Дети и хоспис: не только боль, но и жизнь

«Многие спрашивают, не боюсь ли я хосписа и почему, работая с детьми, всё равно возвращаюсь в это место и везу туда детей? Имею ли я право показывать им эту, печальную сторону жизни?» О необычном опыте привлечения детей-сирот к помощи в хосписе рассказывает психолог из Донецка

Фото http://bg.ru

Теперь я буду с ним больше разговаривать и буду слушать его истории

Все началось в 2010 году, когда я познакомилась в Санкт-Петербурге в первом в России хосписе с его организатором – Андреем Владимировичем Гнездиловым. Этот уникальный человек лечит души умирающих, помогает их близким. Он – сказочник, дарящий встречу с куклами и сказками, которые исцеляют страдание.

Когда я заглянула в глаза смертельно больных людей и увидела не только боль, но жизнь и радость, не смогла отвернуться, забыть, или сделать вид, что со мной этого не происходило. Пришло ощущение того, что можно что-то делать, чтобы окончание жизни людей было светлым и наполненным.

Пришла идея – привезти в хоспис подарки. И именно подарки, сделанные руками детей.

За час в телефонном режиме удалось найти два коллектива детского творчества, которые приняли просьбу о помощи. На детском конкурсе чтецов я подружилась с учениками воскресной школы, которые также присоединились к идее помощи хосписным больным.

Энергия смерти не должна приумножаться. Смерть облегчается верой и улыбкой. Как говорит А.В.Гнездилов: «Смерть теряет свою силу, когда глядя на неё улыбаются». Я чувствовала, что именно дети могут искренне, ничего не прося взамен, делиться этой живой радостью.

И вот наступил такой момент, когда я задумалась над тем, можно ли говорить о смерти со здоровыми детьми? Имею ли я право показывать им эту, печальную сторону жизни? Не слишком ли это тяжёло для них?

Передо мной встала задача – объяснить детям смысл своего плана. Я стала изучать информацию о хосписах, историю их возникновения. Процесс изготовления подарков для хосписных больных и беседа с детьми проходили сквозь призму слов профессора А.В. Гнездилова: «Важно не чувство любви, а состояние любви. Больной считывает настроение, в котором вы приходите к нему. И вместо помощи вы можете принести страдание».

«Паллиатив – это обволакивание любовью тех больных, которым поставлен смертельный диагноз», – так начала я когда-то разговор с детьми, и ребята сами стали говорить.

– А у меня бабушка умерла от рака.
– А у меня сейчас дедушка болеет раком.
– Ты знаешь, как можешь помочь ему?
– Да! Теперь я буду с ним больше разговаривать и буду слушать его истории.

Это говорили дети 5-12 лет. И это был ценный разговор. В перерыве плакала преподавательница, её семья не стала исключением в горе.

– Какая красота! Мне бы таких ангелов!
-Так мы вам и рисуем!

Осьминог из Крыма

Ребята рисовали поделки на стекле, сделали несколько картин, мягкие игрушки, а также изготовили поделки из бумаги. Удивительно трогательные и чистые подарки. Все открытки были подписаны. Я приготовила красивую коробку, куда сложили часть подарков и открытки. В последний момент, уже на лестничной площадке, я заметила, что на дне коробки лежал маленький осьминожек из бисера.

Мы взяли подарки и тихо направились в отделение. Почему тихо? Не знаю. Казалось, каждый шаг нарушает таинственную гармонию этого места, вкрадывается в чью-то историю, творимую в данный момент. Первая палата. Доктор представил нас.

– Студенты приехали к вам с подарками. И глазами дал разрешение подойти.

Он лежал на кровати и улыбался. Пожилой мужчина, Александр Николаевич. Я поздоровалась, и спросила:

– Какой ваш любимый цвет?

В ответ – тишина. Он поднял вверх глаза, задумался.

– Когда я был молодым, я любил цвет чёрного моря…Синий.

– У меня для вас есть подарок, – я стала искать в коробке открытку синего цвета. – Хоть немножко, похоже?

Там была надпись: «Храни вас Бог! Я молюсь о вас. Богданчик».

Тишина…Слёзы медленно скатывались по лицу. Его кожа была нежной, тонкой, мягкой, морщинки под глазами сложились лодочкой. Он стал вспоминать свою молодость, как приезжал к сестре в Крым, как хорошо плавал. И тут я чуть не подпрыгнула от радости. Я вдруг вспомнила!

