Работать с медведями я начала с детства
Я родилась в цирковой семье.
Отец был гимнастом, а потом стал дрессировщиком медведей. Мама тоже была артисткой, и во всем ему помогала.
В 80-м году мы работали в цирке на проспекте Вернадского и наш аттракцион «Необыкновенная Олимпиада» (медведи-гимнасты) заканчивал программу. Тогда в Москве шла олимпиада, медведь был ее талисманом и спортивная тематика нашего номера была востребована.
Мне было 20 лет. Случилось так, что мне потребовалась срочная операция. Я попала в Первую градскую больницу. На том месте, где у нас сейчас трапезная, были больничные палаты. Моя кровать стояла как раз на том месте, где я сейчас кормлю обедом работников храма Царевича Димитрия.
В больнице, помнится, чтобы не терять времени даром, я писала доклад к отчетно-выборной конференции, почему-то на тему «О воспитании чувств». Доклад удался.
Из палат обедать мы ходили в наш сегодняшний храм. В 80-м году здесь стояли столы. Алтарь был загроможден и использовался как подсобное помещение. Это было мое первое знакомство с храмом Царевича Димитрия, тогда еще не отданным Церкви, не освященным. В то время я и не подозревала, что моя последующая судьба будет тесно связана с этим местом, с этим храмом.
В 1981 году мы отработали в Японии, а после гастролей у меня случился психологический кризис.
Пожилая сердобольная главбух Союзгосцирка отвезла меня куда-то в Люберцы, где меня окрестили. Явно произвести крещение было нельзя, т.к. я была секретарем комсомольской организации.
Мои медведи попали в шапито, а я – в творческий кризис
После крещения жизнь моя круто изменилась. Если до этого я была ассистенткой в аттракционе отца и ездила на гастроли по всей стране, то теперь осталась в Москве, вышла замуж, поступила в педагогический институт на филологический факультет, родила двоих детей.
Правда, после окончания института вернулась в цирк уже как артистка и ездила с отцом на гастроли вплоть до его смерти в 1989 году. Это было серьезное испытание. Весь аттракцион с двадцатью медведями, шестью артистами, пятью ассистентами, двумя фурами, двумя грузовиками, УАЗиком и прочим громоздким реквизитом свалился на мою голову.
Благо, мама с детьми была в Москве, а я «раскидав» отягощающий груз, села на репетиционный период в Костроме с 10-ю маленькими гималайскими медвежатами, как и советовал мне отец перед смертью.
Весь 1990 год – год открытия и освящения нашего храма, год интронизации патриарха Алексея II, я находилась в Костроме, готовила новый номер, слушала малиновый звон колоколов близлежащих храмов, иногда в них заходила. Съездила и в Индию с одним из старых медведей на съемки фильма «По закону джунглей». Познакомилась с восточными учениями.
Доделала номер и в 1991 году начала работать самостоятельно. Мама присоединилась ко мне и, с двумя маленькими дочерьми, мы ездили по стране: Новосибирск, Нижний Тагил, Астрахань, Душанбе, Ташкент и еще много-много мест в тогда еще не развалившемся Союзе.
Критичным стал 1993 год, когда закрывались границы с республиками. Мы еле успели «выскочить» из Ташкента в Караганду и границу закрыли. Те, у кого остался реквизит за границей потом долго не могли получить его.
Середина 1993 года – время творческого кризиса. Мои медведи попадают в Москву, в цирк-шапито в парке Горького. На работе начинаются трудности. Чтобы подтвердить мой профессиональный статус, в цирке собрали комиссию: тогдашний генеральный директор Союзгосцирка Л.П. Яирова, выдающаяся дрессировщица Ирина Бугримова, многие другие старые и известные артисты. Просмотрели.
Бугримова сказала: «Девочка понимает, что делает». Несмотря на нападки недоброжелателей, комиссия подтвердила мой артистический статус.
В это же время состоялось мое знакомство с о. Аркадием (сейчас владыкой Пантелеимоном). Слава Богу, подруга привела меня в храм цар. Димитрия, я начала читать христианскую литературу.
На Филиппинах нам перестали платить зарплату, импресарио сбежал
По работе я поехала на Тайвань. Большой «Руслан» перенес нас на остров, где мы с успехом отработали три месяца и дальше должны были работать в Тон-Конче, но из-за распрей между импресарио эти гастроли сорвались, и мы с большой программой оказались на Филиппинах. Началась годовая эпопея наших мытарств.
Новый Филиппинский импресарио оказался неопытным. Среди артистов произошел раскол. Доходы от представлений не покрывали даже расходы на содержание животных и артистов. Нам перестали платить зарплату и, в конце концов, импресарио сбежал.
Мы остались в самом южном городе Филиппин – Давао – в крайне затруднительном положении – нечем платить за жилье, не на что кормить животных, не на что существовать и не на что добраться домой.
Несколько месяцев мы держались, давая балаганные представления под магнитофон, собирая милостыню: разъезжали с осликом, запряженным коляской с корзиной, куда на рынке нам складывали несвежие овощи и фрукты.
