Сдать кровь и выжить

В интернете можно увидеть много призывов о сдаче крови. Сделать это не всегда бывает просто, хотя всегда очень нужно. Свое расследование о том с какими трудностями сталкивается донор провела координатор группы «Доноры детям» Екатерина ЧИСТЯКОВА.

Просьб о донорской крови от пациентов онкоцентра на Каширке мы получаем на сайт www.donors.ru немало. Но редкий донор добирается до кроводачи. Большинство получает от ворот поворот и благополучно сдает кровь в других больницах.

Чтобы понять, почему это происходит, я решила поставить эксперимент на себе и в пятницу отправилась на обследование.

Официально отделение переливания крови (ОПК) на Каширке начинает работать в 8:30. Я смогла прибыть только к 9:10. «Зал ожидания» для доноров был заполнен. Но ни терапевта, ни тетки в окошечке «Регистратура» в помине не было. На стульях томились хмурые доноры.

«Зал ожидания» на Каширке – это плохо освещенная большая комната со стенами, выкрашенными масляной краской. Вдоль стен – железные стулья с сидениями, обитыми дермантином. По стенам плакаты, призывающие беречься от СПИДА и гепатита. Возникли нехорошие мысли: а что, доноры – это группа риска? Или, может быть, плакаты должны напомнить инфицированным, что им тут не место? Короче, я так и не поняла, к чему все эти мрачные картинки и где же жизнерадостные слоганы про то, как это благородно и безопасно – быть донором.

Еще одна достопримечательность – уголок информации. На стенде пожелтевшие от времени ватманские листы, на которых расписаны привилегии почетных доноров. Текст безнадежно устарел. Все эти зубные протезы и прочая лабуда, которую обещает плакат, отменены законом о монетизации льгот. Но главная фишка стенда – скромное объявление на листке формата А4: «Уважаемые доноры! Не забывайте принимать душ». Мы что, такие все сплошь немытые инфицированные люди, что ли? Это таких здесь ждут, да?

Впрочем, глядя на собравшихся в зале, понимаешь, что оформитель стен недалек от истины. Доноры онкоцентра – это главным образом немолодые мужчины, сильно потрепанные жизнью, под глазами мешики, на вид не богатырского здоровья (терапевту, конечно, виднее). Помимо них в донорском зале отмечены солдатики срочной службы (4), несколько скромно одетых молодых людей и девушек.

Гардероб для посетителей в онкоцентре не предусмотрен. Поэтому доноры в зале сидят в куртках и шапках. Те, кому жарко, держат одежду в охапке. Так, с охапкой, и ходят от регистратуры в лабораторию, из лаборатории к терапевту и далее в операционную.

Отсутствием верхней одежды отличается другая категория посетителей ОПК. Это замученного вида люди в халатах и тапочках, пациенты или родственники пациентов. Они бродят по залу и выкрикивают: «Есть у кого вторая отрицательная?», «Есть третья положительная?». В ответ – тишина. Пациенты Каширки должны сами приводить себе доноров. Многие в надежде не чудо спускаются в ОПК, но здесь они могут «записать на себя» только тех, кто еще ни разу не сдавал кровь в онкоцентре, тех, кто знает свою группу крови и еще не успел пройти регистратуру. Потому что если регистратура пройдена, донор уже считается кадровым донором Каширки, и его кровью распоряжается ОПК. Особенно запала мне в душу женщина в синем халате с редкими (от химии, наверное) волосами, очень худая, с выражением полной безнадежности в глазах. Она тоже искала себе донора. Жуть.

Регистраторша явилась в 9:15. В 9:20 – терапевт. И работа с донорами закипела. Чтобы сдать кровь на Каширке, как мне объяснили, надо сначала идти в регистратуру. Я сунулась: «Здравствуйте! Вот мои документы, хочу сдать кровь для NN. Что я должна делать?». «Идете к терапевту, если он пропустит, запишу» – буркнула регистраторша.

И я встала в очередь к терапевту. Передо мной тусовались мужики и обсуждали сдачу крови. «Что это все чай да чай, – жаловался один кадровый донор другому. – Если бы они перед сдачей по 50 грамм наливали, вот тогда бы кровь пошла, ой как пошла» «Да…» – тяжко вздыхал товарищ по очереди. За мной стояла молодая девушка, она была явно в первый раз. Может, она по нашей рекламе пришла, размечталась я. Заговорила с девушкой. Оказалось, она узнала о сдаче крови от знакомых. «А Вы за деньги будете сдавать?» – спрашиваю. «А что, разве можно не за деньги?!» – хором удивилась очередь. Хорошая постановка вопроса. Похоже, нам еще работать и работать над пропагандой безвозмездности. Я теперь даже не очень уверена, что миссия вообще выполнима.

