– Услышала как-то фразу «если Бог на первом месте, всё остальное – на своём. Задумалась: у меня как раз Бог был «на своём месте », – поделилась со мной подруга. – В красном углу. Утром надела платочек – вычитала молитвы. Ну, все правильно сделала, молодец же! А там уж можно и своими делами заниматься. Только всё чаще, вставая на молитву, чувствовала досаду. Вот когда многодетной матери молиться? Мне ещё суп варить, грязные детские ботинки отмывать и коридор отдраивать, а тут…
Пока свекровь не посоветовала «А ты картошку чистишь – вздохни: «Господи, помилуй», за тарелку взялась – «Господи, помилуй», подгузник малышу переодеваешь – «Господи, помоги». Меня поразило это до глубины души: и подгузник переодевать с Богом?! Разве Ему есть до этого дело? Попробовала – и моя молитва ожила! Теперь какое бы пустяшное дело ни начинала – сразу к Богу за помощью. Теперь не Бог у меня в красном углу. А я у Бога под крылом.
Мало кто из верующих людей избежал кризиса веры. У подруги получилось оживить свою молитву, но многие, столкнувшись в вопросах веры с чем-то для себя необъяснимым, просто уходят из Церкви. Причины охлаждения в вере у всех разные. А боль одинаковая. Почему это с нами происходит? Что делать, когда ты теряешь веру? Как ее вернуть? Попросили игумена Нектария (Морозова) и протоиерея Максима Первозванского прокомментировать истории наших читателей.
«Я старалась быть верующей, а радости становилось все меньше»
– Когда в 40 лет я стала осознанно ходить в храм, – вспоминает Людмила, – церковные люди казались мне особенными. Через восемь лет воцерковления моя жизнь стала мне казаться наполненной правильными смыслами: людям служила, денег не искала, воскресную школу подняла с нуля. Что-то только радости не было. Я как будто просто исполняла послушание. Стиснув зубы.
Подруга с восторгом рассказала, как на Пасху съездила с семьей в Питер. Я почувствовала укол зависти: к Пасхе у меня всегда было еще больше работы в храме. Я как Прихлоп Билл из «Пиратов Карибского моря» чувствовала себя частью этого «корабля» и была уверена, что без меня в храме не справятся. Какой уж там Питер! Дети к тому же вошли в подростковый возраст, начали бунтовать и на службы ходить отказывались.
В какой-то момент я поняла, что никакой радости от воскресенья я давно не испытываю. От напряжения уже с утра начинает болеть голова. Всё чаще я недоуменно смотрю на друзей, у которых выходные связаны с путешествиями, семейными прогулками и вообще – полнотой жизни. Я-то никакой жизни давно не чувствовала. И себя не чувствовала. И любви не чувствовала. Я тянула лямку. Моя вера стала моей лямкой – не более того. Как сейчас? Я все еще вожу себя по воскресеньям в храм, но мое страшное открытие состоит в том, что мне это совершенно не нужно.
«Крах иллюзии – это больно»
– Как священник скажу – запрос о кризисе веры – очень частый и самый сложный. Почему с церковными людьми, которые, кажется, укрепили свою веру, давно все знают и понимают, может случиться кризис? Дело в том, что вся наша жизнь – это путь от кризиса к кризису, – замечает протоиерей Максим Первозванский. – Заканчивается кризис переходного возраста – жди кризис среднего возраста. Прошел этот – готовься к кризису «опустевшего гнезда».
Мы не хотим кризисов и возводим вокруг себя систему опор: семья, работа, стабильность. Бог у нас тоже «на своем месте» – в красном углу. Нам кажется, что у нас все «под контролем», но кризис рушит эти иллюзии, оставляя нас лицом к лицу с реальностью. Крах иллюзии – это больно.
Но кризис нужен! Если мы пройдем этот момент правильно, потом будем вспоминать его с благодарностью – ведь именно в этот момент мы увидели Бога без посредников. Главное теперь – не хлопать дверями, а сделать правильные выводы.
– Обычно человек, придя в Церковь и начав свою церковную жизнь, переживает период горения, но совершенно не осознаёт, что дальше необходимо приложить собственный труд. И жар начинает постепенно остывать, – рассуждает игумен Нектарий (Морозов). – А потом это охлаждение становится чем-то привычным. И человек может совсем утратить веру.
