…И все бы ничего – комнатка хоть и тесная, в коммуналке, но своя, и год уже, как начали платить пенсию – целых 50 рублей, что после полного отсутствия средств – почти богатство. И может быть, возьмут наконец в печать воспоминания о старых друзьях, и гонорар заплатят, ведь власть сменилась и дышать стало посвободнее даже «бывшим», и какая прекрасная, сухая, солнечная с золотом стоит в Москве осень…
Но ей почти 85, и она одна, никого не осталось. Летом умерла сестра Леля, с которой она была неразлучна всю жизнь, а еще раньше не стало Мики – последнего из ее детей, оставшихся в России. Она пережила всех – трех царей и двух самозванцев, мужа, детей, друзей, саму страну, в которой она родилась и выросла.
Сейчас, в 1958-м, ей уже не верится, что это она когда-то блистала в гостиной своего особняка на Садовой, общалась с лучшими художниками, артистами, литераторами, учеными, предпринимателями, политиками. Та, прошлая жизнь, кажется уже не прожитой, а словно прочитанной в какой-то книге, настолько все это невозможно и неуместно в этой реальности московской коммуналки, нищеты и забвения.
Мамонтовы и Морозовы
Но нет, она действительно была – та жизнь, где Маргарита была молода, одухотворенно красива, где она, потомок знаменитых Мамонтовых и родственница Третьяковых, росла среди самых интересных людей Москвы, с детства приобщаясь к книгам, искусству, музыке и театру. Правда, отец промотал все семейное состояние и скрылся за границей, но мать, Маргарита-старшая, сумела сделать так, что дочерей практически не коснулся ни скандал, ни бедность – открыла швейную мастерскую, обеспечила приличное воспитание и образование.
Она действительно была – жизнь, в которой юная Маргарита, хоть и бесприданница, была взята замуж наследником другой могучей династии – Михаилом Абрамовичем Морозовым. В этой жизни было богатство и роскошный дом, и положение в обществе.
Не было только покоя – муж сильно пил, а во хмелю бывал буен и груб, словно с него слетал налет образования и воспитания, обнажая диковатую сущность купчины-самодура, сошедшего со страниц Островского. При этом Михаил Абрамович окончил историко-филологический факультет Московского университета и был известен как знаток и коллекционер живописи. Уже будучи крупным предпринимателем и отцом семейства, он продолжал образование – теперь на естественнонаучном факультете. Маргарита Кирилловна, мать троих детей, не отставала от супруга, посещая лекции по истории и литературе.
Должно быть, немало общего было у Маргариты Кирилловны и со свекровью – известнейшей предпринимательницей и благотворительницей Варварой Алексеевной Морозовой. Михаил Абрамович не разделял увлечения матери добрыми делами, видел в них лишь «заигрывание» с народом, которому никогда не доверял.
При этом он охотно выступал как меценат для людей искусства, покупая и заказывая полотна художникам, которых особенно ценил. Среди них был Михаил Врубель, который по желанию Маргариты Кирилловны даже выступил в качестве дизайнера интерьера и декоратора их особняка. Среди картин, приобретенных Морозовым у Врубеля, – его прекрасная «Царевна-Лебедь».
У Морозовых часто бывали Василий Суриков, Константин Коровин, братья Васнецовы, Сергей Виноградов и другие известные художники. Наиболее прочные и давние отношения их связывали с Валентином Серовым.
Серов
Маргарита знала Серова еще в девичестве – он был вхож в семью Мамонтовых и, по ее собственным словам, «писал всех наших двоюродных сестер подряд», включая Верушу Мамонтову (знаменитая «Девочка с персиками»). Михаил Абрамович заказывал у него портреты детей и свой собственный. С его портретом, впрочем, вышла скандальная история: говорят, увидев то, что получилось у художника, Морозов отказался выкупать готовую работу.
Он вышел из себя, и было из-за чего: художник, казалось, вытащил на первый план все худшее, что было в этом, в общем, неплохом человеке. Неприятное выражение сытого, обрюзгшего и набыченного лица, почти угрожающая стойка… Совсем не похоже на тонкого ценителя искусства с двумя высшими образованиями. По слухам, Маргарита Кирилловна едва упросила мужа забрать работу и расплатиться с Серовым.
Серов же, как вспоминают, был невысокого мнения о своих меценатах, впрочем, он вообще слыл не самым любезным человеком. Маргарита Кирилловна писала, что «тяжелой его чертой был какой-то юмористический пессимизм по отношению к людям. Он своим наблюдательным трезвым взглядом видел в каждом человеке карикатуру. <…> Редко можно было почуять в его портрете доброе и простое отношение к изображаемому человеку».