Терапевт в онкоцентре строгая. Спросила про зрение, про хронические болезни, про аллергии. Заставила раздеться до пояса, уставилась на мои ребра.

– Весите сколько?
– 56 килограммов.
– А вены почему исколоты?
– Я не наркоманка!
– Когда принимали алкоголь в последний раз?
– Я не помню. Но давно!

Короче, допрос я выдержала. Не даром же я выучила близко к тексту список противопоказаний. Меня так просто не поймать. Помимо знания списка противопоказаний, донору, который хочет помочь пациенту с Каширки, важно иметь московскую или подмосковную прописку, направления от лечащего врача пациента, для которого он сдает кровь, и открепительный талон в том случае, если раньше донор сдавал кровь где-то еще. Важно, чтобы в талоне были указаны дата и вид последней донации. В моем стояло «тромбоцитоферез. 9 ноября 2005». Если бы было написано просто: кроводача, то завернули бы. Потому что по правилам цельную кровь можно сдавать раз в 2 месяца, а тромбоциты – 1 раз в 2 недели.

После терапевта надо было топать опять в регистратуру, где на меня завели бумажки, потом опять к терапевту, которая эти бумажки заполнила, а еще потом меня отправили на второй этаж в операционную.

В предбаннике операционной донор может, наконец, повесить пальто на вешалку и надеть бахилы.

Операционная на Каширке – это еще одно открытие, похлеще, чем «зал ожидания». Операционная – это большая пустая комната с кафельными стенами. У стены, что слева от двери – пара стульев и кушетка. Там доноры ожидают своей участи. Напротив двери – перегородка. Внизу какая-то плотная, не знаю, из чего сделана, вверху – стеклянная. В стекле – окошки, как в кассе на вокзале. За стеклом – две сестры со шприцами, пакетами и прочим хозяйством. По «нашу», донорскую, сторону стекла и есть, собственно, место, где сдают кровь.

Маленькое лирическое отступление. В институте я много прогуливала. Так случилось, что на втором курсе я укатила в экспедицию, и пропустила целую тему по анатомии. Поскольку впереди ждал экзамен, и надо было нагонять материал, я отправилась к знакомому паталогоанатому в Склиф, устройство человеческое смотреть. Трупы в Склифе исследовали на больших железных столах. Вот на таких же (или похожих?) столах на Каширке у доноров берут кровь.

Под окошками, которые в стеклянной стене, стоят два железных стола с матрасиками и подушечками. На столах лежат доноры. А окошечко в стене предназначено для того, чтобы донор совал туда руку. Донор с помощью маленькой табуреточки карабкается на довольно высокий стол, ложится, сует руку в окошко, и там за окошком в руку вонзается шприц. Так берут цельную кровь и кровь из вены на анализ. На это неприятно смотреть и это неприятно проделывать. Но деваться некуда. После того, как кровь слили, руку из окошка надо достать. С «нашей» стороны стекла есть специальная медсестра, которая должна перевязать руку. Она берет эту руку, как некий предмет, не имеющий отношения к лежащему донору, вытягивает ее, опирает, как палку, о стекло и перевязывает. Моя рука все время норовила съехать вниз, и сестру это явно раздражало. Перетянули меня не туго, и к вечеру на месте укола был синяк.

Теперь, как мне объяснили, я должна ждать результатов анализов, которые действительны 5 дней. То есть, если мне разрешат сдавать кровь, то сделать это я смогу в понедельник, вторник или среду. Мне позвонит врач отделения, где лечится моя NN, и скажет, когда приходить. Моего мнения, как я поняла, не спросят.

Общее ощущение от Каширки осталось мрачное. И будь моя воля, я пометила бы это место на карте донорства Москвы черным крестом с рекомендацией донорам никогда не сдавать в Онкоцентре.

Но мне очень жалко худую тетку в синем халате и с редкими волосами. И других таких же горемык. Поэтому черным крестом я Каширку метить не буду, надо с ней что-то делать. Но что – я не знаю.

Екатерина ЧИСТЯКОВА, координатор группы «Доноры детям» www.donors.ru