на чем сконцентрироваться, заниматься рутиной, к которой мы привыкли. Когда началось волонтерское движение, стало как будто проще, потому что действие, активность очень сильно помогают.

Пока ты сидишь в телефоне и бесконечно пролистываешь новостную ленту, кажется, что вокруг все ужасно и бессмысленно. И ты никак не можешь повлиять на развитие событий. Когда ты что-то делаешь, то переключаешься.

По-прежнему от происходящего мне чудовищно тревожно и страшно, но, выполняя конкретные запросы, я помогаю и себе, и тем людям, которые в помощи нуждаются. Кроме того, видишь, как много прекрасных и добрых людей объединяется, чтобы поддерживать других. Это вдохновляет и придает сил».

Анастасия Чуковская, продюсер, блогер, Будапешт:

«В первые три недели в Венгрию приезжали те, кто едет дальше. Сейчас начали приезжать люди, которые готовы оставаться – украинцы с венгерскими корнями или те, чьи родственники здесь давно живут. Все-таки Венгрия – страна с очень сложным языком, бедная. И не факт, что здесь будут хорошие условия для беженцев.

Сперва мы с моим мужем Алешей расчистили его музыкальную студию. Люди из интернета привезли туда постельное белье, все необходимые вещи. Получилось минимум 4 спальных места для взрослых и еще 4-5 спальных мест для детей разного возраста. Мы оборудовали квартиру так, чтобы она могла принять большую семью или несколько семей. И двери этой квартиры не закрываются.

Позже мы составили Excel-табличку с контактами всех наших друзей и знакомых, родителей одноклассников нашего сына, которые готовы принимать хотя бы по 2-3 человека на ночь или на несколько ночей. Мы распределяем людей по всем этим домам. Пошла цепная реакция, меня находят украинцы через соцсети, те, кто у нас ночевал, передает наши контакты дальше, и люди находят нас напрямую. Но, несмотря на это, я хожу на вокзал к прибытию поезда, потому что туда приезжает самая незащищенная и уязвимая публика.

«Город сплотился и старается помогать. Все русскоязычное население стоит на ушах»

«Через соцсети меня нашла Елена из Лондона. Я ее записала у себя в телефоне как «Елена решает вопросы по-взрослому». Она забукировала 2* отель неподалеку от вокзала, как я и мечтала. Это отличный вариант для тех, кто валится с ног от усталости. Я таких людей ловлю и отправляю туда.

Людмила из Америки, которая читает мой блог про детские книги, тоже собрала деньги и сняла нам просторную квартиру на Airbnb, которое мы продлили благодаря ей на три недели. Однако семьи с кошками и собаками мы можем брать только к себе, потому что Airbnb и отели не разрешают животных.

Тем, кто останавливается на ночь, наша помощь практически не нужна. Разве что помочь с направлением, где им взять бесплатный билет. О тех, кто остается хотя бы на несколько дней, мы стараемся позаботиться. Кому-то нужно к педиатру, кому-то получить одежду, кому-то прочитать памятки про переезд в Швейцарию.

Здесь город сплотился и старается помогать. Все русскоязычное население стоит на ушах. У нас уже организовалась собственная сеть, мы передаем людей из рук в руки. Я отправляю семьи в Вену, в Италию, Германию, моя подруга очень активно занимается беженцами в Брно».

«Сейчас мои эмоции никому не нужны»

«Какая реакция, когда узнают, что я из России? Бывает, что повисает пауза, которую я не могу расшифровать, потому что во всем этом много горечи. Иногда мои украинские друзья мне пишут: я читаю твои посты, и только это позволяет мне не скатиться в слепую ненависть. Я отвечаю, что я не могу обижаться на это. То, что сейчас происходит, это вообще не обо мне, это о других людях.

Для меня самой то, что я сейчас могу быть занята очень много и интенсивно другими людьми, – спасение. Я знаю, что мне придется годами думать о том, что здесь сейчас происходит, как мы здесь оказались и что мы все будем делать дальше. Поэтому я очень различаю то, что я сейчас делаю, и то, что я сейчас испытываю. Сейчас мои эмоции никому не нужны. Я не собираюсь рассказывать людям, как мне тяжело и больно от того, что происходит. Я думаю, что мои поступки говорят об этом больше.

