«Наше радио – о спасении. Другое мне неинтересно». Евгений Никифоров о  радиостанции «Радонеж» и о себе

В свое время я был делегирован на Одесскую киностудию в виде члена худсовета. Приходилось читать массу сценариев, как раз при мне снимали «Время встречи изменить нельзя». Был молодой, задиристый, я там даже свое мнение дерзал высказывать.

На киностудии поэты, писатели и всякая ищущая публика подрабатывали, чтобы их не посадили как тунеядцев и не выслали за сотню километров из Одессы. В частности, там подрабатывал и мой замечательный друг Витя Салтыков. Он был женат на Наташе Бухаровой, которая была моим преподавателем по Студии киноактера, в которой учились тогда Лариса Удовиченко, Юрий Стоянов и много других талантливых ребят.

Витя Салтыков был красавцем. Парень высоченный, кудри густые, нос громадный, глазища невероятные. Он у Георгия Юнгвальд-Хилькевича сыграл даже небольшую роль со словами, что для человека из массовки достижение всей жизни. Фильм назывался «Капитан Немо». Витя вылезал из люка «Наутилуса» и кричал: «Капитан, земля!» А Наташа Бухарова запечатлена Михалковым в «Рабе любви». Один, но запоминающийся портрет. Они очень красивые были люди, содержательные.

У них своя история была, настоящее духовное приключение. Они тоже в какой-то момент поняли, что в жизни важно что-то другое, и своим путем пришли к вере. Витю в 1991 году рукоположили по благословению знаменитого архимандрита Амвросия (Юрасова). А в 2018 году они с женой в одно время приняли монашество с именами Иоаким и Анна. К сожалению, несколько лет назад иеромонах Иоаким отошел ко Господу. Тогда он уже был духовником Кинешемской епархии.

Счастливая эпоха православной обуви

В этом году мне исполнилось 70 лет. Начинаешь, знаете, задумываться, для чего человек живет столько лет? Как сказано Соломоном премудрым: «Дние лет наших в них же седмьдесят лет, аще же в силах осмьдесят лет» (Пс. 89:10).

Для чего? Для того, чтобы выполнить задание, которое тебе дал Господь, слышать волю Божию о себе – это же самое интересное в жизни!

Как говорит апокриф, мы должны восполнить число ангелов, которые ушли за сатаной. А как это сделать? Ангелы – с греческого – это «посланники». Их функция – без рассуждения выполнять волю Божию. Так и наша задача – в синхронизации своей воли с волей Божией и тем самым превращаться в ангелов.

Я реально видел этих ангелов, знаю их в лицо. Например, это мой духовник, архимандрит Амвросий (Юрасов). Он жил в знаменитом «святом граде Жарки» (крошечное отдаленное село в Ивановской области. – Ред.), куда бежал от безбожной советской власти.

Так вот, мой духовник, собственно, и является создателем «Радонежа». Он много думал, молился, как организовать своих духовных чад, чтобы они были объединены одним делом, не поссорились, чтобы несли общее послушание.

А как слепить общину из этих молодых людей, которые искали Бога? Некоторые только отошли от индийской мистики и оккультизма – Блаватская и все, что связано с витающими в воздухе ошметками древних религиозных систем, попыток осмыслять Бога без Бога. Как объединить этих мужиков и обойти главное советское правило «больше трех не собираться»? И он нам предложил собираться в бане! Вроде бы мы не о вере говорим, а культурно паримся.

А когда появились первые свободы, тут уже я подключился со своей организационной энергией (это начало 80-х) и зарегистрировал духовно-просветительский кооператив, который мы назвали «Радонеж». Назвать свое детище в честь преподобного Сергия Радонежского мы не решились, тогда еще сажали за это. Потом мы стали Православным братством «Радонеж», которое существует, слава Богу, до сих пор.

Важно то, что мы имели печать и расчетный счет. Не так просто было зарегистрироваться как юридическое лицо. Мы сделали это первыми из религиозных организаций. Это придавало нам легитимность. До этого мы издавали религиозный самиздат. Представляете на ксероксе или просто на пишущей машинке тысячестраничного Василия Великого? Такие мы были типичные религиозные диссиденты.

