Корни преступности почти всегда в социуме, в окружении преступника. Корни подростковой преступности – в семье. Работая с заключенными, освобождающимися и освободившимися девочками, мы регулярно имеем возможность убедиться в этом. Конечно, в Новом Осколе сидят и девочки из очень приличных семей, дочки новых русских и крупных чиновников, но таких – единицы. Большинство же в колонию пришли с самого социального дна, на это же дно и возвращаются. Это – одно из основных препятствий в деле социального сопровождения освободившейся девчонки, особенно, дистанционного (т.е., когда по месту ее жительства не находится никого, кто мог бы на добровольных началах ей помочь и наша Комиссия пытается осуществлять помощь из Москвы по телефону) – разобраться во всем клубке иногда совершенно патологических отношений, окружающих теперь вчерашнюю сиделицу, бывает очень сложно.
Мы уже публиковали историю Светы – здесь и здесь. Со времени публикации мало что изменилось и ясности-то уж точно не прибавилось. Таня пропала куда-то, где она, что с ней – Света толком объяснить не может. Маму со всеми ее собутыльниками, проживавших в Светином доме, Света выгнала, живет там теперь сама. Не работает, но имеет далеко идущие планы… Мы звонили батюшке, бабушке, в службу занятости того города и самой Свете, и только запутались – кто там прав и кто в чем виноват.
Публикуем еще несколько историй, объединенных невеселой темой семей наших подопечных.
Анна Пальчева. Жизнь жестче
В прошлые выходные встречала очередную девочку, Нонну. Как это часто бывает, с Урала. Детдомовская, хоть и при живой матери. Одета убийственно убого и не по погоде. Плакать хочется.
Говорит, села за кражу, которую не совершала. Мать ее, вроде, подставила. Девчонка сбежала из детского дома к матери ночевать, уснула. А та с сожителем грабанула соседей. Разбудила бедную девочку милиция: «Такая-то? А вот тут у тебя вещички награбленные, пройдем в отделение!»
«Нееее!», думаю. Знаю я вашего брата. За просто так не сидят.
Нонна оказалась на редкость хорошая. Но чуднАя! Какая-то наивная, болтает без умолку и при этом все по делу – ничего не пытается скрыть. Как-то с другими девчонками все время чувствуешь, что они юлят. У них особый склад ума, они все время настороже. Многие очень замкнутые, боятся проявить хоть какие-нибудь эмоции.
Нонна же ничего не стеснялась. Зэковский склад ума тоже никак не проявляла. «Видать, не от большого ума», — подумала я. Ужас, как я оказалась права! Выяснилось, что она ходит во вспомогательную школу, у нее большие проблемы с психикой. Я и не знала, что таких у нас могут упечь за решетку.
Славная такая, попросила отвести ее на службу. Подала записку о здравии мамы (несмотря на всю эту историю). И на литургии вела себя как-то очень верно, будто у нее было какое-то чувство того, что нужно делать. Ну, делать особо ничего не нужно, но все-таки, у нее было необыкновенное чувство такта, что ли.
Да, еще смешно было во время завтрака. Она спросила, почему мы разговариваем во время еды? Это же неправильно! Им воспитатели в детском доме запрещают. Вообще, она про колонию ничего толком не рассказывала. Все ее переживания были связаны с детским домом, с тем, как ее встретят. Что директор ее давно ждет, звонил. Что ребята ее не примут, потому что они ее не очень любят. Зато у нее есть пара друзей, настоящих. Они ее ждут.
Рассказала про свою мечту — поехать в кругосветное путешествие на большом-большом пароходе. И чтобы пароход этот назывался ее именем! 🙂
Она уехала. Я потом про нее уточняла в «Содействии». Лучше бы не уточняла. В общем, из дома она сбежала сама. Потому что с детства ее насиловал отчим, а потом мать стала ею торговать. Я про такое, честно, до сих пор только читала…
Михаил Агафонов. Папа
Встречал Зину – ехать ей было потом в Нижний, – но почему-то не встретил. Пошел дал объявление по вокзалу, стою с плакатиком у справочной. Подходит мужик, тычет в плакатик: «Что такое?» Я сначала было его вежливо отшить пытался; мужик предъявил паспорт: Зинин папа.
При этом когда был поезд – не знает. Я спрашиваю: Чего ж вы к ней в Оскол не поехали, ее там легче встретить было б? Он: Да, если б у меня был выходной! У меня в жизни несколько часов выходной!
Ну-ну. Позвонить на вокзал, узнать про поезд тоже, видимо, выходные нужны. Постояли полчаса, он еще по вокзалу побегал, я говорю: ну я пошел, а вы стойте дальше. Папа: Да меня тут тачка ждет…
Я ушел, тем не менее. Нормальный такой папа, молодой – хорошо до 40, спортивный. На опера или бандита наоборот похож.
current mood: cмущение от встречи с папой, досада, что так рано зазря вставал, подленькая радость, что не надо ни с кем гулять: дождик.
