«Кто захочет сам себя убить, того повесить на рее». Профилактика самоубийств в XIX веке

10 сентября – Всемирный день предотвращения самоубийств. Проблема актуальна, ведь число самоубийств растет. Особенно в странах Восточной Европы.

В дореволюционной России эта проблема тоже стояла достаточно остро. И многое делалось для предотвращения преступлений против собственной жизни.

Свежие новости

Дореволюционная периодика практически ежедневно сообщала о попытках россиян уйти из жизни. Вот, к примеру, двойное самоубийство в московской гостинице Саврасенкова. Восемнадцатилетняя портниха Вера Переплетчикова и двадцатидвухлетний служащий книжной лавки «Взаимная польза» Михаил Крючков полюбили друг друга и хотели пожениться. Но отец Веры не давал согласия на брак, считая, что у его зятя все-таки должна быть некая надежная профессия (сам он, кстати, был кондитером). Но времени на овладение профессией не оставалось – через месяц Михаила должны были призвать на армейскую службу.

В результате два молодых и здоровых человека оказываются лежащими в гробах в часовне Арбатского полицейского дома. Такая вот классическая история Ромео и Джульетты, только очищенная от романтической театральной кожуры.

Слепой нищий ревновал «к знакомой ему женщине». Подросток томился от неразделенной любви. Но чаще люди расставались с жизнью по другим, более прозаическим причинам.

В 1907 году газета «Русский голос» опубликовала статистические данные (сам факт ведения такой статистики – уже некое мероприятие по профилактики самоубийств). С 1 января по 1 апреля в Санкт-Петербурге и окрестностях было зафиксировано 241 суицидальная попытка. 153 из них действительно привели к смерти. При этом в 87 случаях рукой самоубийцы двигала «безвыходная материальная нужда», в 64 случаях – «неудовлетворенность жизнью и обманутая любовь», в 11 случаях «тоска по умершим и исчезнувшим родственникам», а в 7 случаях – «растраты».

В идеале, конечно, неплохо бы было устранить или хотя бы свести к минимуму эти самые причины. Но невозможно превратить растратчиков в кристально честных граждан, оживить всех родственников, а сердечные чувства сделать исключительно взаимными.

Приходилось действовать другими способами.

Отволочь и закопать в бесчестном месте

Первым в борьбу с самоубийствами вступил Петр Первый. В этом начинании, как и во множестве других, он был первопроходцем. В 1716 году Петр Алексеевич внес в Воинский устав новый, 164-й артикул: «Ежели кто себя убьет, то подлежит тело его палачу в безвестное место отволочь и закопать, волоча прежде по улицам и обозу».

Правда, было одно исключение: «Ежели кто учинит в беспамятстве, болезни, в меланхолии, то оное тело в особливом, но не бесчестном месте похоронить».

В 1720 году соответствующую поправку получили моряки. Морской устав обогатился новой записью: «Кто захочет сам себя убить и его в том застанут, того повесить на рее, а ежели кто сам себя убьет, тот и мертвый за ноги повешен быть имеет».

До Петра наказания за самоубийства были исключительно церковными. Но зато довольно тщательно продуманными.

В частности, в Уставе Ярослава Мудрого родителям запрещалось насильно женить своих отпрысков – слишком уж много с этим было связано трагедий: «Аще девка не восхочет замуж, а отец и мати силою дадут, а что створить над собою, отец и мати епископу в вине… Тако же и отрок».

Со временем петровский военный артикул распространили на гражданских. Известен указ Александра I: «Ежели следствием открыто будет, что самоубийство произведено без участия в оном другого лица и не в болезни, лишающей человека здравого рассудка, но от единого ожесточения нрава или суеверия и тому подобного, то, чтоб следователь, не ожидая настоящего решения делу обыкновенным судебным порядком… приступал в виду родовичей самоубийцы… к точному исполнению над мертвым телом обряда, изъясненного в 164 артикуле воинского сухопутного устава». То есть – отвлочь и закопать, на глазах у родственников. Считалось, что это способно удержать других от безрассудного поступка.