А теперь мы могли заключать договоры с типографиями и другими государственными организациями, в том числе с крупнейшим тогда киноконцертным залом «Меридиан», совершенно роскошной площадкой мест на 600. Мы начали проводить там раз в месяц духовно-просветительские вечера, куда сбегалась вся православная Москва. Попасть на них было сложно, люди сидели даже в проходах, и это была революция, настоящая религиозная свобода.

Одну из таких встреч мы посвятили патриарху Тихону. Мне удалось тогда напечатать в единственном во всей Москве месте – выставочном комбинате им. Вучетича громадную фотографию святителя. Она до сих пор сохранилась, только выцвела немного, и сейчас украшает гимназию «Радонеж».

Наши первые лекторы в «Меридиане» – это отец Артемий Владимиров, отец Дмитрий Смирнов, Алексей Ильич Осипов. Все встречи с ними проходили с неизменными аншлагами.

В чем тогда была проблема Церкви? В том, что тогда услышать Слово Божие и вообще, посоветоваться о чем-то духовном можно было только на исповеди. А какой тогда была исповедь? На минуточку подошел, и тут же какая-нибудь матушка сзади шипит: «Быстрее! Разговорился тут!»

Редко кто из духовных чад допускался после службы на трапезу, домой к священнику. Пастыри опасались звать прихожан в гости: то же самое, «больше трех не собирайтесь», это же советская власть! Даже приличных рюмочных не было, а уж о кофейнях нечего и говорить… А тут мы с вечерами в «Меридиане». И отцы, которым можно было задать любой вопрос.

Встречи в «Меридиане» мы проводили на поступления от нашего магазина. Мы тогда арендовали отдел в большущем обувном магазине напротив Новодевичьего монастыря и продавали там православную литературу. До сих пор те, кто помнит эту счастливую эпоху, называют ее «православной обувью».

В то время мы издавали серьезными тиражами святителя Иоанна Златоуста в 24 томах. Представляете, каждый том по тысяче страниц! Это был большой труд, потому что некоторые тома мы вообще не могли найти. Искали в библиотеке Московской духовной Академии Троице-Сергиевой лавры, что-то находили в спецхране Ленинки, других хранилищах. А некоторые тома Златоуста приходили к нам просто милостью Божией.

Отсюда стало бурно развиваться издательство.

Не школа, а «Эдем педагогической сладости»

При братстве были созданы три гимназии. Гимназия – это совершенно особое дело, высокопрофессиональное, сложное. Мы как думали? Ну, все у нас с высшим образованием, что нам школу какую-то создать? Читать, писать, так сказать, умеем. Оказывается, нет. Педагогика – это совершенно особый вид деятельности.

Приходилось преодолевать и стереотипы. У большей части мамочек представления о православных гимназиях были сильно, так сказать, оторванными от жизни. Почему-то многие считали, что в такой школе должны быть обязательно занятия по конной выездке и фехтованию. Что-то дворянски благородное.

А началось все с того, что отец Амвросий всех благословил (каждого – в своем чине) вести просветительскую деятельность среди детей. Не в форме воскресной школы при храме, поскольку тогда это было невозможно, а опосредованно.

Например, один из наших братьев был художник и на своих уроках рисования в обычной школе он через умение созерцать красоту мира приводил детей ко Христу. Или Евгений Авдеенко был специалистом по древним языкам и то же самое он делал через свои курсы древнегреческого языка. Так же поступали на своей светской работе преподаватели словесности и истории.

В результате практически полностью набрался педагогический состав для православной гимназии, которую отец Амвросий благословил создавать. Это было не то чтобы его решение, а скорее благословение на естественно формировавшийся процесс.

Кроме того, у нас подрастали дети. Дома учить (и воспитывать в вере) тогда практически было невозможно, не разрешали, а в советскую школу мы очень не хотели их отдавать, аллергия была на нее.

Мы арендовали класс, опять-таки благодаря тому, что у нас была уже вожделенная печать и расчетный счет, заключили договор с одной из школ в Ясеневе и сразу отдали туда своих детей. Они были первыми учениками и выросли в больших умниц, докторов наук. Сейчас некоторые из них уже сами директоры православных гимназий.

Каждой школе уже по 30 лет, каждая на 300 человек, они прочно стоят на своих ногах, прекрасно развиваются и не требуют такого подвижничества, которое нужно было в первое десятилетие. Те дети, которые приходили к нам маленькими, приводят уже своих детей. В наших школах создался особый благодатный мир, как говорит отец Артемий Владимиров про наши гимназии: «Эдем педагогической сладости». Отец Артемий был первым духовником в гимназии «Радонеж».

