Из Варшавы – в Латинский квартал
Мария Саломея Склодовская – наша соотечественница. Она родилась в 1867 году в Российской империи, в центре Варшавы. Отец, Владислав Склодовский, был учителем физики и математики. Он окончил Петербургский университет, дослужился до должности субинспектора, но за разговоры в пользу независимости Польши эту должность у него со временем отняли.
Мать, Бронислава Склодовская – тоже учительница, со временем дослужившаяся до директора школы. Пани директор в разговорах проявляла осторожность, но, увы, скончалась от чахотки, когда Марии исполнилось десять лет.
Примерно в то же время умирает Зофия, старшая сестра. Дело в том, что отец, отстраненный от должности, начинает сдавать комнаты жильцам. Один из них приносит в дом клопов, и как раз через этих клопов девушка умирает от тифа.
Мария еще в детском возрасте близко знакомится с бедой. К сожалению, это знакомство не усиливает в девушке инстинкта самосохранения.
Окончив школу с золотой медалью, Мария поступает в Летучий университет – подпольные польские женские курсы. Получить высшее образование официально мог тогда только мужчина, тогдашняя Россия, как известно, не была особо либеральным государством.
Еще одна старшая сестра, Бронислава, вступает в брак с польским эмигрантом, проживающим в Париже. Казик и Броня приглашают Марию погостить, затем помогают устроиться, и спустя несколько месяцев девушка становится уже полноправной обитательницей Латинского квартала.
Она просто купается в новообретенной свободе, что не в последнюю очередь сказывается на ее пищевом рационе, девушка питается вкуснейшим французским хлебом, яйцами, фруктами и шоколадом.
Но главное, конечно же, не это. Вокруг полно библиотек, лабораторий, завораживает и сама атмосфера студенческой вольницы. Мария превращается в Мари и поступает на факультет естественных наук легендарной Сорбонны.
К счастью, в России французский язык был в почете, многие знали его лучше русского.
Волшебное свечение радия
Университет Склодовская окончила с двумя дипломами – один по физике, другой по математике. Собралась было вернуться в Варшаву и заняться на родине преподаванием, но в последний момент возникло неожиданное препятствие.
Этим препятствием стало знакомство с урожденным парижанином Пьером Кюри. Несмотря на возраст, всего 34 года, на его счету уже было серьезное открытие – пьезоэлектрический эффект. Одаренный и серьезный физик вызвал интерес у белокурой польской девушки.
Летом 1894 года Мария все-таки приехала в Варшаву, но, возвращение обернулось непродолжительными каникулами. Вдруг оказалось, что в гимназиях империи не слишком-то стремятся ставить женщин на преподавательские кафедры. В высших учебных заведениях тем более. А мечталось-то как раз о Краковском университете.
Зато письма от Пьера приходили все чаще и чаще.
«Я даже не решаюсь представить, как это было бы прекрасно, если бы мы могли прожить наши жизни вместе, очарованные нашими мечтами: твоей патриотической мечтой, нашей гуманистической мечтой и нашей научной мечтой», – писал Пьер.
Мария вновь становится Мари, едет в Париж, и летом 1895 года, после защиты Пьером докторской диссертации, во Франции становится на одну семью больше.
А в 1897 году эта семья – и супруг, и супруга – приступает к изучению не так давно открытого и очень модного в физических кругах явления – радиоактивности.
Мощный энергетический потенциал ядерного излучения был очевиден. О том, что то же излучение может навредить здоровью и привести к мучительной смерти, даже не догадывались. С чего бы вдруг?
В 1902 году Пьер и Мария Кюри смогли наконец-то получить в лаборатории радий, который они открыли несколько лет назад. Счастью их не было предела.
Любимым занятием супругов стало смотреть на этот радий ночью, любоваться его волшебным зеленовато-серебристым свечением.
В 1903 году на званом ужине в честь защиты Мария докторской диссертации по теме «Исследование радиоактивных веществ», Пьер вынес гостям колбу с раствором радия. Колба таинственно светилась, и весь мир казался удивительным и добрым.
