Есть в Ленинградской области деревня Ястребино. Маленькая, она, тем не менее, весьма населена, особенно летом, в дачную пору. Тут неплохие дороги и всего 12 км до трассы Санкт-Петербург—Нарва. И при этом – вполне сельская идиллия. В запруде родниковой, никогда не замерзающей речки Хревицы плещутся лебеди, по травянистым островкам бродят серые цапли, а над обширными, снова распаханными после долгой заброшенности полями и правда кружат ястребы. Обжитые места.
«Я волнуюсь, заслышав французскую речь…»
Край пограничный, Россия здесь всегда кончалась. Немецкие, шведские, финские фамилии произносят привычно, без запинки: с одними сражались, другим подчинялись, с третьими соседствовали. А вот кого здесь никогда не было, так это монголов – увязли в новгородских болотах намного южнее. И французов – Наполеон не решился штурмовать столицу Российской империи, прикрытую войсками графа Петра Витгенштейна.
Но одно французское слово знает вся деревня Ястребино: résistance, сопротивление. Это слово жители узнали в музее, посвящённом человеку, который и придумал такое название для подпольной газеты, выходившей в оккупированном Париже в 1940—1941 годах. Так стали называть и всё французское движение против гитлеровцев – «Résistance». Человек этот – Борис Вильде, а в деревне он жил в доме своей матери. Там находится теперь музей.
Небольшой краснокирпичный дом стоит у самой плотины, по ней проходит дорога. Видно, что знавал он лучшие времена, во всяком случае, от кирпичной арки во двор остался крошечный кусочек, а красивый даже сейчас фольварк из дикого камня полуразрушен. Но на стене дома у входной двери табличка: «В этом доме жил с 1912 г. по 1919 г. Вильде Борис Владимирович, герой антифашистского Сопротивления».
В Париж, в Париж!
Борис Вильде родился в 1908 году в Петербурге в семье железнодорожного служащего. Мать – крестьянка из села Ястребина Ямбургского уезда. Отец, Владимир Иосифович, был человеком небогатым – диспетчером на станции Славянка, что на окраине Петербурга. Он умер, когда мальчику не было и пяти лет, поэтому мать вернулась в деревню, похоронив мужа на местном погосте.
Дедушка, зажиточный крестьянин Голубев, оставил свой дом в наследство овдовевшей дочери. Там и жил Борис с матерью до 1919 года. Неуверенность в завтрашнем дне, страх и голод вынудили семью уехать в Эстонию, в город Юрьев (Дерпт, ныне Тарту). Мальчику было всего 11 лет, но он уже знал о бесчинствах, которыми всегда сопровождаются гражданские войны. Например, на ближней станции Веймарн пьяные матросы из проходившего мимо эшелона расстреляли группу пассажиров, ожидавших поезда на Петроград, среди погибших была семья князя Оболенского.
В Юрьеве Мария Васильевна Вильде и осталась, даже когда сын покинул Эстонию. Именно к ней он непременно заезжал, когда потом приезжал в эти места в этнографические экспедиции. В Юрьеве было много русских, как коренных жителей, так и эмигрантов, и Мария Васильевна не чувствовала себя чужой. Умерла она в Риге в 1971 году, намного пережив своего знаменитого сына, на могиле которого ей удалось побывать только один раз.
Борис вначале поступил в местный университет на физико-математический факультет, но бросил его, чувствуя, что точные науки – не его стезя. Потом он подался в Германию, где ещё не пришли к власти нацисты, а оттуда перебрался во Францию, куда его сманил будущий нобелевский лауреат писатель Андре Жид.
Народ, родственный по языку эстонцам, но православный по вероисповеданию
Вильде, подрабатывавший то библиотекарем, то переводчиком, охотно отправился с новым товарищем в Париж и первое время, пока не нашёл квартиру, даже жил у Андре Жида. Разумеется, тот ввёл юношу в литературные круги, особенно эмигрантские, где Вильде имел определённый успех, его стихи и эссе хвалили, но сам он понимал, что быть русским поэтом во Франции немного нелепо.
Учился в Сорбонне и собирался заниматься наукой, его влекла этнография, а именно угро-финские народы, к которым принадлежали и эстонцы, которых он хорошо знал. Вскоре женился на сотруднице Парижской национальной библиотеки Ирен Лот, француженке по отцу и русской по матери.
В Париже Борис Вильде познакомился с Леонидом Зуровым, тоже эмигрантом из России, археологом и этнографом, который искал финансирование для своих экспедиций в эстонское русскоязычное пограничье. Между двумя мировыми войнами северо-западная часть современной Псковской области входила в состав Эстонской республики.
Это земли Сетомаа. Реликтовый, до сих пор недостаточно изученный народ сето, родственный по языку эстонцам, но православный по вероисповеданию, благодаря влиянию Псково-Печёрского монастыря. Вильде к тому времени уже приобрёл много знакомых в научных, музейных и литературных кругах Парижа и с удовольствием помог новому знакомому, сведя его с нужными людьми.
Против нацистских расовых теорий
Вскоре Зуров и Вильде уже подружились и вместе отправлялись в экспедиции от Парижского Музея человека. Они поделили обязанности: первый занимался археологией, второй – этнографией, причём в основном сетуской культуры.