Нерадение – это поведение человека, который забыл о необходимости хранить этот драгоценный огонь. Огонь в сердце человека начинает угасать и доходит до состояния тлеющих угольков.Но другая опасность – излишнее рвение, ревность не по разуму. Если человек беспокоится не о наполнении внутренним содержанием, а о строгом исполнении «регламента», если именно в этом начинает видеть суть христианской жизни, то он постепенно утрачивает живую веру.
Жесткое отношение к чтению молитвенного правила, жесткая периодичность, с которой он причащается, подменяют радость Самой встречи с Богом. Человек буквально сжимает себя как какую-то тугую пружину. Вся его жизнь сводится к тому, что он себе всё запрещает и во всем отказывает. Такой человек внешней христианской жизнью опережает своё внутреннее развитие. Потребность исполнять этот «регламент» еще не стала его внутренней потребностью, он просто стремится сделать все правильно .
Такая жизнь по строгим и очень жестким правилам часто приводит к срыву. Как сжатая пружина распрямляется и выстреливает в обратную сторону, так и человек оказывается отброшен далеко назад. Раньше он часами вычитывал молитвенные правила и вдруг совсем теряет способность молиться. Раньше презирал светскую литературу, а теперь не может взять в руки Евангелие.
Иметь правило можно и нужно. Но надо стараться молиться словами этого правила, а не просто вычитывать. А кроме того, обязательно обращаться к Богу своими словами, говорить с Ним о том, что больше всего нас тревожит.
Задача нашей молитвы – не получить что-то, о чем мы хотим попросить, временное или даже вечное. Самая главная задача молитвы – хотя бы на какое–то время почувствовать, что мы предстали перед Богом, почувствовать это общение с Ним. Эта вершина очень высокая, но к ней человек обязательно должен стремиться.
И если человек хотя бы дважды в день, утром и вечером, старается совершить это восхождение, это очень эффективно помогает ему оживить веру. А следующий шаг – наполнять памятью о Боге весь свой день. Ведь всё, что происходит в нашей жизни, происходит исключительно между Ним и нами, это наше общее с Ним дело. И память об этом в течение дня действительно нашу веру очень сильно оживляет.
«Здесь больше не было Любви»
Марине – 35 лет. И хотя крестили ее в младенчестве, что такое настоящая церковная жизнь, она узнала в 17 лет, переехав из столицы в маленький провинциальный город:
– Я окунулась в церковную жизнь, как будто рыба, которая, наконец, добралась до воды. Я летела на каждую службу, с упоением читала каждую новую книгу, которую покупала там в лавке. Меня удивляло и восторгало, что всё в Церкви пронизано Любовью. Старенького настоятеля считала своим духовником, восхищалась его мудростью и делилась с ним самым сокровенным.
Каждый раз, когда я приходила, кипящая от негодования на коллег, родственников, он находил такие слова, что мне становилось стыдно: «Где же моя христианская любовь?» Когда случилась трагедия в «Крокусе», я была дома. Случайно увидев в соцсетях, что там происходит, не смогла оторваться от этих прямых включений. И только временами бросала телефон и со слезами вставала на молитву, просила Богородицу защитить всех, кто там оказался. Я была уверена, что в воскресенье в храме будут служить панихиду по погибшим, искала списки, чтобы можно было помянуть поименно.
Настоятель, как обычно, вышел на проповедь. И сказал, что… погибшие сами были виноваты. Что трагедия с ними случилась из-за того, что в первую неделю поста они были не в храме, а пошли на бесовское развлечение… Я почувствовала, что пол уезжает у меня из-под ног. Мне казалось, что самый преданный друг, человек, которому я безраздельно доверяла, бросил в меня камень.
У меня в голове мелькали суматошные кадры из новостей, спутанные рассказы о подростках, которые рискуя жизнь, выводили людей, о мужчине, заслонившем от выстрела свою жену. Кажется, Бог был там, с ними. А здесь, в храме? Нет. Здесь больше не было Любви. И я вышла из этого храма и больше не смогла туда зайти.
«От горящего факела до истлевшей головешки»
– Важно не забывать – для чего ты пришел в храм. Ведь в храм приходят к Богу, а не к людям. Люди живые. У них могут быть собственные семейные проблемы, усталость, головная боль, – объясняет протоиерей Максим Первозванский. – Священники, как и все другие люди, проходят такие же жизненные кризисы, и, в том числе, кризис веры.
