В сентябре в Санкт-Петербурге сотрудники Следственного комитета задержали 60-летнюю медсестру туберкулезного отделения городской детской инфекционной больницы № 3, где вскрылся факт жестокого обращения с трехлетним мальчиком-сиротой. По версии следствия, с 3 по 10 сентября сотрудники больницы привязывали трехлетнего малыша к кроватке и стулу, лишая его, таким образом, свободы передвижения.
«Брать на руки нельзя! Он потом плакать будет и не уложишь спать»; «Ничего ему не давайте, не трогайте его!»; «Он же ребенок наркоманов, он уже сейчас плюется, а что дальше будет!» – передала женщина, записавшая видео, слова медиков о мальчике.
В ФЗ-323 «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» написано, что при госпитализации ребенка в медицинский стационар с ним бесплатно на весь период лечения может находиться родитель, опекун или член семьи.
Гарантом соблюдения интересов детей, живущих в домах ребенка, детских домах, являются директора этих учреждений. Они обязаны организовать сопровождение подопечным.
Социальная услуга по присмотру и уходу за сиротами в больницах была зафиксирована в постановлении правительства РФ №760 от 19 мая этого года. Однако, говорят сотрудники благотворительных фондов, несмотря на очевидную важность и необходимость этого документа, далеко не все категории детей, нуждающихся в сопровождении, попали под это постановление, механизмы его реализации до сих пор не продуманы, а услуги больничных нянь для сирот по-прежнему предоставляют НКО за счет привлечения частных средств.
«Это несправедливо – обвинять людей»
Ситуация в Санкт-Петербурге показатель того, что законодательство в этой сфере еще не применяется в должной мере, полагает директор новосибирского фонда «Солнечный город» Марина Аксенова. Тубдиспансеры или психиатрические стационары по-прежнему остаются учреждениями, закрытыми даже от волонтеров. И там, и там дети находятся почти всегда без родителей и очень длительное время.
В туберкулезной больнице ребенок может быть на лечении до 1,5 лет, при этом для него все это время не предусмотрено соблюдение основных потребностей раннего возраста – близкий ухаживающий взрослый рядом.
– Штатное расписание туберкулезных больниц не предполагает наличие ухаживающих взрослых в том количестве, в котором это нужно для удовлетворения потребностей детей. Например, жизнь детей, живущих в центрах помощи, регламентирована постановлением правительства от 24 мая 2014 №481. В нем написано, сколько должно быть ухаживающего воспитательного персонала, какие должны быть группы, сколько человек и т.д. А дети в больницах, зачастую живут дольше, чем дети в центрах (бывших детских домах).
И это происходит не потому, что люди жестокие. Понятно, что в любом случае с детьми так нельзя поступать. Но фактически там человек поставлен в условия, когда он один на 25–30 человек, у него функционал – медицина, уход и воспитание, и еще десяток опций, и он еще должен следить, чтобы никто не убился, потому что его тогда точно посадят.
Мне кажется, это несправедливо – обвинять людей, не создавая условий для нормального функционирования. И эту проблему пока никто не хочет решать, – говорит Аксенова.
Кадровый голод сегодня остро ощущается как в крупных городах типа Москвы или Санкт-Петербурга, так и в регионах. Как правило, в самих учреждениях нет штата, который покроет недостающую няню или воспитателя, в случае, если этот сотрудник уедет на длительный срок сопровождения с ребенком. Поэтому нянечек для сопровождения детей-сирот поставляют НКО.
– Я не вижу сильных изменений в регионах после введения постановления правительства. Как мы давали сопровождение региональным учреждениям, так и продолжаем. Потому что если детский дом или дом ребенка лишается одного воспитателя, например, на 1,5 месяца, когда подопечный ложится на какую-то сложную ортопедическую операцию, то страдает вся группа, – говорит Анна Котельникова директор благотворительного фонда «Дорога жизни».
Аналогичная история у благотворительного фонда «Наши дети» из Башкирии, говорит его директор Ольга Власова.
– Кадрового потенциала в бюджетных учреждениях нет. В региональном министерстве труда и социального развития хотели все сделать за свой счет: выделить средства, чтобы учреждения направляли сопровождающий персонал в больницы.
Однако воспитатели и помощники воспитателей работают по должностной инструкции, где четко написано, что именно они должны делать. Воспитатель не может уйти из группы сопровождать одного ребенка, потому что нарушается сменность работы и т.п.
Специального человека держать не выгодно. Например, в один месяц в больницу легли три ребенка, и им нужно трое сопровождающих: один в кардиологию, другой в травму, третий, допустим, в соматику. А в другой месяц никто не лег. И зачем этому человеку платить зарплату? Чтобы он просто сидел и ждал, пока кого-нибудь госпитализируют?
Значит, специального человека не возьмешь, воспитателей в больницу надолго не отправишь. Но они и не хотят!
Одно дело – приходить и работать в группе, а другое – лежать в больнице с чужими детьми: не погулять, окна не открыть, к тому же там нужно находиться круглосуточно. Воспитатели не подписывались на такие условия, они будут возмущаться и сопротивляться, халатно относиться к этой работе.
Если начальство их заставит, то велика вероятность того, что они будут срывать свое раздражение на ребенке. Это будет принуждение к тому, чего никто не хочет делать, – говорит Власова.
