«9-летняя стояла рядом с ними и баловалась зажигалкой»
7 августа в реанимацию одной из больниц Новокузнецка доставили завернутую в простыню пятилетнюю пациентку с 70-75% ожогов тела. Шансы на выживание были всего 10%.
Первая информация о происшествии появилась в СМИ только пять дней спустя. Мать пострадавшей – Людмила Лепке обратилась к журналистам, так как опасалась, что виновные в поджоге могут остаться безнаказанными. Она-то и рассказала историю о том, как две сестры, 9 и 11 лет, опасаясь, что пятилетняя девочка расскажет их опекуну о том, что они курят, подожгли ее.
В Следственном комитете эту информацию опровергли в тот же день, сообщив, что имеет место всего лишь неосторожное обращение с огнем.
«Во время прогулки 5– и 11-летняя девочки, держась за руки, стали кружиться, 9-летняя стояла рядом с ними и баловалась зажигалкой. Внезапно платье на самой младшей из детей загорелось, подруги испугались и убежали домой», – сообщали в пресс-службе СУ СК РФ по Кемеровской области.
Однако в ходе расследования от этой версии отказались. Намеренный пожог подтвердила и Марина (имя изменено. – Прим.ред.), которая стараниями врачей пришла в себя и смогла, едва шевеля губами, отвечать на вопросы мамы и следователя.
«Мама, Марина горела!»
Сейчас дочь Людмилы Лепке еще в реанимации. Ее состояние не стабильно, предстоит длительное восстановление, и врачи пока опасаются давать точные прогнозы на будущее.
– Она уже домой просится! В бане хочет мыться, просит мясо, сало! А ей даже кашу молочную еще не разрешают, – с горечью говорит Людмила.
Ее дочь – ребенок с ограниченными возможностями здоровья, у Марины диагностирован порок сердца. И Людмила заранее предупредила девочек, сестер, с которыми Марина играла все лето на улице, чтобы они не доводили ее до истерик: малышка может посинеть, потерять сознание и начать задыхаться.
Тот день, 7 августа Людмила Лепке помнит очень четко.
– После обеда я сказала Марине, что пойду телевизор смотреть. И слышала, как девочки эти звали ее гулять. Я отпустила ее, потому что они все лето играли вместе, никаких проблем не было.
Проходит какое-то время, может, минут 15 или полчаса, точно не помню. Вижу, старший сын, как ошпаренный выскочил. А через несколько минут забегает домой: «Мама, Марина горела!» Он ее тушил голыми руками, все пальцы были обожженные.
Сорвал с нее остатки платья, оно впереди еще догорало, тушил волосы. А сзади уже все сгорело, даже замок пластмассовый. Одни носочки остались целые.
Сразу вызвали скорую. Буквально три–пять минут, и они были уже на месте. Марине сразу поставили укол, завернули в простыню, и муж с ней уехал. Я осталась встретить полицию, их вызвала бригада скорой помощи, – говорит Людмила Лепке. – Когда Марина только домой прибежала, я ее спрашиваю: «Кто тебя так?» Она назвала имя, и больше ничего не смогла говорить, потому что ей становилось все хуже и хуже.
Единственное, что она еще произнесла: «Мама, прости, я не хотела». И только потом я поняла: она испугалась, что я буду ругать ее за сгоревшее платье.
По словам мамы, девочке провели три операции по пересадке кожи. На правой ноге у Марины сильно повредился сосуд, было нагноение. Сейчас из-за этого ни нога, ни пальцы на ноге у ребенка не двигаются, и будет ли Марина в дальнейшем ходить, врачи точно сказать не могут. Для них главное сейчас – поддерживать стабильное состояние.
– К ней ходит массажист разрабатывать ножку, но она все время плачет и кричит, что ей больно. И ручка у нее плохо двигается. Она на правую сторону очень сильно пострадала. На груди у нее был кружок, ожог от сигареты. Экспертиза показала, что это было не баловство с зажигалкой, как писали поначалу.
У младшей девочки на джинсовом сарафане обнаружили следы слюны Марины, которую та прижимала к себе. А следы носочков, которые единственные не сгорели, остались у младшей девочки на лосинах.
Марина, наверное, отбивалась от них, с нее даже сланцы слетели, я позже нашла их на месте преступления, – говорит Лепке.
По словам женщины, с сестрами, совершившими поджог, она с августа еще ни разу не разговаривала. Они прячутся от нее и не идут на контакт.