Именно на Вильде ложилась обязанность общения с населением, необходимая при этнографическом обследовании, дело в том, что он знал эстонский язык, а Зуров – нет. Важно, что изучалась «культура соприкосновения» – результат компактного проживания русских, сето и восточных эстонцев, отчего получилось уникальное сочетание культур славян и финно-балтов. Ради полноценного участия в экспедициях Вильде даже поступил в Этнологический институт, где прилежно изучал археологию и этнографию.
Неоднократно на сетуских и русских кладбищах Вильде и Зуров отмечали православные каменные кресты, культура которых идёт от псковской традиции. Эти памятники фиксировались исследователями и во многом послевоенное исследование земли сето базировалось на том, что успели сделать два русских эмигранта из Парижа.
Например, в Изборском музее-заповеднике в 2011 году были представлены фрагменты этих исследований, вызвав живейший интерес как у специалистов, так и у обычных экскурсантов. Ведь во время войны и после неё, когда Эстония стала частью СССР, каменными крестами не просто не занимались, их как «принадлежность культа» порой и уничтожали, в лучшем случае свозили в музеи, стаскивая с родного места, а то и ломали, бросали в мусоре.
Именно по работам Зурова и Вильде можно восстановить места, где эти кресты стояли раньше. И сохранились каменные кресты там, где их определённо видел Борис Вильде, это отмечено в его отчётах, в основном, это территория современной Эстонии.
Потом Борис Вильде занимался этнографическими исследованиями в Финляндии, работал над проектом создания в Париже Финно-угорского института. В 1939 году в журнале «Расы и расизм» вышла его работа, направленная против немецких расовых теорий. В то время это был молодой человек, полный романтических чаяний, с верой в светлое будущее, немного наивный, но бесконечно искренний и честный.
«33 совета оккупированным»
С началом Второй мировой войны Борис Вильде как французский гражданин мобилизован и попал на фронт. В плен попал быстро, уже в Арденнах, провёл там чуть ли год, но сумел бежать и даже вернулся в Париж – нелегально. Вскоре он с друзьями из Музея человека организовал подпольную группу – одну из первых ячеек будущего Сопротивления. Конечно, она не была обособленной, а входила в общенациональную подпольную сеть «голлистов» (от имени Шарля де Голля).
В августе 1940 года группа выпустила текст распространенного лондонским радио обращения «33 совета оккупированным» – это были практические советы по конспирации и организации противодействия нацистам. Листовки печатались на ротаторе в типографии Музея Человека, а члены группы распространяли их весьма нетривиальными способами.
Что-то подкладывали в почтовые ящики будто утренние газеты, расклеивали на борта городского транспорта, женщины подбрасывали листовки в модные магазины в шляпных коробках или свёртках ткани. С осени 1940 года стала выходить уже подпольная газета, названной Вильде Resistance («Сопротивление»).
Один из создателей первого номера этой газеты Клод Авелин вспоминал: «В простых листочках, отпечатанных на ротаторе с двух сторон, не было ничего особенного внешне, но они имели название «Сопротивление». В этом заключалась сила прекрасного слова, прекрасного безумия, прекрасной страсти…». Вскоре уже Лондонское радио зачитывало антифашистские тексты Бориса Вильде.
Кроме создания прокламаций, у группы из Музея человека была и другая функция, в частности, помогать в переброске за границу добровольцев, желающих сражаться с нацистами на фронтах Второй Мировой. Изготавливались поддельные документы для скрывающихся подпольщиков и французских, а также бежавших из других стран евреев. Добывались и разведданные, которые передавались британской разведке, например, были раскрыты место строительство стратегического аэродрома и база подводных лодок.
«…Уношу с собой память о вашей улыбке…»
К сожалению, пламенные ораторы и блестящие писатели были довольно плохими конспираторами. После поездки Вильде на юг Франции, где он занимался организацией подпольных групп, его выследило гестапо. После серии арестов нацисты сумели арестовать практически всю группу из Музея человека. Некоторые связные, не выдержав пыток, назвали всех подпольщиков. Бориса Вильде арестовали 26 марта 1941 года. Он держался очень стойко: несмотря ни на что, пытался брать всю ответственность на себя, наивно надеясь, что его товарищей отпустят.
Но семерых подпольщиков из Музея человека отвезли в форт Монт-Валериен и 23 февраля 1942 года расстреляли. Среди них было пятеро французов и двое эмигрантов из России – Борис Вильде и его заместитель Анатолий Левицкий. Остальных развезли по концлагерям.
С европейцами нацисты пытались быть «вежливыми»: позвали священника (капеллана вермахта), дали возможность написать прощальные письма родным и даже обнять друг друга перед смертью. На момент расстрела Борису Вильде было 33 года.
Его жена Ирен, которой он и адресовал последнее письмо, больше никогда не вышла замуж. «Дорогая моя, – заканчивал он прощальное письмо, – я восхищаюсь Вашей выдержкой и уношу с собой память о Вашей улыбке. Постарайтесь улыбнуться, когда получите это письмо, как улыбаюсь я, когда пишу его». Сохранились письма Вильде к жене и его дневник, который он вел в тюрьме.
На здании Музея человека теперь установлена мемориальная доска со словами Шарля де Голля: «Вильде, выдающийся пионер науки, с 1940 года целиком посвятил себя делу подпольного сопротивления, будучи арестован чинами гестапо и приговорён к смертной казни, явил своим поведением во время суда и под пулями палачей высший пример храбрости и самоотречения». 3 ноября 1943 года генерал де Голль наградил Б. Вильде посмертно медалью участника французского Сопротивления.