В фонде «Наши дети» все это организовано иначе. Няня, которую фонд взял на работу, заранее знает условия. Она готова к тому, что ей придется работать в разных больницах с разными детьми, что бывают круглосуточные смены и 12-часовые, когда ребенка можно оставить одного на ночь.
– Условия работы ее не нервируют и не раздражают, и не кажутся ей какой-то несправедливостью. Плюс, мы проводим обучение для нянечек. Они знают, что эти дети пережили травму расставания со своими родителями, и может быть, совсем недавно, из-за чего они могут как-то тревожиться, находиться в стрессе, замыкаться в себе. Они знают, что нужно делать, если у ребенка такое поведение.
Для них мы проводим обязательно профилактику выгорания. То есть мы специально готовим няню. Нужно делать так, чтобы в каждой больнице был такой человек, – говорит Власова.
«Сейчас мы собираем пожертвования и оплачиваем нянь»
Помимо закрытых учреждений, куда нет возможности попасть волонтерам, и отсутствия кадров, еще одна сторона проблемы – финансирование. Точнее, его отсутствие. До сих пор профессиональные команды благотворительных фондов сопровождают детей за счет привлечения средств жертвователей.
Из регионального или федерального бюджета на это не выделяется ни копейки. По сути, говорят собеседники «Милосердия.ru», с момента введения этого постановления для НКО с точки зрения финансирования ничего не изменилось.
Примером эффективного взаимодействия НКО и региональных властей может стать Башкирия, где планируют внести расходы на сопровождение детей в больницах от благотворительного фонда «Наши дети» в региональный бюджет на 2024 год.
– На уровне регионального министерства труда и соцразвития у нас есть предварительные договоренности на оплату сопровождения детей из республиканского бюджета. Эту опцию еще предстоит внести в пакет социальных услуг, чтобы мы смогли стать ее поставщиком, и она вошла в перечень мер соцподдержки, которые наш регион готов финансировать.
Далее нас должны включить в бюджет, и это будет не ранее, чем в 2024 году, потому что финансирование на ближайшие два года уже сформировано. Это долгая бюрократическая процедура, – говорит основатель благотворительного фонда «Наши дети» Ольга Власова.
Еще один вариант поиска средств для оплаты услуг сопровождения – получение грантов. Этим путем пошел фонд «Дорога жизни».
– Здесь как повезет: дадут – не дадут. Правда, эта небольшая государственная субсидия не покрывает все потребности, фонд в любом случае по-прежнему берет на себя большую часть финансовой нагрузки, – комментирует его директор Анна Котельникова.
Категории, о которых мало говорят
Несмотря на то, что постановление правительства от 21 мая законодательно закрепило право на сопровождение детей из сиротских учреждений и детских домов, вне правового поля по-прежнему остается несколько групп детей, которые вынуждены в одиночестве находиться в больнице.
Это дети, поступающие в медицинские учреждения экстренно; паллиативные пациенты; имеющие психиатрические диагнозы; социальные сироты и дети, попавшие в социально-реабилитационные центры (СРЦ).
– Почему-то законодательно не предполагается, что эти дети могут заболеть и им нужно будет сопровождение. У попавших в СРЦ есть родители, иногда даже удается уговорить их лечь с ребенком в больницу. Но этот родитель в силу обстоятельств может быть опасен для ребенка, может находиться в запое, или же он только устроился на работу, чтобы вернуть ребенка, которого временно изъяли. Как правило, это мамы. Но если ее дергать в больницу, то придется, таким образом, рушить всю ее реабилитационную программу.
У нас была история, когда девочка из СРЦ после попытки суицида попала в больницу. Но кто будет с ней лежать? А ее нужно было сопровождать, чтобы она не повторила попытку самоубийства, – говорит Ольга Власова
– В рамках программы «Брошенные дети в больнице» наши няни заступают на посты круглосуточного дежурства для детей, которые госпитализируются экстренно и имеют паллиативный статус. Эти две категории под постановление правительства, к сожалению, не подходят, потому что здесь и сейчас сотрудники не могут сорваться и дать сопровождение.
В Москве есть еще одна категория детей, о которой почти никто не говорит – социальные сироты. Это дети, которых изымают по акту безнадзорности, находят на улицах Москвы и т.п. Их привозят в больницу, где ребенок остается один на один с больничным боксом.
При этом формально у него есть опекун – это его родитель, который либо пьет, либо его ищут, либо он в принципе не интересуется ребенком. В теории за ним должен ухаживать весь персонал, на практике – никто.
Такие дети чаще поступают в возрасте от 0 до 3 лет, и они катастрофически нуждаются в постоянном круглосуточном уходе. Не дать ему сопровождение, когда он в стрессе попадает в новые условия, когда он не понимает, почему вокруг так много людей в белых халатах и что вообще произошло – очень плохо.
Через наш фонд ежемесячно проходят 60–70 таких детей, по всей Москве – порядка 2,5 тысяч. Их привозят в жутком стрессе, в запущенном состоянии, которое порой требует длительного лечения или проведения операции и затем длительного восстановления. Это и гнойные отиты, и стоматиты, педикулезы и т.д. Для столицы 2,5 тысячи не очень большая цифра, вероятно, поэтому этих детей просто не замечают, – говорит Анна Котельникова.