– С этими девочками и раньше никто не дружил, кроме Марины. Но я смотрела, вроде, все было хорошо. Не думала я, что может такая трагедия произойти. Девочки эти постоянно грязные, в кустах курили. Марина даже сигареты хотела украсть для них.
Смотрю как-то, отец уснул, а она у него из кармана пачку вытаскивает. Я спрашиваю: «Зачем ты их берешь?» Говорит: одна из девочек курить хочет! Представляете? Я опекунше потом сказала, что у нее дети курят, та не поверила, – говорит Людмила.
«Я ее учу, что нельзя быть жестокой, успокаиваю»
Несмотря на то, что произошло, у Людмилы нет ни злости, ни ненависти к поджигательницам.
– Бог им судья, одним словом. Мне важно, что моя дочь жива. Это она мне говорит: «Я их ненавижу! Я их сама сожгу!» А я ее учу, что нельзя быть жестокой, успокаиваю ее, говорю, что она добрая и хорошая. Она же их кормила раньше! Я домой свежий хлеб принесу, деревенский, он вкусный очень, или пироги настряпаю, она им носила. Конфеты, печенье, все-все, – говорит Людмила.
Сейчас Лепке подала иск в суд, но то, что ничего не добьется, она знает заранее: сестры не достигли 14-летия, и это значит, что наказания за поджог девочкам не будет. К тому времени, когда они достигнут возраста уголовной ответственности, срок исковой давности истечет и наказать их по всей строгости закона все равно не получится.
Корреспондент «Милосердие.ру» пытался взять комментарий у старшей сестры девочек – 19-летней Анастасии Крачковской, однако она отказалась комментировать ситуацию. Известно, что девочки и их младший брат на данный момент проживают с ней. Все они являются опекаемыми детьми.
В СУ СК РФ по Кемеровской области корреспонденту «Милосердие.ру» сообщили, что информация о правонарушении «была передана в органы полиции, девочка, совершившая поджог, была поставлена туда на профилактический учет.
Сотрудники ПДН регулярно, на постоянной основе с ней проводят работу. Также следователем была передана информация в комиссию по делам несовершеннолетних для решения вопроса о применении мер воспитательного воздействия к девочке».
«В этом возрасте еще не сформирована способность к прогнозированию и самоконтролю»
Откуда берется такая детская жестокость и как ей управлять? Психоаналитический психотерапевт, президент благотворительного фонда «Шанс» Гелена Иванова считает, что так себя ведут те дети, по отношению к которым жестоки в семье.
– Трудно давать психологическую оценку девочкам, которые подожгли, не зная их личной истории и истории семьи, были ли с их стороны акты жестокости к другим детям, животным, насилие к самим этим девочкам в их семье.
В судебной психологии считается, что дети до 12 лет еще не могут в полной мере осознавать противоправность как своих действий, так и совершаемых по отношению к ним, поскольку в этом возрасте еще не сформирована способность к прогнозированию и самоконтролю.
Как правило, такую жестокость проявляют дети, по отношению к которым происходит насилие в семье: психологическое, физическое или сексуальное.
При жестоком обращении с ребенком у него может сформироваться такое расстройство личности, как психопатия. Тогда эти дети в подростковом и взрослом возрасте входят в группу риска совершения особо тяжких преступлений.
Вероятность того, что у подростков, совершивших преступления, и подростков с шизофренией может быть психопатия – совсем небольшая. Но диагноз психопатия часто встречается в колониях среди осужденных, совершивших особо тяжкие преступления.
Основные преступления, которые совершают подростки – кража, разбой, сбыт наркотиков, и объединяют их всех неудовлетворительные детско-родительские отношения.
Чтобы девочки не попали в группу риска, психологи и психиатры должны работать как с ними, так и с их родителями. Думаю, что семью поставили на учет везде, где только возможно: органы профилактики обязаны предложить им психологическую помощь.
К этим девочкам нужно относиться как к детям, которым нужна помощь. С которыми можно и нужно работать. И, конечно, с родителями пострадавшей девочки и с ней самой должны тоже работать психологи.
Ситуацию мы попросили прокомментировать Елену Попову, семейного психолога, дефектолога:
– Вы сталкивались в своей практике с похожими случаями?
– Чтобы ребенка подожгли? Нет. Был случай, когда родной брат прыгал в кровати на голову сестре: ему было семь лет, ей три. Но у мальчика стоял диагноз «Задержка психического развития» (ЗПР).