Так и кормились, пока случайно не познакомились с американским, видимо протестантским священником фазером Джеком.
Джек отвечал за помощь иностранным матросам на кораблях. У него были связи с властями города.
Он устроил нам пресс-конференцию на тему бедственного положения советских артистов, связал нас с правительством Филиппин, католической церковью, познакомил с директором центрального банка.
Наше положение несколько улучшилось: нам выделили землю под зоопарк, где разместились слон, верблюды, лама, кенгуру, змея, собаки и, в том числе, мои медведи. Но основная проблема – возвращение домой – зависла в воздухе. Такую уйму животных не соглашался взять до Владивостока или Одессы ни один корабль, т.к. после животных полагается карантин полгода, да и заплатить нам было нечем.
Помощь свыше
Однажды, возвратившись в зоопарк к своим медведям, на стуле возле клетки я обнаружила маленькую книжечку на русском языке. Там было написано: «Помощь свыше». Я открыла ее и прочитала: «Если хочешь идти за мной – оставь все» и далее отрывок из Евангелия про богатого юношу, который подошел к Спасителю. Как-будто молния озарила весь мой ум и камень упал с души. Я поняла, что нужно делать.
Добавлю, что у одной женщины в программе была с собой Библия и весь этот год я усердно ее читала. А в это время в Москве моя подруга подошла к о. Аркадию и попросила: «Помолитесь, Марина в бедственном положении».
На Филиппинах, еще в середине нашего вынужденного простоя, к нам приходили представители китайской диаспоры. В качестве развлечения их руководитель разводил экзотических животных в частном зоопарке. Они уговаривали отдать моих мишек-гималайцев для их зоопарка.
Вначале я лишь посмеивалась – это ведь мои питомцы, в которых вложены годы труда, и сил, и средств.
Но тут я поняла, что положение безвыходное: или на Филиппинах оставаться до скончания дней, или домой, к детям, такой дорогой ценой.
Я сделала экибано с медвежьим букетом и двумя палочками дрессировщика, перекрещенными в виде креста. Подарила его фазеру Джеку. Нашла этих китайцев и дала согласие на передачу моих медведей в их частный зоопарк. Раскидала по нищим все свои пожитки и, получив документ о депортации, вылетела в Москву.
При пересадке во Франкфурте-на-Майне немецкая сторона заявила, что у меня нет визы. Спас 90 псалом, который я непрерывно твердила про себя всю дорогу – пропустили без визы.
Наконец я дома, после года добровольно-принудительного «курорта». Полгода приходила в себя. Медведей нет. До пенсии не хватило 1,5 года. (В цирке у дрессировщиков пенсия раньше).
Я на блатном месте
Я пошла в Шереметьево «мыть» самолеты. Сначала думала – это c брансбойтом стоять, оказалось – убирать самолеты после полета. Проверять кармашки перед сиденьем, пепельницы, туалеты и т.д. Проработала там 1,5 года.
Однажды стоим перед прилетевшим самолетом в спецодежде, с ведрами, с тряпками, а по трапу спускается знакомый импресарио из Дубаи, к которому я должна была ехать на гастроли. «Марына????»… Но руку пожал…
Потом я упала в люк самолета, сломала 2 ребра; позже поскользнувшись на трапе, перебила нерв на руке и уже не могла быстро убирать самолеты.
Тогда дядюшка, работавший в Шереметьево, по чьей протекции я и попала на это «блатное» место, предложил: «У нас организуется техническая библиотека. Подучи английский, давай тебя туда переведем».
Я еду устраиваться в эту библиотеку. Договоренность обо мне уже есть. Осталось только передать документы. Еду и твержу: «Господи, да будет воля Твоя обо мне». Подхожу к дверям начальника, ко мне обращается женщина: «Пропустите меня пожалуйста, а то дома ребенок».
Я не возражаю. Захожу после нее. Начальник: «Ну, где же вы были? Вот у меня женщина из декрета вышла. Не мог же я ее не взять. Место занято». И я «как пробка из бутылки» вылетела из Шереметьево.
Приключения в свещном ящике
Прихожу к о. Аркадию: «Мне нужна работа». Он взял меня за руку и стал звать: «Боря, Боря, я нашел тебе хорошего работника». Вот так на 16 лет я попала на работу в свещной ящик нашего храма.
Чего только ни было за это время. То подсунут фальшивую 5000 купюру. То аферистка наберет золота на 56 тысяч рублей, но при обмене валюты вскроется обман. То приедут трое грабителей, но по молитвам батюшки все обойдется благополучно.
То придет импозантная дама и авторитетно заявит, что у нее депутатское разрешение брать в магазине все бесплатно… в пользу патриархии.
Когда закончилось время моей работы в свещном ящике, я подошла к мощам царевича Димитрия, приложилась к Скоропослушнице: «Мне нужна работа». И тут подходит отец Иоанн Емельянов, берет за руку и приводит в трапезную: «Здесь нужен человек».
«Милостив Господь! Долготерпелив и многомилостив!»
Так началось мое новое поприще – трапезничной. Невероятно полезное для смирения – после аплодисментов.