В этом году 30 лет исполняется и нашему фестивалю «Радонеж». Это один из самых больших фестивалей в России и уникальное явление в мире, потому что религиозное документальное кино в мире снимают мало, а Россия плодит и плодит. И его снимают очень талантливые профессиональные режиссеры. Это не хоум-видео. Значит, эта страна живет, и художникам интересно эту жизнь снимать, а нам показывать. Так что каждый год мы собираем до 300 фильмов. Это много, за этим стоит большой труд. Люди совершают свой подвиг, незаметный, но очень нужный.

В поисках Бога

Душа моя всегда жаждала Бога. Мои родители были неверующие, но очень хорошие порядочные люди. Прямо как из жития: «он родился у благочестивых родителей»… Не люблю жития за их стилистические стандарты. Как бы стыдящиеся правды жизни. Но апостолы ничего не стыдились. В этом плане Евангелие совершенно самодостаточно в своей непоследовательности, в своей предельной правде и искренности.

Думаешь, вот как апостолы могли без редактуры выпустить Евангелие? Но эта искренность учеников Господа и боязнь хоть в чем-то соврать привлекательна для каждого человека. Поэтому чувствуешь безусловную правду этого рассказа.

Нам говорили, что духовная жизнь – это наука и искусство, и я усиленно стал заниматься сначала наукой, затем искусством. В процессе познания я кое-что понял о мире.

Я считаю, что весь мир – это филология, любовь к слову. Все науки – это поиск смысла слов. «В начале было Слово» (Ин. 1:1). Вот чем, например, занимались Адам и Ева в раю? Они занимались филологией: развлекались тем, что наблюдали животных, понимали их сущность и давали этой сущности имена. Правильное называние вещей приводит к правильным действиям, к тому, что мы познаем мир, потому что в самом слове есть уже осознание сущности вещи.

Я окончил филологический факультет Одесского университета по кафедре философии. Академик Авенир Иванович Уемов (заметьте, какое имя!) – человек невероятной свободы, остроумия и легкости – учил нас правильно мыслить и правильно говорить и свободно жить.

Одесские университетские штудии привели меня в Музей западного и восточного искусства с маленькой, но очень ценной коллекцией живописи: Франц Халс, Караваджо, Каналетто и другие знаковые фигуры мировой живописи. Я заведовал отделом античного искусства.

Вся античность – это основа языка нашей культуры, нашей науки, филологии, в конечном счете, и меня все это очень занимало. Но постепенно стало ясно, что искусство – это душевная сфера человека, а есть другая, духовная сфера, и я стал искать места, где «водятся духи», и обнаружил громадный духовный мир, в котором есть и преисподняя, и горняя.

В то время было в моде увлечение Востоком, и я увлекся дзен-буддизмом. Правда, быстро охладел, потому что душа, которая стремится к Богу, никаким дзен-буддизмом, конечно, не может быть напитана. Как святитель Николай Японский в ужасе говорил о японцах, что это народ высочайшей цивилизации, достигший фантастических успехов во многих областях, а его традиционные религии при этом варварски примитивны.

Изучив хокку, хайку и все прочее, что составляет славу японского искусства, заглянув в буддийские сутры, я сделал вывод, что это тоже не то.

Христианство – это Гималаи    

Со временем музей начал тяготить меня. Хотя это и западно-восточное искусство, но из нас коммунистические кураторы пытались сделать пропагандистов коммунизма, заставляли врать, нужно было сидеть и слушать пропагандистов коммунистической партии. Они изощренно корежили нам души, заставляя нас не только слушать, но и требуя писать какие-то доклады. Например, на такую тему «Янь и инь в творчестве Ленина».

А что в юности, что сейчас, для меня всякое вранье – это ужасно, я физически не могу его переносить. И я решил, что нужно уйти в такую профессию, чтобы не врать, и выбрал себе психотехнику Станиславского.

Мало кто понимает, что это за штука. Это отдельный пласт размышлений и творчества Станиславского, который до сих пор еще до конца не понят. Что такое система Станиславского? Это умение, как сказал протоиерей Николай Ведерников, прикинуться. То есть это медиумические практики, чтобы оборотиться в другого человека самым тончайшим образом. Оборотни, короче. Такие психоделические практики очень болезненны для души. Через какое-то время я их оставил.

