В сельце Субботино Любимского уезда Ярославской губернии догорал короткий зимний вечер. В доме Жадовских было неспокойно: слуги испуганно попрятались по углам. Хозяин поместья, Валериан Никандрович, был в ярости и никак не мог успокоиться. Он давно овдовел и жил в усадьбе вместе с дочерью Юлией, которая родилась с одной рукой, да и та была коротенькая и с тремя слабенькими пальчиками.
Девочка, впрочем, оказалась смышленой, и очень хотела учиться.
Думал ли он, выписывая из Ярославской гимназии три года назад учителя русской словесности Петра Перевлесского для 16-летней Юленьки, что столкнется с такой черной неблагодарностью молодого человека? Но вышло именно так. Закончив сегодня занятие, Петр Миронович вместо того, чтобы по обыкновению попрощаться и отбыть в свои пенаты, стал просить Валериана Никандровича благословить его на брак с его дочерью, объяснив, что они давно любят друг друга. Что-что? И Юлия, главное, стояла рядом и самым счастливым образом улыбалась. Любят они друг друга!
Конечно, Валериан Никандрович не смог сдержаться. Какой тут может быть брак? Допустим, их семья небогата, но род Жадовских ведет свою историю с XV века! Да, положим, Юлия – калека, но она дворянка! И что ей может дать союз с сыном какого-то рязанского дьякона? Благословить на неравный брак? Не бывать этому! Не может быть здесь никакого благословения!
Учителю было навсегда отказано от дома. Юлия долго плакала, потом смирилась, но очень страдала и пронесла это чувство через всю жизнь, все свою боль переплавляя в стихи. Жадовская стала известной поэтессой. А потом ее отца парализовало, и он слег…
Юлия Жадовская – поэтесса и писательница XIX века. Широко известная и любимая современниками, она почти забыта сейчас. Вышло так, что поэтесса известна не только стихами, но и перипетиями своей трагической судьбы. Она имела все основания с детства считать себя несправедливо обделенной счастьем. Но она так никогда не считала и ни на что не жаловалась, хотя ее жизнь была похожа на печальный роман и, кажется, состояла из одних лишь испытаний.
Обед по команде
Отец Юлии, Валериан Никандрович Жадовский, происходил из обедневшего, но древнего, известного с XV века дворянского рода. В молодости он служил на флоте, вынужден был уйти в отставку, уехать в имение, которое находилось в селе Субботино Ярославской губернии, очень далеко от моря.
Здесь он поступил на гражданскую службу и был назначен чиновником особых поручений при ярославском губернаторе. Только вот никак он не мог расстаться с памятью о лучших годах своей жизни. Море, офицерский устав, военное прошлое так и не отпустили его. Тогда он организовал жизнь в своем доме так, будто это был и не дом вовсе, а военный корабль.
Вставали, ложились домочадцы и слуги по удару рынды. Обедали, гуляли, занимались своими делами по команде и в строго определенное для этого время. Распоряжения хозяин отдавал зычным голосом, всегда четкие и короткие, отчего жена его неизменно вздрагивала.
Для пущего эффекта Валериан Никандрович приказал переделать лестницу в господском доме на флотский манер.
Ему казалось, что по ней, узкой и крутой, слуги должны были еще быстрее являться на зов барина. Только удавалось это далеко не всем. Вскоре одна из горничных оступилась впотьмах и сломала ногу. Потом сорвался с горячим самоваром слуга. Обварился и через несколько дней умер.
Мама: добрая и кроткая
А вскоре и беременная супруга не удержалась и упала, прокатившись по всем ступеням.
Несмотря на испуг и ушибы, ребенка сохранить удалось. Только вот у родившейся 29 июня 1824 года девочки, названной Юлией, не было одной руки. Вторая была, но маленькая, а на ней всего три слабеньких пальчика. Пострадали и глаза: всю жизнь Юлия страдала от косоглазия и слабого зрения.
Обстоятельство это стало большим ударом для обоих родителей, но особенно для матери, Александры Ивановны Готовцевой. Винила она в произошедшем не мужа, а себя. Ведь когда они познакомились, у Валериана Никандровича была уже невеста. И он ее бросил ради юной красавицы Александры Готовцевой. И теперь, глядя на свое покалеченное дитя, мать полагала, что это Божие ей наказание за разрушенное счастье брошенной невесты.