Кто приезжает? Самые разные люди – от пианистки с двумя котами, папой филологом и мамой доктором философских наук до нянечки в детском саду из города Николаева. Конечно, большинство – это женщины, потому что мужчинам не выехать. Но были у нас два беглеца, которые переплыли реку Тису в минус 10 – отец и 18-летний сын, которого он так вытащил из страны.

Конечно, мы разговариваем с людьми, но только если они хотят сами говорить. Я пытаюсь дать как можно больше личного пространства, если это необходимо. Выгорания у меня нет и не будет, пока это все не закончится. Как только это закончится, я, скорее всего, рухну. Надеюсь, я смогу потом поднять себя».

Дарья Серес, исследовательница, Институт славистики Берлинского университета им. Гумбольдта:

«Вопроса помогать или не помогать у меня не было. В первые дни я работала в отеле на 400 человек. Люди постоянно приезжали, их нужно было размещать и кормить 24 часа в сутки. Я работала на рецепции, где занималась регистрацией и расселением, а также приемом и раздачей гуманитарной помощи, на кухне, в столовой, а также на раздаче еды людям с коронавирусом, которые сидят на карантине в комнатах.

Сейчас я работаю в другом отеле в детской комнате с детьми от 3 до 13 лет. Мы играем, занимаемся творчеством, просто разговариваем, пока их мамы занимаются административными делами или просто отдыхают.

С мамами мы тоже очень много разговариваем, потому что им всегда нужна информационная поддержка. Сложно то, что я не могу ответить на большинство вопросов, которые мне задают. Все эти вопросы можно свести к одному: „Что с нами будет?“ Мне сложно быть свидетелем этой ужасающей неопределенности, разрушенных жизней, отсутствия гарантий – даже гарантии того, что их близкие будут живы.

С Украины приезжают в основном женщины с детьми или без и довольно пожилые мужчины (но мужчин почти нет, на второй день им запретили выезд из страны). Также много беженцев из Центральной Азии и из Африки, и мужчины, и женщины. На Украине они учились, работали или уже были беженцами из другой страны. Если я успеваю, то спрашиваю, в какой части Украины они жили. Люди приезжают практически отовсюду.

Все хотят работать, как-то и где-то устроиться, двигаться дальше, наладить минимальный быт, быть полезными – за границей или на Украине. Многие хотят вернуться, но возвращаться им некуда – их дом разбомбили».

«Никто не спит и не будет спать на улице. Многие мои немецкие коллеги принимают беженцев дома»

«Мой муж-каталонец тоже сразу начал помогать. Он не говорит по-русски, поэтому он в основном работает на кухне. Он журналист, поэтому он также присоединился к информационной кампании по приему беженцев.

Часто меня спрашивают, откуда я, в ответ на мой вопрос, откуда они. Я ни разу не почувствовала ни злости, ни радости (естественно). Мне кажется, люди настолько измотаны и потеряны, что любой человек, который говорит на языке, который они понимают, важен для них. Ведь многие никогда не покидали Украину, не говорят ни на одном иностранном языке.

Я довольно хорошо понимаю украинский, хоть и не говорю на нем. В 2014 году я решила, что нужно понимать хотя бы письменный украинский, чтобы читать их СМИ, потом стала развивать навыки аудирования (смотрела сериалы, слушала песни с украинскими текстами). Мне это очень пригодилось. Сейчас я также занимаюсь украинским в приложении Duolingo.

Берлин переполнен, но, конечно, в Германии еще много мест, где готовы принимать беженцев. Никто не спит и не будет спать на улице. Многие мои немецкие коллеги принимают беженцев дома. Они не боятся трудностей, например, что не смогут с ними разговаривать. У многих есть опыт приема сирийских беженцев».

Софья Преснякова, журналист, Краков:

«Я в телеграме в поиске ввожу „Краков“ и смотрю, что пишут люди. „Помогите, у нас нет еды“. „У ребенка нет вещей“. „Нам негде остановиться“. „Дайте контакты врачей“. Что я могу из этого сделать, я делаю.

Например, мне написала мама двух студентов, которые приехали сюда просто учиться, но в итоге повторили путь беженцев. Они приехали без вещей, на Украине заблокировали счета банки, и у них не было даже еды. Я привезла им три мешка. Мама очень благодарила, в это время пытаясь выехать с Украины с 11 кошками в домиках, которые ей сколотили на мебельной фабрике.