В той сложной ситуации к ЗПР добавилось еще и самоубийство папы на глазах у ребенка, залогом успеха стала мама, которая не стала ждать пока «само пройдет», не стала наказывать ребенка, а обратилась к специалисту сразу, как только заметила такое поведение сына.
Я занималась с семьей около 7-9 месяцев, и мальчик перестал обижать сестру! Но это были регулярные занятия, причем ходили все: и ребенок, и его сестра, и мама.
Для детей 9-11 лет такое поведение, как в истории с поджогом девочки, является девиантным, отклоняющимся от нормы. Однако очень много вопросов к тому, что же там произошло, а также фантазий и домыслов вокруг этой истории.
Агрессия присуща абсолютно всем людям, это сигнал о том, что нарушены наши личные границы: нас обидели – мы отреагировали.
Агрессивное поведение в обществе не приветствуется и с малых лет подавляется. Детям говорят: маленьких бить нельзя, маму бить нельзя, не трогай кошку, ей больно. Это все то, что ограничивает ребенка в проявлении агрессивного поведения.
К сожалению, мало кто из родителей учит адекватно проявлять негативные эмоции, а подавление иногда приводит к печальным последствиям. К тому, что дети, да и взрослые не умеют выразить свою злость так, чтобы никого не покалечить ни морально, ни физически.
– В 9–11 лет дети уже понимают не только, что кошке больно, но и почему. Насколько они способны прогнозировать следствия своих поступков?
– Конечно. Примерно с возраста 7 лет дети полностью отдают себе отчет в том, что они делают, но не все могут до конца это осознавать, особенно если у ребенка есть даже небольшая задержка в развитии.
Я видела детей, которые обижают своих братьев, бьют их тяжелыми предметами и весело хохочут при этом, не осознавая свои действия. Это пример тяжелого ЗПР.
– Может ли психически здоровый ребенок поджечь другого?
– В принципе, может, но это из ряда вон выходящее поведение. В 9 лет ребенок осознает, что он делает. Если взять психические отклонения, шизофрению, паранойю, то дети с этими заболеваниями чаще всего понимают, что то, что они делают, плохо, и скрывают свои наклонности. Они осознают, что они не правы.
А в этой ситуации с поджогом имеет место и неосторожность, и оставление в опасности. Оценка поведения будет идти от мотива: хотела девочка поджечь другую намеренно? Хотела она ее напугать, побаловаться, что-то проверить? Или был это импульсивный поступок, когда ребенок не может прогнозировать последствия?
Например, дети с повышенной импульсивностью и гиперактивностью не думают о последствиях перед совершением поступка и с трудом могут сопоставить причины и следствие после.
– Что можно посоветовать родителям этих девочек?
– В идеале – родителям работать над собой. Но надо понимать, что возможны два варианта событий: если это именно отклонение психики ребенка от нормы, тогда наблюдение только у психиатра.
Если это нарушения в семье, где ребенка обижают, унижают, бьют, тогда нужно начинать с психолога, который будет работать со всей семьей.
– Как обществу правильно относиться к таким поступкам детей?
– Конечно, пока нет решения суда, в отношении девочек действует презумпция невиновности. В любом случае, во всем, что связано с этой ситуацией, должно быть как можно меньше агрессии.
Не нужно нападать и обвинять девочек. Эту ситуацию наверняка знают и в школе, и соседи, и, возможно, есть осуждение, отчуждение.
В нашем обществе принято либо молчать и делать вид, что ничего не происходит, либо обвинять. Но нет варианта, который, на мой взгляд, самый оптимальный: понять, что ребенок оказался в трудной ситуации и сказать ему: «Я знаю, что ты сделал, этот поступок отвратителен. Пока я не понимают мотивов твоего поведения, буду считать, что ты хороший».
– Когда девочка выйдет из больницы, контакт с бывшими подружками возможен или им лучше не встречаться?
– Я не могу сказать конкретно по ситуации, потому что не знаю деталей. Но у ребенка однозначно будет психологическая травма. Она может проявиться по-разному: в том, что она станет сочувствовать девочкам, станет ненавидеть их, себя, вариантов много.
Ее поведение будет сильно зависеть от ее окружения, психотипа и т.д. Главное, не замалчивать ситуацию, давать ребенку возможность говорить о своих чувствах, о том, что она думает.
Даже если маме кажется, что девочка делает что-то неправильно, например, говорит хорошие слова о тех, кого мама ненавидит, потому что они покалечили ее дочь, она может не давать девочке выговориться, и у ребенка закроется канал по восстановлению психики.
