Что лучше – усыновление или православный детский дом?

Публикуем расшифровку прямого эфира радиостанции «Радонеж», передачи из цикла «Спешите делать добро», прошедшей 30 ноября прошлого года по итогам публикаций нашего сайта, посвященных критике идеологии деинституциализации (т.е. расформирования детских сиротских учреждений и тотальной передачи всех сирот в семьи). Вел передачу прот.Аркадий ШАТОВ.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Где же все-таки лучше воспитывать ребенка, оставшегося без попечения родителей? В специальном учреждении – детском доме – или в семье? Мы постараемся обсудить это с отцом Андреем ВОРОНИНЫМ.

Отец Андрей родился в Крыму. Закончил МГУ и затем работал гляциологом, специалистом по ледникам, в высокогорных районах СССР. Закончил Духовную семинарию. Сейчас он – благочинный Нерехтского благочиния Костромской епархии, настоятель храма Преображения Господня в городе Нерехте и директор Ковалевского детского дома. Председатель Совета директоров детских домов и интернатов Костромской области.

Если мы обратимся к российской истории, то увидим, что усыновление и воспитание в государственных учреждениях существовало в России с 11 века. Первым учреждением было училище для сирот, созданное в 1072 году Ярославом Мудрым. Там проживало и обучалось 300 юношей. При Иване Грозном открывались сиротские дома, которыми ведал Церковный патриарший приказ. Митрополит Иов Новгородский построил воспитательный дом при монастыре, открыл десять приютов и сиропитательницу, в которых призревалось до трех тысяч сирот. В 18 веке Екатерина II открыла по всей стране воспитательные дома — в Новгороде, Воронеже, Ярославле, Смоленске. И первым был открыт такой дом в Москве, а затем в Петербурге. В 1913 году в Российской глубинке существовало 921 учреждение для детей-сирот. В начале 19 века при императоре Николае I было учреждено Главное попечительство детских приютов. Надо сказать, что воспитанием детей-сирот занималось не только государство. Этому посвятили много своего времени такие святые, как Василий Великий, преподобный Герман Аляскинский, святой преподобный Иосиф Волоцкий, преподобный Амвросий Оптинский, святая великомученица княгиня Елизавета, святой праведный Иоанн Кронштадский. Преподобный Амвросий открыл монастырь для женщин, в который принимал всех страждущих. Тогда в монастырь нужно было внести вклад, или быть здоровым человеком, который может потрудиться. А преподобный Амвросий в свой монастырь принимал всех. Как рассказывают, принесут, бывало, грязного, полунагого, покрытого лохмотьями и сыпью от нечистоты и истощения ребенка. И преподобный говорит: «Возьмите его в Шамордино». В Шамордино не спрашивали, способен ли человек принести пользу монастырю, здесь видели, что душа человеческая страдала, что ему голову некуда преклонить, всех принимали и упокоевали. Когда преподобный посещал этот приют, дети пели:
Отец родной, отец святой.
Как отблагодарить тебя, не знаем.
Ты нас призрел, ты нас одел,
Ты нас от бедности избавил.

Изменить концепцию отношения к детям
Сейчас, мы знаем, готовится новый законопроект, который изменит систему опеки и попечительства в России. И вот в этом проекте, как мы слышали, нет места для церковных детских домов. Мы надеемся, что ситуация все-таки изменится, например, первый вице-премьер Дмитрий Медведев твердо пообещал не допустить сохранения этого положения в тексте законопроекта. Второе чтение предполагается в январе. Мы надеемся, что новая Дума заблокирует этот закон, или внесет в него поправки, которые позволили бы существовать церковным детским домам, которых сейчас в России около ста (по информации с официального сайта Московской Патриархии). Как вот вы думаете, нужно ли сохранять детские дома или нужно их уничтожить, как это было сделано в Румынии, где всех детей разобрали по семьям?

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – Однозначно я не могу выбрать позицию. Здесь надо пересмотреть всю концепцию нашего отношения к детям. Если сравнить нашу ситуацию, например, с опытом Макаренко, когда как раз формировалась советская система попечительства, детские дома, то сейчас контингент детей совершенно другой. У сирот 20-30-х годов были нормальные родители, которые погибли или умерли по тем или иным причинам. Тогда войны были, болезни, эпидемии. То есть эти родители любили своих детей. Наши дети совсем иные, это дети, родители которых лишены родительских прав, или отказники. Причем, их родители несчастные, это тоже, второе или третье брошенное поколение. Вот мы пытаемся восстановить детей по месту их жительства, узнать кто их дедушки-бабушки, кто их прадедушки-прабабушки. И получается очень печальная картина. Подавляющее большинство — это уже где-то второе-третье поколение алкоголиков или больных людей.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – А в вашем Ковалевском детском доме стоИт ли такая задача – отдать ребенка в семью или нет?