Дальше было много всего: чтение религиозного самиздата, европейские мистики, и в результате, уже после всех Будд, сутр, после Корана, после всего, что я прочел и по-настоящему попытался понять, я пришел к выводу, что христианство – это Гималаи, настоящие Гималаи религиозности.

Как-то мне подарили Евангелие. Я прочел и сразу понял, что вот это чистая Правда. Здесь то, к чему лежит мое сердце, здесь моя духовная родина. Оно настолько внутренне достоверное, что становится очевидно, что его никто не выдумал, оно обладает мощным эмоциональным зарядом. Многие из моих друзей рыдали целую ночь, когда его впервые прочли. И на меня оно произвело ошеломляющее впечатление.

Вы считаете, что моя дорога к Богу была извилистой? Да нет. Для меня это абсолютно прямой путь. Просто Господь вел так и давал все тогда, как мог это понять. Дай мне Евангелие ранее, я бы ничего не понял. Многие вещи раньше мне были просто непонятны. Икона меня вообще не вдохновляла. Даже живопись Джотто, работы которого я считаю высшим духовным достижением Европы, не очень трогала меня.

Сейчас я уже ценю икону. Моя любимая – «Троица» преподобного Андрея Рублева. Это высочайшее откровение, данное человечеству. Это открытие, масштабное, как теория Эйнштейна.

Это не Ветхозаветная Троица, где Авраам принимал трех путников, не история гостеприимства. Здесь образ Любви. Такое откровение могло снизойти только на преподобного Сергия Радонежского, усвоено его учениками, а затем открыться преподобному Андрею Рублеву. Для меня в этом образе вся жизнь. Анаграмма всей жизни.

Радио абсолютной свободы

Когда уже проходили встречи в «Меридиане», активно работало издательство и открывались школы, постепенно пришло понимание того, что на десятимиллионную Москву этого мало. Речь зашла о средствах массовой информации. И возникла идея создать радиостанцию.

«Радонеж» начался с коротких волн. Мы назывались Всемирной службой русского православного вещания «Радио Радонеж». Такое название Патриарх Алексий II дал нам не из особенного уважения, это чисто техническое название, как, например, «Голос Америки» – всемирное американское вещание или «Радио Россия» – всемирное русское вещание.

Короткие волны действительно обнимают весь мир. Позже, когда правительство приняло решение от них избавиться, мы перешли на средние волны, но деньги сгубили и их. Передатчик средних волн очень дорогой, одна антенна занимала 5 гектаров земли. 5 гектаров в Куркино! Его потом демонтировали.

Сейчас мы вещаем в диапазоне советского FМ – УКВ-FМ 72,92 кГц круглосуточно. Это, к сожалению, не очень популярный диапазон, но любящий нас слушатель специально покупает такие приемники. Только мы сами на стенде Радонежа на Православных выставках продали более 10 тысяч таких приёмников. И люди продолжают их покупать.

Сейчас действует интернет-портал «Радонеж», на котором мы осуществляем радио и телевещание. Есть Приложение.

Наше радио – о спасении. Мы с самого начала стремились создать не ангажированную, не идеологическую ни в коем случае радиостанцию, а радио для людей, которые живут Евангелием, живут Богом. Мы – радио, которое дает людям возможность задать потаенный вопрос, а наши духовники на него ответят, опираясь на весь свой жизненный опыт и знания.

Многие думают, что суть журналистики в том, чтобы достучаться до аудитории, добраться до каждого… Мы не стучимся, не врываемся насильно. Зачем? Есть средства массовой информации, обращенные к миру, а есть – к Церкви. Мы – не радио развлечений и не гонимся за публикой. Мы обращены к тем, кто хочет спасаться, и они нас находят. Другое мне неинтересно.

Конечно, общество меняется, а вместе с ним и наше радио. Мы вначале планировали делать рубрикацию, как полагается, но постепенно отказались от этого. Наша рубрика – это автор. У каждого автора есть своя жизненная история и опыт и, исходя из него, он уже освещает разные современные темы.

Это многоцветье авторов создает ощущение вечно цветущего сада. У нас радио абсолютной свободы: что у авторов болит, тот о том и говорит. Без цензуры. Никакой редакционной политики. Ну что, я буду наших выдающихся проповедников учить правде жизни?