В том же 1903 году Мария родила девочку на пятом месяце беременности. Девочка умерла. На протяжении всей беременности Мария чувствовала себя отвратительно, но продолжала целыми днями ставить опыты над радием и полонием. Просто не догадалась связать одно с другим.
Да, тревожные явления были постоянными спутниками опытов. Но супруги относились к ним с исследовательским любопытством. Если 10 минут подержать в руке радий, то получишь ожог? Интересно, попробуем подержать полчаса. Ага, сходит кожа. Занятно.
Потеря веса? Анемия? Сильные боли в спине и в ногах? Нужно меньше работать, не перетруждаться.
Сократить рабочий день никак не получается, именно этим обстоятельством и объяснялось постоянное ухудшение здоровья. Пробирки с радиоактивными веществами Мария спокойненько носит в кармане халата и даже не думает о защитных экранах.
А 1903 год был богат на события. И на ужасные, и на счастливые. Пьеру и Марии присудили Нобелевку – «в знак признания исключительных услуг, которые они оказали науке совместными исследованиями явлений радиации, открытой профессором Анри Беккерелем».
Мария поначалу в список не вошла, только Пьер Кюри и Анри Беккерель. Но Пьер вступился за супругу, которую незаслуженно обошел Нобелевский комитет: «Мне бы хотелось, чтобы мои труды в области исследования радиоактивных тел рассматривали вместе с деятельностью госпожи Кюри. Действительно, именно ее работа определила открытие новых веществ, и ее вклад в это открытие огромен (также она определила атомную массу радия)».
В результате премию поделили на троих, и Мария Склодовская-Кюри вошла в историю – помимо всего прочего – как первая женщина, нобелевский лауреат. Интересно, что второй женщиной, нобелевским лауреатом в 1935 году стала ее дочь Ирен. Ей посчастливилось родиться в 1897 году, когда организм матери еще не был поражен радиацией.
Ирен открыла явление искусственной радиоактивности. И опять-таки вместе с супругом, Фредериком Жолио-Кюри. Вот такая удивительная династия нобелевских лауреаток.
Мария без Пьера
В 1904 году у супругов Кюри опять родилась дочь, ее назвали Евой. На этот раз постоянное облучение родителей не стало помехой, Ева была абсолютно здоровым ребенком и прожила 102 года.
А спустя два года умер Пьер Кюри. И опять радиация была ни при чем. Пьер поскользнулся на мокром асфальте и попал под конный экипаж. Тяжелое колесо раздавило голову нобелевского лауреата.
Облучение словно играло в кошки-мышки со своей исследовательницей.
Горе Марии беспредельно. Пьер очень много значил для нее: «Мы жили очень дружно, наши интересы во всем совпадали: теоретическая работа, исследования в лаборатории, подготовка к лекциям или к экзаменам.
За одиннадцать лет нашей совместной жизни мы почти никогда не расставались, и поэтому наша переписка за эти годы составляет лишь несколько строк. Дни отдыха и каникулы посвящались прогулкам пешком или на велосипедах, в селе в окрестностях Парижа, или на побережье моря или в горах».
Трудно вообразить себе горе этой утраты. «Пьер спит в земле последним сном, это конец всему, всему, всему», – писала в дневнике несчастная вдова.
Но работа не дает Марии долго пребывать в депрессии. Она не только продолжает свои обычные исследования, но и берет на себя руководство кафедрой общей физики и радиоактивности, которую ранее возглавлял ее муж. Мария, по сути, работает за двоих.
И в 1911 – вторая Нобелевка, на сей раз персональная. «За выдающиеся заслуги в развитии химии: открытие элементов радия и полония, выделение радия и изучение природы и соединений этого замечательного элемента».
Кстати, полоний, открытый супругами Кюри в 1898 году, назван был так в честь Польши, родины Марии.
А затем – операция. Почки. Не удивительно – исследования не прекращаются, а меры предосторожности практически не соблюдаются.
Мария в это время возглавляет отделение фундаментальных исследований радиоактивности парижского Радиевого института. Он был учрежден совместно Пастеровским институтом и Парижским университетом. Главной целью нового учреждения было изучение полезного воздействия радиации на организм. О том, что воздействие может быть вредным, представляли лишь в общих чертах.