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – У нас больные дети. И многие специалисты, которые работают постоянно с этими детьми, говорят, что скрытые формы инвалидности у 99% этих детей.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – А дети из домов ребенка? Или это дети, которые лишились родителей в более взрослом возрасте?

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – По-разному. У нас был ребенок, попавший к нам в полтора года, от матери – алкоголички. Слава Богу, этого ребенка взяли в семью. Мы приветствуем, когда у нас забирают детей в семьи, но ведь семьи бывают разные. Есть люди, которые действительно усыновляют ребенка из любви, из чувства милосердия и очень ответственно, как правило, подходят к этой задаче. Они осознают, что ребенок имеет очень большие проблемы, которые будут увеличиваться по мере возрастания этого ребенка. Потому что потом будет половое созревание, когда уже гены сыграют. Ребенок был ангелочек, а потом в 12-13-14 лет проявляется что-то совершенно непотребное. И мы с этими семьями стараемся устанавливать постоянные связи. Пытаемся обеспечить помощь, обучение, чтобы они знали основы детской психиатрии.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Но вы считаете, что не всех надо отдавать в семьи?

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – Не всех, конечно.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Существует другое мнение. Его у нас озвучит Александр ГЕЗАЛОВ.

«Детские дома должны быть учреждениями, в которых детей нет»
Александр Гезалов – детдомовец, автор книги воспоминаний «Соленое детство» , председатель Карельской общественной организации «Равновесие», занимающийся проблемами детей-сирот. Когда он слышит сочетание слов «детский дом», вздрагивает. Почему?

Александр ГЕЗАЛОВ – Во мне слова «детский дом» вызывают нервную дрожь. Давайте обратимся к статистике, которая неутешительна. Детских домов в России около двух тысяч, в них находится 700-800 тысяч детей. И какое количество из них адаптируется к самостоятельной жизни? Больший процент детей-сирот, около 80-90%, так и не обретают в этой жизни необходимого равновесия. Ни материального, ни духовного. Конечно, на улицах не встретишь беспризорного воспитанника православного детского дома. Но ведь православных детских домов на сегодняшний день в России всего один или два процента. Поэтому вопрос выбора между усыновлением и размещением ребенка в детском доме, для меня лично не стоИт. Даже если мы будем заниматься созданием детских домов любых форм, то все равно будем получать детей, которые будут расти в кучке, среди равнодушных взрослых людей.

Корреспондент – Так что же получается, даже из замечательного детского дома, где прекрасные воспитатели, любящие и заботливые, где ребенка даже могут научить каким-то вещам, которые он и семье не получил бы, все равно оттуда выйдут люди, которые с большим трудом смогут устроиться в обществе?

Александр ГЕЗАЛОВ – Суть не в том, каким он выйдет человеком, хорошим ли или плохим, а в том, что в определенном возрасте в пять, в шесть, в семь лет, в десять, в двенадцать, в семнадцать лет ребенок должен получать знания только от родителей. Прикосновения, общение утром, разговоры о том, что ребенку ночью снилось – может дать только родитель! Я могу сказать одно, что качество государственного регулирования по отношению к будущим воспитателям патронатным, к усыновителям должно измениться. Оно пока тоже на очень низком уровне. Когда работа эта будет поставлена и налажена, тогда и количество возвратов детей в детдома уменьшится. Или их не будет вообще.

Корреспондент – Есть и другой аспект. Многие дети не здоровы. Им нужны постоянно медики, психологи, воспитатели, нянечки.

Александр ГЕЗАЛОВ – Есть такое понятие – социальная и педагогическая запущенность. Длительное нахождение ребенка в детском доме приводит его к длительной педагогической, социальной и адаптивной запущенности. Вот у меня в детском доме был диагноз – умственная отсталость в стадии дебильности. Неужели я такой?

Корреспондент – Задержка умственного развития – это еще не так страшно. Но есть же и неизлечимые болезни.

Александр ГЕЗАЛОВ – И эти дети достойны лучшей доли. Но мы находимся до сих пор в системе, которую построили Макаренко и Дзержинский, утверждающей, что только казематная система может из инвалида сделать человека. Я вижу, что из ребенка, который в России был в школе-интернате для, извините за выражение, дебилов, во Франции делают нормального человека. Он говорит по-французски, бегает, здоровый, он счастливый. А что еще нужно?