Очень надеюсь, что все-таки Господь управит и все у Зины будет хорошо. Ведь как-никак, а все-таки дома о ней помнят, далеко не все девочки могут этим похвастаться…
PS. Девчонки потом говорили (девчонки все друг про друга знают, даже чего не было), что Зина до дома доехала, слава Богу.
«Хочу сходить в церковь, поставить свечки папе с мамой»
Дуня должна была приехать вместе с Эльвирой из славного Хасавюрта, и таки ехала в одном с ней поезде, но в разных вагонах. Знал я только Дунин вагон и ее же приметы, там и встречал. Естественно было бы предположить, что девчонки если не просидят всю дорогу на одной полке, то по крайней мере воссоединятся перед прибытием в Москву. Дуня говорила, что они договорились встретиться у Эльвириного вагона на платформе. Как бы там ни было, Эльвиру мы не встретили и двухкратное голосовое объявление тоже результата не дало. Пошли вдвоем, предоставив Элю Божией воле: московская милиция граждан ее региона недолюбливает…
Прошлись по основным туристическим местам Москвы – Красной площади, Арбату, Парку Победы, выходя из Казанского собора, Дуня перекрестилась. Планы у Дуни – поступить на маляра.
Очередной раз подтвердилось отсутствие у меня всякой психологической интуиции. Дуня произвела на меня очень хорошее впечатление. Совершенно лишена общей для девчонок провинциальности, неуверенности, послезоновской пришиблености. Первая перешла на «ты». Шла не рядом, если что-то интересовало – подходила, останавливалась. У меня совсем не возникло к ней обычного покровительственного отношения – мы были вполне на равных. Я попробовал представить, за что она могла бы сесть и решил, что, наверное, за укрывательство какое-нибудь: слишком она казалась благоразумной и спокойной для, например, грабежа.
А потом я почитал Дунину анкету и переписку из ВК – такая картина:
Нет свидетельства о рождении и паспорта. Родителей нет, мать умерла от туберкулеза, отец спился, умер.
Пятеро детей – четыре сестры, один брат – сидит, срок 9 лет, осталось 4 года.
«… две младшие сестры в интернате, учатся – одна во втором классе, другая в третьем, брат сидит, я тоже, самая старшая сестра и не знаю, где. Ни с сестрами, ни с братом отношения не поддерживаю, вот только брат два письма написал в ноябре и все. Жили мы на квартире и деньги платили, а денег мы возле церкви просили и вот на эти деньги мы ели-пили, за квартиру платили.»
Что гонит из детдома?
«Меня оттуда гнало, например, что у меня в больнице лежала больная мать и я
думала, что ей нужна моя помощь»
Как я ввязалась в уличную жизнь первый раз?
«Отец пришел домой пьяный и начал у матери просить деньги, мы как раз копили на дом в деревне, нам оставалось отдать еще половину и все, дом был бы наш. Мне тогда было 11 лет. Ну, мать ему, конечно же, не дала, он начал ее избивать. Я стала заступаться, и мне тоже попало, потом он выгнал нас из дому. Ну, мы переночевали у соседей, утром он пришел за нами, все, говорит, пойдемте домой, я, говорит, больше вас трогать не буду. Мы пошли домой, пришли, все нормально и тут вечером опять к отцу в гости пришли друзья, и отец все-таки забрал у матери деньги.
Мы с ней опять ушли к соседке, у нее там переночевали, а утром уехали в город. Стали там с матерью возле церкви, просили деньги, чтоб накопить эти деньги на дом, ночевали то в подъезде, то еще где-нибудь. Когда приехали домой, то нам хозяин дома говорит: «Я его уже продал». Ну, мы поехали обратно, опять встали просить деньги возле церкви, потом мать положили в больницу и мы начали снимать квартиры, потом отец нашел себе сожительницу, она тоже пила сильно, но мы все равно ходили просить деньги. Все деньги, которые мы собирали за день, они пропивали. Отец избивал меня, выгонял из дому, заставлял собирать деньги и приносить ему… Я начала сбегать из дому, курить, пить, воровать, познакомилась тоже с такими же, как и я. Они тоже воровали, курили, пили, клей нюхали, и я стала нюхать. Жили в подвалах. Когда меня ловила милиция, и привозили в приют, я не могла там быть, потому что для меня это было дико, и вообще не могла там находиться и сбегала, потому что когда выхожу за ворота я ощущала просто какое-то облегчение, ни от кого не зависишь, – каво захотел, таво послал, таво огрел, что хочешь, то и делаешь, и тебе никто ничего не скажет, просто привязываешься к такой жизни и все. Потом трудно отвязаться от такой жизни, когда находишься в приюте, тебя снова тянет на улицу и тянет уже как мания».