Александра Ивановна была полной противоположностью своему мужу. Одна из лучших выпускниц Смольного института, она прекрасно играла на фортепиано и клавикордах, рисовала и писала стихи. Замуж вышла в 16 лет. Муж любил кроткую и добрую Александру Ивановну, но очень уж по–своему. Ему и в голову не приходило, что молодая супруга страдает от его строгой взыскательности и деспотизма.
Например, ключи от клавикордов Валериан Николаевич давал жене только на 30 минут в день. Больше ей не позволялось играть, следовало заняться делом. Тем, которое он сам находил для нее. Александра тайком плакала. Слуги любили и жалели милосердную барыню, которая вступалась за них, часто вызывая тем самым гнев супруга. Вот только помочь ничем они ей не могли.
Рожденный ребенок стал для Александры Ивановны большой радостью. А девочка, хоть и болезненная, отличалась добрым характером. Она редко капризничала, была любознательной и сообразительной. Ручкой ей было трудно пользоваться, но она ловко приспособилась помогать себе ножками. Это восхищало мать и очень раздражало отца. Спустя год Александра Ивановна родила сына и вскоре, на 22-м году жизни, скончалась от скоротечной чахотки.
У любимой бабушки
Юлию воспитывала бабушка, Настасья Петровна Готовцева. Те пять лет, которые девочка провела у нее, она будет считать самыми счастливыми в своей жизни. Это был маленький уютный мирок, в котором все друг друга любили, понимали и принимали такими, какие они есть. Бабушка выучила Юлю писать не только ногами, но и ручкой. Пальчики девочки не удерживали перо, тогда Настасья Петровна придумала следующее: на запотевшем стекле она выводила цифры и буквы, а девочка за ней повторяла.
Со временем они натренировали ручку так, что Юлия смогла ею действовать, пусть и ограниченно. Девочка научилась самостоятельно умываться, одеваться и причесываться.
К трем годам Юлия выучилась читать и с тех пор полюбила книги, перечитав все, что нашла в бабушкиной библиотеке.
Новая жизнь
Когда девочке исполнилось восемь лет, бабушка серьезно заболела, и тогда девочку забрала к себе тетка. Жизнь Юлии изменилась самым кардинальным образом. Из деревенской глуши и тиши ее перевезли в большой губернский город и поместили в самый центр светской жизни. Тетка, Анна Ивановна Корнилова, была личностью в высшей степени яркой. Она писала стихи, которые публиковали в модных журналах «Сын Отечества» и «Московский телеграф», прекрасно музицировала, занималась театральными постановками, писала картины. Да что и говорить, она переписывалась с самим Пушкиным, посвятив ему свое стихотворение.
Большой каменный дом тетки и ее супруга Павла Петровича Корнилова находился в центре Костромы и был всегда полон людей: гостей, слуг, посыльных, родственников, сослуживцев и просто случайных знакомых. Шум, веселье и смех не смолкали здесь никогда и пугали Юлию, для которой подобный образ жизни казался чем-то невообразимым, опасным, чужим. Она замкнулась в себе, скучала по бабушке, часто плакала украдкой. Когда девочка успокоилась и освоилась в доме тети, проявился ее настоящий характер, и она стала всеобщей любимицей.
Анна Ивановна, увидев способности племянницы, всерьез взялась за ее образование. Сама объясняла ей основы стихосложения, пригласила учителей французского, истории, географии.
Девочку сначала учили на дому, а после определили в пансион Прево-де-Люмен. Она чувствовала себя чужой в обществе бойких сверстниц. Единственной ее радостью стали уроки словесности и русского языка. Именно в этот момент она начинает сочинять стихи и просит отца забрать ее домой. В 16 лет Юлия возвращается в Субботино.
«Статный, представительный брюнет»
Отец нанимает для нее одного из лучших учителей. Петр Миронович Перевлесский был сыном дьякона из села Перевлес. «Статный, представительный брюнет, круглолицый, улыбающийся, приветливый, с особой манерой и походкой», – вспоминал о нем один из современников. Учился Петр в Рязанской семинарии, но не окончил ее, поскольку не захотел принимать сан.
