Про уровни благотворительности

О том, какие уровни существуют в благотворительности и о благотворительности в России в целом рассуждает Людмила ПЕТРАНОВСКАЯ. Часть первая

Ресурс. Сначала кажется, что все дело в том, чтоб его было много. Больше денег — больше помощи. Как бы не так. Снижается детская смертность от болезней — благодаря прививкам и санитарии, введенным на средства благотворительных организаций — через поколение растет смертность от голода. Помогаем голодным с продуктами — растут цены. Все вдруг становятся добрыми и подают нищим — через полгода на улицах толпы нищих. Быстро и легко собирают деньги на операции за рубежом — завтра все хотят гланды вырезать только за рубежом, и кто-то опять останется без помощи, а отечественная медицина помрет. Дарим подарки сиротам — у них формируется потребительское отношение и нереальные ожидания, потом они никак не могут понять, почему вдруг перестали все дарить за просто так. Находим деньги на школы для детей в трущобах — и те, кто недавно и мечтать не мог об образовании — нате вам! — сбегают с уроков. А еще через десять лет самосожжения устраивают, потому что потом хотят и работу в соответствии с образованием, а не абы какую.

Ресурс в благотворительности — штука коварная, недаром даже Билл Гейтс и прочие умники, пожертвовав свои капиталы на спасение мира, так и не придумали, похоже, что же с ними делать. По крайней мере, я не слышала их внятной программы, может, она есть, не знаю. Но умники отличаются тем, что все же думают, а не сразу вбухивают миллионы и потом за голову хватаются «что ж я сделал-то?» Пусть уж лучше подумают хорошо.

Это большая и сложная тема, и многие умы и организации над ней думают, моя задача лишь обозначить. Понятно, что оптимально, когда ресурс используется с максимальным КПД. Ну или с максимумом пользы при минимуме вреда. Но вот просчитать это бывает непросто. И очень неочевидно часто, что важнее, а что нет с точки зрения КПД.

Один пример. Звонит мне как-то приятельница, спросить совета. У нее возник порыв чем-то помочь детям-сиротам, она позвонила в волонтерскую организацию и там ее почти сразу попросили сделать одно дело. В больнице лежит мальчик из провинциального детского дома, а у него завтра день рождения, и как назло все волонтеры этой больницы заняты, и не могла бы она купить подарочек и завтра ребенка сходить поздравить. И еще — сказали ей — там с ним воспитательница, так ей тоже что-то, может, к чаю, тортик какой. И вот возмущенный вопрос моей знакомой был про это: я понимаю — мальчик. Но с какого перепугу я должна какой-то тетке, которая, между прочим, на работе, тортики возить? Зачем?

Я объяснила, зачем. Что игрушку он полчаса поюзает и бросит. А эта тетенька с ним 24 часа в сутки. В больнице, оторвана от дома, без друзей, знакомых и вкусных передач. Она устала и часто раздражена. При этом она мальчика моет, одевает, укладывает, кормит и сажает на горшок. И если она услышит добрые слова от приехавшего гостя и скушает подаренный тортик, она будет чувствовать себя лучше. И ее руки, когда она сонного ребеночка будет ночью на горшок сажать, будут мягче, а голос ласковей. И когда он будет бояться укола, она на него не прикрикнет, а пожалеет. Без гарантий, конечно. Но с большой долей вероятности. Поэтому на самом деле, если говорить об интересах ребенка, машинка совсем не так важна, как «тортик для тетки». И улыбка для тетки, и, может быть, полчаса женской болтовни с ней. Потому что от воспитательницы ребенок зависит в своих витальных нуждах, а от машинки все же нет. Хотя оно здорово, конечно, машинка.