Такое отношение чувствуется разве что в портретах детей. И таким – живым, искренним, добрым – вышел знаменитый «Портрет Мики Морозова», маленького сына Маргариты Кирилловны и Михаила Абрамовича.
Когда не стало мужа, Маргарита Кирилловна продолжала поддерживать художника до самого конца, давала деньги, когда он тяжело заболел, а после смерти Серова не оставляла своим попечением его семью.
Ее же собственный портрет работы Серова так и не был окончен.
Белый
В 31 год Маргарита Кирилловна овдовела, оставшись с четырьмя детьми, младшая из которых, Маруся, родилась спустя три месяца после смерти отца.
Время стояло тревожное – 1905 год. Бесповоротно менялась ее жизнь, перемены происходили и в жизни страны. Молодой вдове предстояло, как выразились бы сегодня, пересобрать себя заново, или, как выразился ее друг тогда – «Она искала самоопределения, или, вернее, искала, чтобы ее самоопределили».
Другом этим был Боренька Бугаев – известный эстет, ярый символист, весь не от мира сего, весь – ходячий перформанс, – а главным образом, поэт, известный как Андрей Белый. Однажды он увидел ее в концертном зале: безупречный овал лица, сверкающий взгляд из-под тяжелых век – идеальная красавица эпохи модерна. Увидел и пропал.
Посвящал ей стихи, сделал ее героиней своих текстов, немедленно узнаваемой всеми, да так, что имя, которое он ей дал – Сказка – надолго к ней приклеилось. Писал страстные письма – не переходя, однако, на пошлости, чтя ее замужнее положение и положение в обществе, – восхищался платонически и эстетически. К тому же в начале их знакомства Белый был сущим мальчишкой, чуть больше двадцати; она на семь лет старше.
Ей хватило такта и мудрости позволить ему приблизиться, при этом сведя закипающие страсти к крепкой и долгой дружбе. Он был завсегдатаем ее дома, ее вечеров, постоянным собеседником, она стала его старшим другом, наперсником его тайн, поддержкой и опорой.
Она умела дружить – искренне, сердечно, – и умела поддержать в трудный момент, не жалея ни времени, ни сил, ни, если требовалось, денег. Трогательная история дружбы соединила их с композитором Александром Скрябиным.
Скрябин
Морозова глубоко уважала Скрябина, очень любила его музыку, была очарована его новаторскими идеями, его манерой исполнения. Чтобы быть ближе к обожаемому музыканту и поддержать его финансово, брала у него уроки, которые щедро оплачивала. Со временем Скрябин начал тяготиться отношениями, построенными на деньгах, хотел было вовсе прекратить занятия, но Маргарита Кирилловна так расстроилась, что он сдался и продолжил заниматься с ней уже безвозмездно.
Когда Скрябин женился на юной пианистке Вере Исакович и у них родились дети, а денег не хватало, Скрябин вынужден был устроиться преподавателем фортепиано в Екатерининский институт. Это лишило его времени на композиторскую работу. Маргарита Кирилловна практически начала выплачивать ему ежемесячное пособие, чтобы он мог продолжать сочинять, финансировала его концерты. Когда же Скрябин оставил жену и детей ради молодой возлюбленной Татьяны Шлёцер и уехал за рубеж, она положила ежегодное содержание ему и оказывала помощь брошенной семье.
Она явно сочувствовала Вере Исакович, оставшейся одной с детьми, и так и не сошлась со Шлёцер. Этого ей Скрябин не простил, их отношения разладились. Она тяжело переживала этот разрыв. Когда через несколько лет Скрябин скоропостижно скончался, она, несмотря ни на что, пришла на похороны, чтобы почтить память своего друга.
Маргарита
Круг ее знакомств был огромен. Ей все было интересно: искусство, музыка, театр, политика, философия, религия. У нее собирались, чтобы спорить о будущем страны и культуры, читать, музицировать, писать портреты. Это был, как высказался Белый, «винегрет «старцев», декадентов, философов школы Риккерта, поклонников старых икон…». Каждого она хлебосольно принимала, внимательно слушала, щедро помогала, если была такая нужда. Ни одно общественное начинание, требующее финансирования и организации, не проходило в Москве без ее участия и помощи.
На четвертом десятке, будучи почтенной вдовой и матерью четырех детей, она заново познавала мир и себя. Теперь, наконец, распоряжаясь оставленными мужем средствами, Маргарита Морозова смогла дать волю своим филантропическим наклонностям, как когда-то – ее знаменитая свекровь. Она приумножила доставшийся от мужа капитал, который к началу 1913 года составлял уже около 4,3 миллиона рублей (у детей были свои деньги, и тоже немалые).