Возможно, десять лет назад он был горящим факелом, а сейчас – истлевшая головешка. А еще через пять лет будет святым. Никто ни от чего не застрахован – мы же живые люди и у нас не всегда все получается. Поэтому если хотите быть ближе к Богу, просто попробуйте проявить терпение и понимание ко всем людям, в том числе и к священнослужителям. «Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога» (Матф.5:8). Ну и, в конце концов, нормальная ситуация – найти другой храм. В городе почти всегда есть такая возможность.
– Преподобный Макарий Оптинский писал, что в современной ему монашеской жизни он наблюдал одну и ту же ситуацию. Человек приходит в монастырь, воодушевляемый идеей жить ревностно. Но увидев то расслабление, которое есть в любом монастыре, начинает осуждать и через какое-то время сам впадает в расслабление, – продолжает тему игумен Нектарий (Морозов). – И единственный выход для христианина: видя общее состояние общества, не сравнивать себя с кем-либо, не ставить себя выше или ниже, но идти своим собственным путем, то есть делать свой собственный выбор. Потому что отношения с Богом – это только мои личные отношения с Богом.
– Жалобы на разочарование в вере из-за неподобающего поведения священника слышать приходится часто: «Я этому батюшке 20 лет верил, а он развелся с женой и подорвал мою веру», – делится опытом протоиерей Максим Первозванский. – Но если ты 20 лет в храме, то должен был научиться за это время вести самостоятельную духовную жизнь и понимать, что ты приходишь к Богу, а не к священнику.
Один из моих знакомых священников старшего поколения очень хорошо говорил: «В храм как в ЖЭК – по месту жительства». Это был дореволюционный принцип – ты приписан к определенному приходу, где ты крестишь, венчаешь и отпеваешь своих родных. Но и не ждешь больших откровений! За откровениями ездили в Оптину пустынь или к другим духоносным старцам.
Чем себе помочь в такой ситуации? Лучшее, что можно сделать в любом кризисе, – найти того, кто верит. Это может быть не только священник, но и верующий мирянин, например, автор книги, которая несет свет. Вера – живая. Она передается не через абстрактные размышления, а через встречу – и не просто с любым человеком, а с тем, кто сам живет верой.
Об этом хорошо написал митрополит Антоний Сурожский, вспоминая слова своего духовного отца: «…никто не сможет оторваться от земли и идти в небесное, то есть в Царство Божие, если не увидит в глазах или на лице хоть одного человека сияние вечной жизни». В самые темные моменты именно такие люди могут стать поддержкой. Я и сам переживал это. Разбирая потом свои кризисы, удивлялся: «Он же ничего нового мне не сказал…» Но человек был носителем Духа Божия – и это все изменило.
«Я просил Бога помочь – а Он будто не слышал»
Владимир – примерный муж, сын и отец. Он не был воцерковленным человеком, пока не познакомился со своей будущей супругой. Но так сильно полюбил ее, что легко согласился венчаться. С тех пор прошло 10 лет, церковная жизнь стала частью и его жизни тоже. Они ходили всей семьей в храм по воскресеньям, он охотно исполнял любое послушание в храме. Пока не нагрянули трудности:
– Слухи о сокращении в конторе поползли сразу после Нового года. В нашем отделе было всего три сотрудника, и я до последнего надеялся, что нас сокращение не коснется. Собрался, напрягся – перестал опаздывать, отчет за месяц сдал раньше всех. Просто мне нельзя терять работу: у нас ипотека, жена сидит дома с двумя маленькими детьми, у матери – химиотерапия, теща – после инфаркта.
В прошлый раз, когда пришлось искать подходящую вакансию, на это ушло полгода. Как мы выжили – даже не знаю. Но тогда банк хотя бы разрешил оформить кредитные каникулы. Когда они уже подходили к концу, подходящей вакансии все не было, и я в панике начал прикидывать, какие вещи можно продать, чтобы еще хоть сколько-то протянуть.
Когда, наконец, нашлась вот эта моя работа, я выдохнул. Но теперь меня могли сократить. Как я справлюсь в этот раз – боялся даже думать. В нашем городе подходящих контор по моей специальности почти не осталось. Оставалось только идти в таксисты. Я начал молиться.