Почему идут воровать, оказавшись на улице?
«… потому что когда хочется покушать, денег нет, а где взять? Надо пойти и своровать, охота красиво одеться, а где деньги взять? Идешь снова воровать и хотя знают, что этого делать нельзя, все равно идешь и воруешь, и не думаешь, что потом будет, до чего это воровство дойдет».
Почему подростки не возвращаются в детский дом, столкнувшись с уличными проблемами?
«… вот, например, когда у меня были проблемы, я прежде думала, зачем мне куда-то идти, когда я сама справлюсь? Я взрослая, все решу сама, да и вообще, меня туда особо не тянуло, я не знаю, почему».
«Но я сейчас исправилась, у меня уже есть цель, и я буду ее добиваться. Сижу, учусь в третьем классе, работаю, хочу подкопить здесь денег, снять квартиру, по возможности устроиться куда-нибудь на работу, хотя бы уборщицей, уже хоть какую-то копейку буду зарабатывать…»
Пишет брату, ответа нет. Просит помочь с вещами. На воле хочет съездить к сестренкам, сходить в церковь, поставить свечку папе с мамой, помолиться. «Последний месяц камень на душе, как будто что-то сделала».
«Хочет сходить в церковь, поставить свечку папе с мамой, помолиться». Вот я балда! Я, вобщем-то, за всеми этими МакДональдсами и курантами про Церковь позабыл давно – обычно девчонки просто так туда не хотят, зимой мы ездили в Храм есть, пока холодно и везде закрыто, а летом-то… Эх.
Дуня уехала домой, снабженная всеми телефонами местных чиновников и правозащитников, которые могли бы помочь, на платформе ее встречали. Но она не подошла, никуда не пришла и никому не позвонила. Пропала Дуня.
Наталия Ефремова. Узбекская сага
Еще один интересный случай, когда ответственность за ребенка перекладывают на чужие плечи. В августе приезжала Зоя. Родилась и выросла она в Узбекистане. В 15 лет родители отправили ее Россию к родному дяде (брату отца) в Калугу. Дядя с женой работают в Москве, и заниматься Зоей не могли. Поселили ее у родных. Естественно, бесконтрольная девочка бросила учебу, стала гулять, а деньги таскала у родственников. В очередной раз они не стерпели и сдали Зою в милицию. В результате девочка оказалась в колонии без гражданства, без документов. Сотрудники колонии не представляли, как будут отправлять домой (билет ей могли купить только до границы с Казахстаном), но почему-то предоставили ей УДО за 1 день до окончания срока. Обивая в Москве пороги посольства Узбекистана и пытаясь собрать (правда, уже с помощью Зоиной мамы) необходимые документы, мы выяснили, что билет на самолет очень дорогой и денег на него ни у кого нет. В результате переговоров с представителем «Узбекских авиалиний» удалось договориться, что билет на самолет до Ташкента Зое предоставили бесплатно. Взяли только топливный сбор – 1500 рублей. Общаясь с родственниками в процессе получения визы на въезд в Узбекистан, я наслушалась разных версий жизни девочки. Тетя, жена дяди, говорила, что мама у Зои любит выпить, специально отправила девочку в Россию и когда узнала, что тетя с дядей, устав от выходок Зои, хотят ее отправить домой, посоветовала ей что-нибудь совершить, чтобы сесть в тюрьму и так остаться в России. Что разговаривать о помощи с документами можно только с бабушкой – мамой отца, остальные не помогут. На самом деле мама с нетерпением ждала Зою домой, помогала собирать документы, бегала на телеграф по первой моей просьбе. Про телеграф – отдельная песня. Звонить в Россию из города, где они живут, очень дорого. Поэтому отправка документов выглядела так: я в указанное время звонила на телеграф, а мама Зои оттуда по факсу отправляла мне необходимые документы. Она даже приехала встречать Зою в аэропорт. Прощаясь с девочкой в аэропорту Домодедово, спрашиваю, почему ее отправили в Россию. И выяснилось, что папа наркоман, хотел и маму «посадить на иглу». Мама от него уходила, но папа, вроде, обещал «завязать» и она вернулась. Сейчас папа пьет. Кто из них говорил правду, мне понять так и не удалось.
Cо всеми предложениями и соображениями по поводу проекта, вы можете обращаться в Комиссию (тел. 237-3427, мейл komissia@miloserdie.ru) или сразу в подкомиссию по работе с лицами, освобождающимися из мест лишения свободы (мейл turma@miloserdie.ru, руководитель – Кузнецова (мл.) Наталия Николаевна).
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