Помимо денег Маргарита Кирилловна унаследовала от мужа коллекцию картин, включающую произведения лучших российских и зарубежных художников тех лет. Помимо Серова, Коровина, Васнецова, там были Мане и Моне, Ван Гог и Гоген, Ренуар и Дега. В 1910 году Морозова передала 60 картин из этого собрания в Третьяковскую галерею.
На свои средства она издавала журнал «Вопросы философии и психологии», газету «Московский еженедельник», продвигающий концепцию «мирного обновления», несколько других изданий. Учредила фонды помощи семьям Скрябина и Серова. Участвовала в организации Вятского художественного кружка и основании Вятского художественно-исторического музея. Регулярно отчисляла средства на содержание нескольких школ, больниц и приютов. Принимала участие в проектах свекрови, в том числе – организации бесплатных общеобразовательных Пречистенских курсов для рабочих, для которых дала денег на строительство здания. На строительство детского приюта перечислила 60 тысяч рублей.
Морозова входила в самые разные благотворительные общества. Была попечительницей женской гимназии Хвостовой, членом Общества для устройства и заведования Убежищем для престарелых или впавших в неизлечимое состояние лиц женского медицинского звания Российской империи, Всероссийского общества народных университетов, постоянной комиссии Московского совета детских приютов. В начале Первой мировой на свои средства открыла госпиталь для раненых на Новинском бульваре.
Еще в 1909 году приобрела усадьбу Турлинки в Калужской губернии – сегодня это окрестности Обнинска. В память о муже и в честь младшего сына она переименовала усадьбу в Михайловское. Обустройство этой земли доставляло ей огромную радость: «каждый уголок дорог, каждый уголок мной устроен, столько вложено любви в каждое деревце, цветок, травку! Все здесь до последней песчинки мне мило и дорого и мной все из дебрей устроено».
В 1911 году она купила и привела в порядок участок рядом с усадьбой, где основала летнюю трудовую колонию для детей «Бодрая жизнь», купив землю и обустроив ее. Пригласила основателей общества «Детский труд и отдых» Станислава и Валентину Шацких. Вопреки названию, ничего общего с исправительными учреждениями колония не имела – это был летний лагерь для детей московских рабочих, где они работали в огороде и на ферме и набирались здоровья на деревенском воздухе. Колония продолжила свою работу и после революции.
В соседнем селе Белкино Маргарита основала народный дом и школу для крестьянских детей.
Бывшая
Лето 1917 и даже 1918 годов Морозова с детьми проводила в Михайловском. Уже ясно было, что эта ухоженная земля недолго будет оставаться ее землей, этот уютный дом – ее домом: «И они (крестьяне. – Ред.), и я прекрасно понимаем, что дело идет об отобрании земли. Видимо, им совестно этого, их останавливает чувство неловкости передо мной».
Ее дом в Москве национализировали еще весной, передав Отделу по делам музеев и охране памятников искусства и старины Наркомпроса. Десять картин и скульптуру Родена из остатков коллекции она обменяла на право остаться вместе с сестрой в двух полуподвальных комнатах, но позже здание было передано дипломатической миссии, и ей пришлось его покинуть.
С сестрой и сыном Михаилом Михайловичем – будущим крупным театроведом и литературоведом, специалистом по Шекспиру, – они скитались по временным комнатам и углам, несколько раз пришлось даже ночевать на кладбище в склепе мужа.
Она была человеком «из бывших», которому не было места в новом мире. Все, чем была наполнена ее жизнь, все, что она любила – друзья, родные, красота, знание, возможность быть полезной и нужной – все осталось в прошлом.
Она пережила своего тайного возлюбленного и близкого друга Евгения Трубецкого. Двое ее старших детей – Георгий и Елена – а после и Маруся, уехали за границу. Ей не суждено было больше их увидеть. Она пережила старших, пережила и смерть Мики в 1952 году, которая ее подкосила. Почти нищенствовала. Знакомая, встретившая ее в последние годы, писала, что от нее «пахнет нищетой». Передала в Ленинскую библиотеку архив своей масштабной переписки с многими видными общественными деятелями и деятелями искусств, написала подробные мемуары.
1 октября 1958 года, за месяц до 85-летия, у нее случился инсульт, и спустя два дня Маргариты Морозовой не стало. Ее скромно похоронили рядом с сыном на Введенском кладбище. Жизнь, наполненная удивительными знакомствами, искренними чувствами, заботой о других и бескорыстной помощью, была дочитана до конца.