Я и раньше, конечно, молился. Но теперь молился изо всех сил. Читал акафисты, заказывал молебны. В первую волну сокращений меня оставили. И я сразу заказал благодарственный молебен. Но через месяц начальник отдела подошел и сказал, что принято решение сократить весь отдел. У меня внутри все оборвалось.
Что я сделал не так? Почему Бог не услышал мои молитвы? В душе наступила какая-то пустота. А через месяц я собрал дома все иконы и православные книги и отнес в храм. Жена была против, но я ничего не мог с собой поделать.
«Даже если Бог молчит, это тоже ответ»
– Серьезные потрясения порою переживаются человеком как горе, как смерть, – размышляет протоиерей Максим Первозванский. – В эти моменты у человека всегда возникает вопрос к Богу: «Как Ты мог это допустить?» И я не знаю, как человека поддержать в этой ситуации. Наверное, дело не в том, что произошло, а в том, как ты к этому отнесся.
Недавно я увидел вдруг ответ совершенно в другой ситуации в случайной цитате: «Божьи мельницы мелят медленно». И вдруг понял, что это и есть ответ на те мои давние молитвы, которые, как мне казалось, были не услышаны Богом. Ты ждешь здесь и сейчас. А ответ может прийти через год, через два, через три. И даже если Бог молчит, это тоже ответ. Время покажет смысл этих событий. Просто продолжай трудиться. И ответ придет.
Только святые могли переживать богооставленность – и при этом сохранять свою веру. А мы всегда ждем хоть какого -то знака. Сколько написано «Не жди никаких переживаний на молитве». Но мы все равно ждем хоть какое-то переживание, чтобы почувствовать, что я не зря молюсь уже 15, 30, 50 лет… Иногда человеку нужно почувствовать дно, кризис, чтобы оттолкнуться и взлететь. Главное в кризисе – не уйти в бездну.
Если человек обиделся на Бога и ему больше не хочется ходить в храм, лучше задать себе вопросы:
– Что меня на самом деле отталкивает? Бог или люди?
– Он меня оставил – или я просто не понял Его ответа?
Духовная жизнь похожа на движение волнами: сначала прорыв, прилив сил, затем – спад, который требует осмысления и восстановления. После этого возможны два пути: новый кризис или стабильная, глубокая вера. Кризис – это не только испытание, а еще и шанс увидеть Бога глубже. Важно не просто выйти из него, а понять, куда двигаться дальше.
– Люди, обиженные на Бога – это привычные для меня собеседники. Хотя лично у меня это словосочетание «обида на Бога» вызывает сильнейший внутренний протест, – объясняет свою точку зрения игумен Нектарий (Морозов). – Но люди, тем не менее, живые, и они очень часто приходят именно с такой болью – «обидой» или «разочарованием» в Боге. И с ними обязательно нужно говорить об этом.
У людей сегодня огромная потребность в безопасности. Потому что окружающий мир полон опасностей. И поэтому, когда человек приходит в Церковь, ему кажется, что эту безопасность ему обязательно предоставит Господь. И Господь представляет безопасность: Он сохраняет человека для вечности.
Но эта безопасность не распространяется на нашу временную жизнь. В нашей временной жизни все равно будут встречаться трудности. Бог действительно наш Отец, и по отношению к Нему мы – дети. Но, тем не менее, мы вполне взрослые, сознательные, самостоятельные люди, по крайней мере, должны быть таковыми. А человеку, обращающемуся к Богу, порою кажется, что отныне всю ответственность за него берет на себя Господь. Который должен выстроить его жизнь так, как он бы этого хотел. Не как Бог бы этого хотел, а как человек сам бы этого хотел!
И когда человек сталкивается с реальностью, он чувствует, как будто его обманули. И он утрачивает и саму веру тоже. Если человек что-то ищет от Бога, требует, чтобы Бог устроил его жизнь определенным образом, такая вера быстро утрачивается. Подлинная же вера предполагает, что у человека нет более высокой ценности, чем Сам Господь. Вера в Бога должна породить Любовь. А Вера без Любви абсолютно бесплодна. Если это не Любовь, то это и не совсем Вера.
Иллюстрации Екатерины ВАТЕЛЬ