Потом я в группе нашла маму с маленьким ребенком, у которых на двоих было две футболки и три пары трусов. Я отдала маме свои вещи, а ребенку купила одежды в магазине. А девочке, которая приехала буквально в первый день в полном шоке, я купила теплые ботинки и отдала свой рюкзак. Она в нем носит ноутбук и постоянно садится в кафе искать работу. Двум женщинам (60 лет и 94 года) я помогла сделать документы для кота, чтобы они поехали к их внучке/дочке, которая живет в Италии».

В Кракове уже нет свободного жилья и гостиниц дешевле 200 евро

«Информационная помощь часто бывает так же сильно нужна, как физическая. У волонтеров нет возможности всем объяснить, как получить документы, как с кем-то связаться, купить лекарства. Я стараюсь мониторить в группах вопросы, на которые я знаю ответы, и я обязательно пишу. Есть система электронного рецепта.

Сейчас ко мне приехала подруга из Одессы с пятилетним ребенком и с младшим братом. Их там два брата, одному уже исполнилось 18, а второму 18 будет в сентябре. Младший смог выехать, а старший нет. Я им нашла квартиру, что сейчас уже большое везение. В Кракове уже нет свободного жилья и гостиниц дешевле 200 евро. У них был очень длинный путь: они из Одессы на пароме плыли в Румынию, оттуда ехали в Венгрию, а потом к нам. Подруга в шоке, она из Одессы никуда не выезжала. Здесь ей спокойнее, я им помогаю. Но она сидит на чемоданах, надеется, что это все кончится и они поедут домой».

Многие не хотят ехать дальше, надеются скоро вернуться на родину

«Волонтерские пункты в Кракове мощные, очень много людей приезжает помогать. Много привозят одежды и еды, в кафе бесплатно кормят. Люди пускают жить в свои квартиры, на дачи. Некоторые платные клиники предоставляют бесплатную помощь украинцам.

Никаких документов не требуется, они въезжают по внутреннему паспорту. Им дают возможность получить вид на жительство в упрощенном варианте, песель (типа СНИЛСа для получения медпомощи), выплачивают дотации. Полякам, которые поселили у себя дома беженцев, тоже выписывают помощь. Но небольшую, понятно, что они не для денег это делают.

Страна переполнена, сейчас уже даже в селах невозможно ничего найти. Поток большой и пока не заканчивается. Это психологический момент: Польша близко к Украине, и ты остаешься рядом со своей родиной и можешь туда вернуться быстро, когда все закончится. Поэтому многие не хотят ехать дальше, хотя вплоть до Ирландии и Великобритании им предоставляют виды на жительство, гуманитарную помощь и прочее и даже на гораздо лучших условиях».

Ольга Попова, психолог, Цюрих и кантон Тичино:

«Я живу в кантоне Тичино и работаю в Цюрихе – уже два года веду открытые группы для всех желающих, в том числе для семей беженцев. Теперь к ним добавились украинцы. В силу специфики работы я вижу только семьи с совсем маленькими детьми – первый-второй год жизни.

Смысл нашего проекта в том, чтобы помогать людям из других стран интегрироваться. К нам приходят мамы (иногда папы) с маленькими детьми. Это пространство задумывалось как открытое для общения всех без исключения – родителей с младенцами и друг с другом, с нами.

У всех часть семьи осталась на Украине, и с этой тревогой они живут. Взрослые больше рады тому, что они здесь оказались, потому что они понимают, чего им удалось избежать. Дети постарше часто не очень рады, им хочется домой, к папе.

Со временем они начинают себя чувствовать лучше. Но первое время им очень тяжело. Многие еще не поняли до конца, что с ними произошло, они дезориентированы. Чтобы прошла первая волна шока, нужно недели 3-4, а то и больше».

Был страх в первый момент, что нас здесь будут считать врагами, но он не оправдался

«Украинские беженцы еще в состоянии острого травматического расстройства. И это очень сильно отличает их от тех беженцев, которых мы видели раньше. Но и условия для них швейцарское правительство создает очень хорошие – в первую очередь, это введение статуса защиты S, который в Швейцарии никогда раньше не использовался.

Есть два типа помощи – на правительственном уровне и то, что делают люди. Правительство Швейцарии предложило людям через официальные порталы регистрироваться онлайн, если они готовы принять беженцев с Украины у себя дома. Они легализовали желание людей помочь и очень следят за тем, чтобы с беженцами ничего плохого не происходило.