Мы давно знакомы, поэтому мне хватило пяти минут, чтобы меня услышали. Не всегда так легко получается. Скажем, довольно сложно бывает объяснить среднестатистическому спонсору, что провести, например, для воспитателей приюта курсы про то, как протекает детское горе (а в приюте все дети в состоянии острого горя, только потерявшие родителей или разлученные с ними) гораздо важнее, чем этих детей вывести в цирк. Они ж детям хотят помогать, а не «теток» учить и каким-то непонятным психологам платить неизвестно за что. Так что обычно дети, в этом своем состоянии, покорно едут в цирк — не отвертишься ведь, автобус оплачен и билеты куплены. Есть исключения, но именно что исключения.

Поразительно, что иногда спонсоры — довольно толковые менеджеры, которые в своем бизнесе очень даже способны здраво оценить эффективность вложений. Но как только речь идет о благотворительности — все. В цирк — и точка. Я не говорю сейчас о тех, кого и правда интересует только пиар (и здесь цирк, конечно, выигрышей — фото и вообще). Я о тех, кто честно хочет помочь. Но, не включая головы.

Да, наверное, мы плохо и недостаточно объясняем. Как-то не так берем за пуговицу и смотрим в глаза. У кого-то из коллег тихонько, со скрипом, все же получается понемногу. По крайней мере, на курсы для детей уже найти деньги можно, не только на цирк. На помощь приемным родителям удается иногда, вот «Отказники» наладили регулярные консультации и горячую линию. Гораздо труднее — на помощь кризисным семьям. Хотя им не нужны айфоны — им бы несколько комплектов белья да новые кастрюли, и водопровод подлатать, чтобы опека детей не грозилась забрать. А уж если эти семьи приезжие… Совсем ничего не найдешь. Хотя цена вопроса: откажется мама от ребенка или сможет растить сама. Огромная цена, год ее жизни в приюте окупится стократ. Зато как только она детей сдаст в детский дом или у нее их заберут, то сразу же на ребеночка золотой дождь и прольется. Айфоны вместо мамы.

Государство ведет себя точно так же. В любом гранте государственном условия такие, что вы можете, например, напечатать тысячу календариков с текстом «Каждому ребенку – семью!» и будете молодцы. Но если вы захотите снять зал и там вести занятия Школы приемных родителей, чтобы это самое «каждому ребенку – семью» приблизить, выяснится, что вы не можете тратить грантовые деньги на аренду зала, и на оплату тренера не можете. А на календарики — пожалуйста. Потому что это легко проверить: вот календарики, вот счет из типографии. А ШПР ваша — да кто ее знает, была ли она вообще, да что, да как, а может, вы все врете. Какой тут КПД… И каждый раз, чтобы сделать то, что действительно нужно, приходится придумывать, обходить, выкручиваться.

Про соотношение ресурсов в профилактике сиротства и сиротских учреждениях я уже молчу. Раз примерно в сто, я так понимаю, разница. Если пособие для малоимущих несколько сот рублей, а содержание в учреждении от 40 до 70 тысяч в месяц. Это без всяких спонсоров. Количество мест в приютах для матерей, которым некуда пойти с ребенком, и мест для уже оставленных такими матерями детей в домах ребенка соотносятся еще круче. В большинстве городов и регионов это просто нельзя посчитать, потому что делить на ноль нельзя.

Многие проблемы вообще часто зависят не от денежных ресурсов, а от других. От квалификации специалистов, от их системы ценностей, от законодательной базы и системы принятия решений. То, что сейчас происходит с семьей Веры Дробинской, оно же не от того, что денег мало. Оно от того, что система ответственности опек такова, что им лучше и спокойнее, когда дети в учреждении. И от того, что власти у них немеряно, а ответственности никакой. Из другой сферы: половина примерно сегодняшних бомжей, как я поняла из беседы с парнем, занимающимся помощью бездомным, прекрасно сами бы решили свои проблемы с крышей над головой, если б не система прописки (регистрации), которая раз выпавшего из нее человека обратно не пускает никак. И такого очень много.

Людмила ПЕТРАНОВСКАЯ

Оригинал текста: http://ludmilapsyholog.livejournal.com