До революции многие жители русской столицы предпочитали жить в Царском Селе – говорили, что там «радиоактивная земля», и это, якобы, очень полезно для здоровья. Разумеется, земля там самая обыкновенная и никакая не радиоактивная. Но таким в то время был уровень понимания действия радиации.
Впрочем, осознание опасности постепенно приходило. Когда в 1914 году началась Первая мировая война, Мария Кюри отвезла дорогие запасы радия из Парижа в Бордо, он был упакован в свинцовый футляр. Но далеко не все, конечно же осознавали ту смертельную опасность, которую могут представлять эти маленькие тусклые камушки.
Возникла другая проблема. Радиация – во многом из-за той же войны – вышла за пределы научных лабораторий. Под руководством Марии Кюри, которую назначили директором Службы радиологии Красного Креста, начали оборудовать передвижные рентгеновские пункты для диагностики раненых.
Эти пункты так и называли – «Пти Кюри» – «Маленькие Кюри». Их обслуживали волонтеры, и довольно сложно было довести до их сознания все тонкости взаимодействия с радиоактивными веществами.
Президент Американских штатов Уоррен Гардинг подарил Марии маленькую пробирку с небольшим количеством радия. Это был очень дорогой подарок. Говорят, что некоторое время исследовательница носила его на себе в качестве талисмана, ведь радия было так мало, разве он может причинить неприятности?
По другим сведениям, она прикрепила кусок радия над собственной кроватью в качестве ночника. Видимо, это все-таки слухи, не была же Мария Кюри абсолютной безумицей. Да и стоимость радия не располагает к такому использованию. Но слухи эти говорят о многом и возникли, конечно, не на пустом месте.
Небезопасный архив
В 1930-е здоровье испытательницы стало резко ухудшаться. Снова начались проблемы с почками, на глазах выросла катаракта и исследовательница практически ослепла. Дочь Ева упоминала «неприятную болезненность в кистях рук, обожженных радием, то сохнувших, то мокнущих». Эти руки сплошь покрыты радиационными ожогами, они постоянно дергаются, это уже сделалось привычным.
В 1934 году Мария простудилась. По всем симптомам это был обычный грипп. Но выздоровление не наступало. Банки, компрессы – все без толку.
Анализы показали серьезные изменения в составе крови. 4 июля того же года Мария Склодовская-Кюри скончалась. Ей было всего 66 лет, и она вошла в историю как первый человек, умерший от лучевой болезни.
Правда, тогда еще не было этого термина. Заключение о смерти выглядело так: «Болезнь – острая злокачественная анемия. Костный мозг не дал реакции, возможно, вследствие перерождения от длительной аккумуляции радиоактивных излучений».
Альберт Эйнштейн написал в некрологе: «Сила ее характера, чистота помыслов, требовательность к себе, объективность, неподкупность суждений – все эти качества редко совмещаются в одном человеке. Она в любой момент чувствовала, что служит обществу, и ее большая скромность не оставляла места для самолюбования.
Наиболее выдающийся подвиг всей ее жизни – доказательство существования радиоактивных элементов и их получение – обязан своим осуществлением не только смелой интуиции, но и преданности делу, упорству в выполнении работы при самых невероятных трудностях, что не часто встречается в истории экспериментальной науки».
В конце 1960-х годов потомки Кюри решили передать их архив в Национальную библиотеку Франции. Кому-то пришло в голову поднести к материалам дозиметр – и часть архива сразу поместили в специальный ящик, а часть отправили на специальную обработку. Обычные, казалось бы, листы бумаги даже тогда представляли угрозу для жизни людей.
Небезопасны они и сегодня. Документы Марии хранятся в герметичных свинцовых боксах, а чтобы поработать с ними, нужно облачиться в специальную одежду. Это касается даже сборника кулинарных рецептов.
В доме, где родилась Мария Склодовская-Кюри, тогда же, в 1967 году, к столетию со дня ее рождения был открыт музей. А в 2011 году на его фасаде появилось пронзительное граффити. Женщина держит ребенка, а ребенок – лабораторную пробирку, из которой вылетают два созидательных и смертоносных вещества, радий и полоний.