Тогда же возник и проект судебной реформы Сперанского, который в обязательном порядке предусматривал помещение покушавшегося на самоубийство в больницу, для излечения его помешательства. Считалось, что в здравом уме человек не покончит с собой.

Захоронение самоубийц в «бесчестных» местах сыграло огромную роль во время якутской эпидемии суицида в начале позапрошлого столетия. Причиной послужило то, что захоронения якутов отличались особенной роскошью, а их жилища, напротив, были довольно убогими. И несчастные спешили побыстрее поменять место обитания своего тела.

Но, поняв, что в таком случае желанные могилы никогда им не достанутся, якуты перестали убивать себя.

Эпидемия суицидов и лекарство от нее

Со временем артикул Петра Первого морально устарел. В 1832 году выживших самоубийц начали ссылать в Сибирь, но потом и это прекратилось. Законы становились все гуманнее по отношению к самоубийцам, и строже – в плане доведения до самоубийства. В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года впервые вводится ответственность за подстрекательство и пособничество самоубийству.

Больше внимания стали уделять исследованиям, пробовали что-то изменить вокруг.

В журнале «Дело» в 1882 году была опубликована статья К. Лизина «Самоубийство и цивилизация»: «Теперь самоубийство сделалось какой-то эпидемической болезнью и, притом, болезнью хронической, которая вырывает тысячи жертв из среды населения решительно всех цивилизованных стран Европы. Так говорит статистика, это же может сказать всякий, кто следит за городской хроникой».

И вправду, в России переломным моментом сделалась крестьянская реформа. Вчерашние пастухи и косари становились горожанами, не справлялись с новыми условиями жизни, и города захлестнула эпидемия суицидов.

В некоторых регионах газетам запретили публиковать заметки о самоубийцах. Врачи одесской станции скорой помощи обратились к газетчикам с просьбой сообщать о случаях самоубийства коротко, без описания способа и без репортажей с похорон.

Все прекрасно понимали: репортер, в красках описывая происшествия такого рода, заботился исключительно о собственном гонораре. А издатель, публикуя эти тексты – исключительно о тиражах. Последствия же этих откровений не волновали ни тех, ни других.

Большое внимание уделяли статистике самоубийств. Наблюдения были подчас довольно любопытные. «Московские ведомости» в 1911 году писали, что «на каждый случай самоубийства в Москве приходится два случая в Петербурге и три в Одессе».

То, что Одесса с фантастическим отрывом лидирует среди крупнейших городов империи, было довольно неожиданно. Но как распорядиться этой информацией, какую пользу из нее извлечь, никто, к большому сожалению, не предполагал.

Вроде, веселый, яркий, теплый и богатый город – а поди ж ты!

В 1907 покончили собой две ученицы Смольного института благородных девиц. Следствие так и не сумело выяснить причины этого поступка, но княжне Елене Ливен, начальнице Смольного института, предложили подать в отставку.

Елена Александровна, впрочем, осталась в этой должности до 1915 года, вплоть до своей смерти. Случаев же суицида в вверенном ей институте больше не наблюдалось.

Кстати, в Уголовном уложении 1903 года была окончательно снята ответственность за самоубийства. Зато установлена – за подстрекательство к самоубийству и доставление средств для совершения самоубийства.

***

Вопреки мифам, дореволюционной России не существовало ни клубов анонимных самоубийц, ни обществ помощи совершавшим суицидальные попытки. Значит ли это, что работа по предотвращению самоубийств сводилась исключительно к законотворчеству, статистике и написанию научных статей? Разумеется, нет.

Как мы уже писали, лучшее, что можно сделать в этом плане – устранить причину. А для этого в России ежедневно, ежечасно что-нибудь да делалось. И мы об этом пишем регулярно. Это и открытие благотворительных больниц, столовых и приютов. И программы отучения от пьянства. И многочисленные благотворительные базары, дни Белой ромашки, на которых молодые волонтеры не только помогали нуждающимся, но и устраивали собственные судьбы. В результате этого петля, отрава и папашин пистолет уже не привлекали.