– А у меня ещё для вас, специально для вас, есть подарок!
– Ну, что вы! Другим не хватит.
– Не волнуйтесь, хватит!

Я вспомнила про «совершенно случайно» проникнувшего партизана – осьминога. Он был фиолетового цвета, из бисера, маленький, в половину моего пальца. Я одела его на мизинец.

Ребята рассказывали, что когда мы перешли к кровати другого пациента, Александр Николаевич надел осьминога на свой мизинец, смотрел на него, а слёзы, наверное, напоминали о счастливом времени молодости и любви, о Чёрном море. В эти моменты для меня стали понятны слова профессора А.В.Гнездилова: «Жизнь – это не прожитые годы, а то, что запомнилось».

Другой, средних лет мужчина, был не в настроении. Боль буквально витала в воздухе. Жена его обнимала и плакала, что-то признательное пытаясь тихо шепнуть мне на ухо.

Была бабулечка, которая, только отобедав, светилась от счастья и благодарности докторам: «Тут так хорошо лечут! Как хорошо лечут! И кормят вкусно!»

В палате пахло рыбной котлетой, а мы все были в восторге от седенькой бабушки в цветной шапочке. То ли эта шапочка дарила старенькой женщине силы, то ли бабушка наполняла всё и всех своей радостью, расцвечивала пространство радугой жизни.

Поразил случай в зимнем саду хосписа. Нам навстречу, медленно передвигаясь, шла средних лет женщина. Дочь поддерживала маму. Обе они улыбались, и в голове не укладывалось, что эта, ещё совсем молодая женщина, умирает. Что каждый её шаг может быть последним.

Сочувствие – совместное чувствование чужой боли – есть облегчение боли страждущего. Ты сам в этот момент общения, разделяя чувство страха, немощности, неизвестности, очищаешься внутри, через проживание, через сострадание, через соприкосновение.

И больной, когда ты входишь в палату, понимает, что он не одинок. Он чувствует, что ты берёшь его боль на себя, разделяешь её с ним. И никто не ответит точно на вопрос: для кого из вас эта встреча важнее.

Опыт соединения брошенных сердец

Я психолог в интернате. Мою работу иногда хочется назвать мучительной, так как действительно наступают моменты, когда опускаются руки от бессилия и ощущения безнадёжности, бесполезности всего. Воспитанники школы – это дети-сироты и дети, оставленные своими родителями, дети, родители которых лишены родительских прав по разным причинам, а также дети, родители которых отбывают наказание в местах лишения свободы.

Я как-то поняла: психиатрическая больница, тюрьма и детский дом – это одно и то же, по своей сути. Ты живёшь по графику, ты числишься в списке, ты сам себе не принадлежишь, ты полностью зависим. Есть люди, которые решают всё за тебя, и, по большому счёту, тебе не нужно ни о чём думать, и ни за что отвечать.

В душе интернатского ребёнка живут два главных чувства – обида и одиночество.

От обиды на жизнь, начинается месть, в виде нарушений правил, распорядка, побегов, унижения слабых, подчинение сильным. Постоянное ожидание возвращения в семью или обретения новой семьи, рождает зависть и агрессию к тем, кого всё же «забирают». Закрытость учреждения рождает замкнутость души.

Отсутствие социальных навыков ориентирования, приводит к отсутствию самостоятельности, самоорганизации, банальной ответственности за личные вещи, неспособности распоряжаться финансами. Переживание пустоты, бессмысленности жизни, переживание невыносимости тягучести времени. Каждый день- «день сурка». Отсутствие понятия «ценность», приоритет потребленческих мотивов, отсутствие мотивации учения, достижения, деградация воображения. А самое страшное – отсутствие благодарности. Духовное сиротство.

Искусственное создание видимости семьи, даже в стенах самого лучшего интерната, не помогает найти себя, познакомиться с собой. Правила и запреты, требования соблюдать дисциплину напрягают, но есть надежда: «Скоро я отсюда выйду!»

Это мифическое счастье «выхода на свободу» многим откорректирует жизнь, и как говорит печальная статистика, 85% выпускников школ интернатов находят для себя привычный режим жизни. Это тюрьма.

Но главное – это боль. Боль негативного прошлого опыта, которую не хочется вспоминать, осознавать, признавать, прощать. Либо другая сторона: бравада и полное безразличие.

Вот такая она, детдомовская реальность…

Я придумала организовать поездку в хоспис для своих интернатских детей. Встреча была назначена на 1 октября 2012 года – это всемирный день людей преклонного возраста. Важным было то, что мы сами можем стать для кого-то поддержкой и опорой.