Вместо этого он поступил в Московский университет. По окончании его был определен на должность учителя русской словесности в Ярославскую гимназию. Увлекался литературой и уже опубликовал в «Москвитянине» статью «Свадебные обряды и обыкновения у крестьян Ярославской губернии».
Под его руководством Юлия делала переводы немецких классиков и писала собственные стихи, которыми учитель искренне восхищался и которые однажды (втайне от Юлии) отправил в журнал «Москвитянин». И их напечатали! Юлия была в восторге. Со временем взаимное уважение молодых людей перешло во влюбленность. Три года они держали свои чувства в тайне.
Потом молодой человек сделал ей предложение, и они открылись отцу Юлии. Тут-то и оказалось, что Валериан Никандрович категорически против. Что может быть общего, недоумевал отец, между дворянкой древнего рода и сыном дьякона, который даже своей фамилии не имеет? Да и вообще, Юлия уже была восходящей звездой на литературном небосклоне, а Перевлесский всего лишь учителем гимназии.
Дочь покорилась воле отца, но разрыв с возлюбленным стал для нее настоящей трагедией. Сердечная боль выплескивалась в стихах.
«Я не сочиняю их, а выбрасываю на бумагу, потому что эти образы, их мысли не дают мне покоя, преследуют и мучат меня до тех пор, пока я не отвяжусь от них, перенеся их на бумагу. Может быть, оттого и носят они печать той задушевной искренности, которая нравится многим», – размышляла Юлия в письме к другу.
«Лучшее явление поэтической литературы»
Валериан Никандрович находит средства для того, чтобы вывезти Юлию сначала в Москву, а потом и в Петербург. Не только для того, чтобы отвлечь от болезненного разрыва, но и чтобы она приобрела необходимые знакомства в литературных кругах.
Поездка принесла плоды, и в 1846 году Юлия издает первый поэтический сборник. Он был встречен благожелательно как публикой, так и критикой. Добролюбов пишет о ней даже восторженно: «Но мы, нимало не задумываясь, решаемся причислить эту книжку стихотворений к лучшим явлениям нашей поэтической литературы последнего времени». И впоследствии он всегда поддерживал ее. Николай Васильевич Гоголь хоть и не делал громких заявлений, но переписал в свою тетрадь одно из понравившихся стихотворений.
Еще одним проявлением ее успеха стало то, что ее стихи были положены на музыку знаменитыми русскими композиторами, их включали в свой репертуар лучшие исполнители. Даргомыжский, Чайковский, Рахманинов, Алябьев – вот композиторы, которые увековечили в музыке поэзию Жадовской. И вся она была о любви, о страдании и о победе над собой, которая давалась так непросто.
Старалась окружить девочку любовью
Юлия по-прежнему жила с отцом, страдая от его деспотизма, но слушаясь его во всем беспрекословно. Вставала, ложилась, обедала, работала по его расписанию. Занималась делами имения, которые складывались не вполне благополучно. Следила, чтоб к сроку было заготовлено сено для скотины и закуплено зерно. Готовилась к ярмарке, которая бывала на Успение Пресвятой Богородицы в соседнем селе Закобякино.
Давала наставления слугам и принимала гостей. Часто болела, всю жизнь мучилась от головной боли и проблем с глазами. Но регулярно переводила книги, публиковала статьи, писала стихи и прозу. Пыталась добиться исправной платы за свои труды, но это далеко не всегда получалось. А ведь деньги были ох как нужны, например на благотворительность.
Авторы «Ярославского литературного сборника», который вышел при участии Юлии Жадовской, сообщают в предисловии: «Одна цель благотворительная, потому что деньги, вырученные за книгу, пойдут в пользу… детского приюта и дома призрения ближнего».
Одним словом, сердечное горе, хоть и огромное, все же не сломило ее: «Пусть лучшие мечты и надежды разбиты, пусть разбито сердце… но я умела еще отыскать в жизни много такого, для чего стоило жить». (Из письма Бартеневу).
И как бы в подтверждение этому она забрала на воспитание племянницу-сироту Настеньку. Так же, как когда-то ее собственная тетя Анна Ивановна Готовцева, Юлия старалась окружить девочку любовью и обучить всему: языкам, литературе, истории, географии, стихосложению. Успехам приемной дочери она всегда радовалась больше, чем своим. Настенька тоже привязалась к тете и всегда вспоминала о ней с благодарностью.