Все наши эфиры я считаю замечательными. Например, частым гостем радио был ныне покойный отец Дмитрий Смирнов. Он был остер на язык, при этом у него был талант отвечать на вопрос, который слушатель еще не успел сформулировать.

Когда мы только начали выходить в прямой эфир, нам говорили, что будут звонить всякие идиоты и мы не справимся, здесь, дескать, должна целая служба сидеть, чтобы отсекать сумасшедших. Ничего подобного! Что тогда, что сейчас, подавляющее большинство наших слушателей – это верующие содержательные люди.

Для каждого найдется нужная мысль

Для меня радио – это жизнь. Нам интересно быть в Церкви, а что такое Церковь? Это круг добрых, любящих людей, и с ними интересно говорить. Это бьющееся живое сердце, и я не знаю, что может быть живее. Мы живем здесь и нам неинтересно, что происходит за пределами.

Кто наши слушатели? Это большая тайна. Я заказывал серьезным социологическим службам исследование этого вопроса и ничего не получилось. Могу сказать, что аудитория разная: от младых ногтей до пожилых костылей.

Люди выбирают то, что в данный момент важно для их спасения, а у нас все-таки 24 часа непрерывного вещания, для каждого в сутках найдется нужная мысль. Поэтому приветствуются все честные русские люди. You’re welcome!

На что мы живем? Эх… К сожалению, у нашего радио сейчас нет крупных спонсоров. С одной стороны, это хорошо – на нас никто не влияет, поскольку мы существуем на пожертвования наших слушателей. С другой – этот источник настолько скуден, что глядя на наше финансовое положение, иногда впадаешь в уныние. Радио – это, как ни крути, профессиональное вещание в профессиональной студии…

Мы работаем в Доме радио, здесь 10 этажей вверх, 4 этажа вниз с выходом в метро – такое вот сталинское наследие. В свое время здесь сидели все радиостанции Советского Союза. Отсюда вещал и наш знаменитый диктор Левитан.

Мой кабинет находится напротив кабинета, который когда-то принадлежал Валентину Сергеевичу Зорину, известному советскому журналисту-международнику. Я у него брал последнее интервью, ему уже лет под сто было. Я всех этих советских журналистов считал завравшимися, мне казалось, что у них даже рты от вранья перекосило, вот не доверял им совершенно, но все-таки поговорить было интересно.

Валентин Зорин много занимательного рассказал и признался, что всегда был верующим. Удивительная судьба: казалось бы, всю жизнь пропагандировал коммунистические идеи, а верил в Бога. Слава Богу, он был международник. «Женя, – сказал он мне как-то. – Теперь-то вы понимаете, что тогда говоря о Европе и Америке, я был прав?»

Ковид мы на радио пережили спокойно. Только он будто по мозгам многим ударил, дурноватые стали все. Знаете, как у Мандельштама: «Солдаты герцога, юродивы слегка / От винопития, чумы и чеснока». Ковид, по-моему, так же на нас повлиял: все стали слегка юродивыми.

Другой вопрос, почему это произошло? Что это за таинственная трихина, как писал совершенно пророчески Федор Михайлович Достоевский? Весь мир уже этими трихинами заразили.

На основе радио возникла газета, которая существует до сих пор. Продать ее невозможно, как вы понимаете. Потому что довезти эту газету до храма стоит дороже, нежели ее издать. Но формат удался, она у нас сейчас на самообеспечении. Спонсоров нет вообще, но Господь управляет. Раз газета удалась, то отцепиться от нее уже невозможно.

Сейчас мы выпускаем где-то тридцать тысяч экземпляров в месяц. Это много. Конечно, бумага во всем мире сейчас прекращается, все уходят в сеть. А у нас потребность в бумаге еще велика, был бы инвестор.

«Молись, постись и слушай радио «Радонеж» – это очень удачное сочинение бурсаков из Троице-Сергиевой Лавры. Ребята-семинаристы какой-то рок-концерт устроили, и эта фраза звучала рефреном в одной из их композиций.

Как я к этому отношусь? Хорошо отношусь. Стать частью мема – это большая удача.

Мы сами приходим домой и… включаем нашу радиостанцию. Невозможно сравнить, какая плоская интонация у светского радио и какая – у нас. Религия придает глубину всему, даже политическому анализу. Так что всем советую: молись, постись и слушай радио «Радонеж».