Правительство распределяет людей по первичным центрам для беженцев, и им быстро предоставляют льготы – пособие, медстраховку и право на работу. Общая акция по всей Европе – украинцы могут пользоваться транспортом бесплатно. Причем важно, что ты с территории Украины, а не какое у тебя гражданство. Надо только доказать, что ты там жил.

Люди в сообществах в соцсетях организуются и пытаются помогать в передвижениях, встречают их, зовут переночевать. Собирают вещи, игрушки, еду, медикаменты и несут в центры. Сейчас нужно много весенней одежды, потому что люди выехали в самом теплом, что у них было, и теперь им не в чем выйти на улицу. Кто может, пошел обучать немецкому на волонтерских началах.

Существует координация между русскоязычными сообществами разных стран. Начались сообщения: „Мы из Будапешта, отправляем несколько семей в Швейцарию, кто готов их встретить и отвезти на машине?“. К русской речи украинцы относятся нормально. Был страх в первый момент, что нас здесь будут считать врагами, но он не оправдался».

Наталья Громова, директор фирмы TED Center, Тампере (Финляндия):

«Я возглавляю движение Tampere Talent Ambassadors, которое помогает иностранцам адаптироваться к городу, владею фирмой, которая занимается экспортом финского образования в русскоязычные страны, и веду блог „Финское образование“.

Мой муж наполовину украинец, и у нас сейчас живет его двоюродная сестра из Киева. Мы живем все вместе в относительно небольшом доме, у меня двое детей, сестра приехала с двумя собаками. Мне придется смириться с тем, что мой бизнес рухнул. Россия и Украина – это главные рынки. А курс евро вырос, и международные переводы невозможны. И я еще на восьмом месяце беременности.

Но надо продолжать консультировать и работать. Я очень переживаю и за то, что происходит на Украине, и из-за коллапса, который случился с российской экономикой, и за то, как это повлияет на моих родственников и друзей. В российском обществе огромный раскол мнений. Даже среди друзей, с которыми мы общаемся, есть два лагеря. Очень сложно выработать линию коммуникации. Я адаптировалась, мы делаем контент, который поддерживает и сплачивает».

Финляндия поддерживает и тех, кто хочет остаться, и тех, кто хочет уехать

«Сначала я решила собрать всю информацию о приеме беженцев. В Финляндию до этого приезжали беженцы из Афганистана, Ирака, алгоритмы приема существовали. Я написала на русском небольшую памятку, указала там свой телефон и разослала ее по всем своим контактам.

Финляндия разработала два типа вида на жительство: для тех, кто хочет вернуться потом на Украину, и кто не хочет. Второй случай – это классическое беженство, они сдают паспорт и год-полтора ждут решения. Второй вид на жительство называется „Временное убежище“.

Его дают быстрее, можно сразу же практически работать. Ты можешь в любой момент вернуться в свою страну или можешь съездить и вернуться обратно. Финляндия поддерживает и тех, кто хочет остаться, и тех, кто хочет уехать.

В Тампере работает центр по приему беженцев. Там 300 мест, и он уже заполнен. Будут открывать новый центр в другом районе города. В Хельсинки открыли новый центр, и в целом Финляндия готова принять около 10 000 беженцев. Если цифра будет близка к краю, они расширят мощности».

Сложно морально пережить трагедию, когда есть выученная беспомощность

«Когда я вернулась, все сбалансировалось. Город назначил консультантов, и на украинском языке по средам эксперт отвечает на все вопросы. Есть интернет-страницы, переведенные на украинский. Моя консультационная работа облегчена, я всех туда перенаправляю. И наплыв уже не такой большой. Сейчас я трачу на помощь 1-2 часа в день, а поначалу это был практически полный рабочий день.

Финское общество сплотилось вокруг темы помощи. Очень сложно морально пережить трагедию, когда есть бессилие и выученная беспомощность. А если есть возможность помогать, трансформировать стресс в действие, собрать деньги, кого-то у себя разместить, помочь с регистрацией, это снимает внутреннее напряжение. Ты понимаешь, что ты на своем маленьком уровне хоть что-то делаешь. Как-то причастен к тому, чтобы все это исправить».

Коллажи Татьяны Соколовой на основе фотографий ИТАР-ТАСС и РИА Новости. Авторы фотографий: Darek Delmanowicz, ROBERT GHEMENT, Moritz Frankenberg, Marcus Brandt, Christoph Reichwein, Jessica Pasqualon, Ramon van Flymen,  LaPresse via ZUMA Press, Михаил Терещенко, Михай Карауш