Долгожданная встреча
В 1858 году Юлия Валериановна в очередной раз приехала в Москву. На приеме, устроенном в честь выхода ее книги стихов, она случайно пересеклась с Петром Перевлесским. Пообщались они совсем немного. Она узнала, что он сделал блестящую карьеру: получил пост адъюнкт-профессора Императорского Александровского лицея и издал несколько учебников по стихосложению, грамматике и синтаксису. Так никогда и не женился. Юлия рассказала немного о себе – то, что можно было облечь в слова. Разговор не складывался…
… Вечером Юлия записала в дневнике всего одну фразу: «Возможно, отец был прав». Было ли это разочарование? Вполне вероятно. Во всяком случае с того момента она посчитала себя свободной от клятвы, которую дала возлюбленному при расставании. Клятвы вечно хранить ему верность. И в 1862 году в 38 лет она выходит замуж за доктора, который лечил ее отца.
«Плакал над ее стихами и восхищался прозой»
Карл Богданович Севен происходил из обрусевших немцев, был вдовцом с пятью детьми. Он был значительно старше Юлии и трепетно ее любил. Сентиментальный от природы, он плакал над ее стихами и искренне восхищался прозой. Сама Юлия Валериановна писала брату о своей семейной жизни: «В муже моем я нашла любовь без конца и границ, что при его кротком характере составило бы счастье всякой женщины».
Кажется, что главные слова здесь – «составило бы». Биографы Жадовской считают, что поэтесса вышла замуж только из христианского сострадания – для того, чтобы помочь вдовцу воспитать пятерых детей, оставшихся без матери. А вскоре ее отца парализовало, и он слег, требуя постоянного внимания дочери, изводя ее придирками и капризами. В течение пяти лет, до самой его смерти, Юлия ухаживала за лежачим больным со всем возможным смирением.
С горячо любимым сыном Павлом Валериан Никандрович в тот момент рассорился: тот не смог терпеть его окончательно испорченный болезнью нрав. Вот и получилось, что умер отставной офицер и дворянин Жадовский на руках дочери, которую всю жизнь недолюбливал. Перед смертью он вдруг совершенно изменился. Исповедовался со слезами, причастился Христовых Таин. Испросил прощения у всех, в особенности же у дочери, внезапно осознав, что к ней он всегда был особенно придирчивым и строгим.
Все свое имущество он завещал ей, но Юлия посчитала это несправедливым и после смерти отца поделила его поровну с братом.
«Я желаю умереть христианкой»
На свою часть она купила небольшое имение в селе Толстиково Буйского уезда Костромской губернии. Место это находилось поблизости с имением ее бабушки, в котором она провела самые счастливые и беспечные годы своей жизни и которое она всегда считала своей землей обетованной. Двадцать мирных лет прожили они в браке с Карлом Богдановичем. Юлия воспитывала его детей как своих собственных, заботилась о муже и выращивала цветы. Стихи что-то не шли: «Любовь ушла из моего сердца, и поэзия оставила меня». Похоронив мужа, она позаботилась о том, чтобы все дети были куда-то определены.
Юлия Валериановна умерла летом 1883 года. Ей было 59 лет. Ее брат вспоминал о словах, сказанных ею незадолго до перехода в мир иной: «Я желаю под старость сбросить всякую тень и бремя гнева или досады и умереть христианкой, и потому прошу вас не держать на меня зла и, в чем находите меня виновной, простить меня… Пусть закат нашей жизни озарится светом любви Христовой и взаимного всепрощения: «Да не зайдет солнце во гневе вашем», и тем более солнце последнего дня вашей жизни».
До сих пор на разных сценах звучат романсы, написанные на ее стихи, а другие ее произведения звучат в храмах. Факт удивительный, но неоспоримый, ведь Юлия Валериановна была глубоко верующим человеком и много писала на духовные темы. И ее «Молитву», обращенную к Богородице, сейчас можно часто услышать в храме.
Мира заступница, Матерь всепетая!
Я пред Тобою с мольбой:
Бедную грешницу, мраком одетую,
Ты благодатью прикрой!
Если постигнут меня испытания,
Скорби, утраты, враги,
В трудный час жизни, в минуту страдания,
Ты мне, молю, помоги!