Мы приготовили рисунки, поделки. Срезали красивый букет роз. Хоспис у нас в Донецке далеко от интерната. Но автобус был оплачен – помощь неожиданным образом пришла, ведь случайностей не бывает.

По дороге успели обсудить основные сожаления умирающих людей: о чём они жалеют, что не успели, что не смогли в течение жизни. Дети провели параллели: у многих тоже нет смелости жить, страх будущего, в большинстве случаев, парализует мечты.

Дети, воспитанные в интернате, с трудом выражают свои чувства. Их толстокожесть и безразличие – это средство защиты от унижения души, поэтому они бояться раскрываться и показывать свою ранимость, боятся новых унижений.

Не все дети имеют друзей, надёжную опору в отношениях, они и сами не могут её дать. Предательство родителей, разочарование, чувство брошенности закупоривают эмоции. Почти никто из ребят не мог самостоятельно, без подсказки, описать и обозначить словами своё переживание, свои чувства. Но каждый из них мечтает о счастье.

Первая встреча. Надежда Дмитриевна. Эта замечательная женщина, всю жизнь проработавшая нянечкой в детском саду, сегодня, находясь в хосписе, говорит сама о себе так: «Стойко переношу все неприятности». Я познакомилась с ней весной, глубоко в душе надеялась, что сейчас она дома, с семьёй. Однако, тень смерти плотно стоит у кровати: если программа смерти запущенна, нам остаётся только с терпением и надеждой идти по открывающемуся пути.

Надежда Дмитриевна была всё так же одна, но бодро говорила, верила и благодарила тех, кто остаётся рядом с ней. Она не проронила ни одной слезинки. Она улыбалась и светилась благодатью. Мне запретили прикасаться к ней, но этого и не было нужно. Она прикоснулась ко мне своей верой.

Мы посетили тогда семь палат, в которых были одни старики. Важным для ребят было узнать, что почти все пациенты брошены своими детьми в стенах больницы: не только родители бросают своих детей, но и дети способны причинять боль родителям.

Девочки дарили цветы, а в ответ получали слёзы умиления, смешанного с горестью, жалобы на боль, претензии к государству. Одна бабушка стала очень громко петь песни от нахлынувших воспоминаний. Для нас это было целым событием, а медсёстры опускали глаза.

Она часто поёт от муки обиды на сына, который так и не приезжает. Девочки, хоть и были психологически подготовлены к поездке, и перед входом в очередную палату я спрашивала об их эмоциональном состоянии, но надрывная песня отчаяния брошенной матери произвела на всех неизгладимое впечатление.

Чтобы помочь ближнему, нуждающемуся, страждущему человеку не нужно уметь делать что-то специальное, для этого не нужно много времени. Забота о ближнем – это наша любовь и доброта. Это способность прикоснуться и почувствовать боль и страдание другого. Наше чистое намерение подарить минуты своего времени тому, кто в них нуждается, всегда найдёт отклик в душе. Тёплые слова и простое присутствие, стали настоящим, и, может быть, самым лучшим, лекарством для пациентов отделения.

Мы уезжали домой в тишине. Потом такие поездки стали регулярными.

Я стала думать о том, надо ли говорить ли о смерти с детьми? Надо.

Это были встречи одиноких и брошенных сердец: с одной стороны это были старики, оставшиеся без попечения, любви и заботы своих жестокосердных детей, а с другой – это интернатские дети, лишённые жестокосердием своих родителей любви и заботы, надежды и опоры в жизни.

Такая необычная встреча, встреча тех, кого не любят, встреча тех, кто оказался не нужным, встреча одиноких и поэтому так друг другу понятных сердец: одиноких стариков и одиноких детей – может оказаться спасительной для всех.

Старики и дети могут взаимно исцелять друг друга, в обретении родителей и детей, через такие встречи восполнять утраченное, дарить друг другу надежду и любовь, а значит – счастье.

Многие спрашивают, не боюсь ли я хосписа и почему, работая с детьми, всё равно возвращаюсь в это место и везу туда детей?

Попав в хоспис и пережив там важные минуты, смерть я стала воспринимать по-другому. Сейчас для меня не стоит вопрос о страхе смерти. Для меня важны вопросы: как прожить жизнь так, чтоб умереть на любящих руках? Чтоб эти любящие руки оказались рядом в нужное время. Для чего Боженька подарил мне этот мир? Что я должна сделать сейчас в нём? Для меня сегодня важно любить, важно верить.