Корреспондент – А что делать с детскими домами?

Александр ГЕЗАЛОВ – Это должны быть учреждения, в которых нет детей. Чтобы они там жили не годы, а месяц может быть, две-три недели. Необходимо, чтобы вся система повернулась лицом именно к семьям. Согреешь сироту – согреешь Меня, говорил Господь. Подашь воду страждущему – подашь воду Мне. Так давайте воду подавать им не в рамках детского дома, а в рамках семьи. Потому что там вода будет другая. Родниковая, чистая, светлая вода. Не грязный стакан воды или чая в детском доме.

«Государственные детдома очевидно нужно закрывать»
Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Отец Андрей, вы согласны с тем, о чем говорил сейчас Александр Гезалов?

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – Я во многом с ним согласен. Кроме одного. Духовный уровень нашего общества настолько низок, что детей гораздо чаще разбирают из материальных соображений. Потому что в Костромской области очень низкий уровень жизни. Более того, у этих людей есть приоритет перед детским домом. Мы знаем, что детей берут, потом по несколько раз их возвращают обратно. Вот у меня в детском доме два мальчишки, с которыми поигрались немножко, а потом вернули. А один уже два раза был возвращен. Я знаю, что и в Москве в детском доме № 19 есть ребенок, которого возвращали четыре раза. При патронате усыновления как такового практически не происходит. Это опека, за которую люди получают зарплату. Причем материальная компенсация за то, что человек воспитывает ребенка, достаточно высокая.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Ко мне приходят на исповедь приемные родители. И вот один папа мне все время говорит, что не любит приемного мальчика. Что он не может его полюбить так, как родного. Для него это трагедия. И поэтому говорить: берите все детей и сирот, разбирайте их по семьям, и уничтожайте детские дома, наверное, будет неправильно.

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – Во-первых, общество не созрело. А во-вторых, методика Макаренко, которая у нас сейчас процветает, абсолютно себя исчерпала.
Сейчас нужно говорить о реабилитации инвалидов. А у нас боятся признать этих детей инвалидами. Потому что это должна быть целая государственная программа по изменению подходов, по дальнейшему устройству этих детей, потому что, как говорит Александр, социализироваться им практически невозможно. Каждый десятый выпускник детдома кончает жизнь самоубийством, 40% спиваются, 40% в тюрьму попадают.

Радиослушательница – Я хочу сказать, что закрывать детские дома нельзя ни в коем случае. Вот я сама выросла в детском доме. У нас были воспитатели прекрасные, добрые, отзывчивые люди. И мы все выросли прекрасно. И в институт поступили. И семьи свои. А закрыть детские дома хотят только потому, что хотят забрать их недвижимость.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Спасибо большое. К сожалению, я не успел спросить у этой женщины, в каком году она родилась. Раньше была совершенно иная ситуация. Тогда сохранялась система нравственного воспитания, не потому, что советское государство ее изобрело, она сохранилась из царской России еще. Люди потеряли веру, но еще не потеряли нравственность. В наше время нет никакой системы воспитания. И поэтому государственные детские дома очевидно нужно закрывать.

Радиослушательница – Здравствуйте, батюшка. У нас в деревне есть детский дом. И что там творится! Дети, конечно, там одеты хорошо. Сыты. Но каждую минуту — телевизор. Они не убираются, не знают, что такое убрать за собой постель. Хамят. Матерятся. На территории они не уберут и фантик за собой. Замечания им делать ни в коем случае нельзя. Потому что они свои права очень хорошо знают. Ну а в жизни что их ждет?

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Мы все это знаем, к сожалению. Не знают об этом только те люди, которые никогда с этим не сталкивались. Кто один раз побывал в детском доме, тот видит все это. Хотя это и закрытые учреждения, туда трудно бывает попасть со стороны.

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – И об этом как-то не принято писать.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Хотя появляется кино. Вот был замечательный фильм «Итальянец» . Там показывается, что происходит в детском доме. Отец Андрей, а у вас в детском доме есть телевизор?

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – Мы смотрим видео, которое подвержено цензуре. И у нас есть тарелка. Есть телеканалы, которые разрешены для просмотра. Остальные заблокированы. Природа, Дискавери, спортивные каналы, Детский мир.
А в государственных детских домах во многих телевизор работает практически круглосуточно. Это просто убийство детей. А ведь такое бывает даже в семьях.
Писатель Солоухин рассказывал такую историю: мальчик приходит к папе и говорит: «Пап, а есть демоны?». Папа говорит: «Есть». «А можно их увидеть?». «Можно», – и папа включил телевизор. «А можно с ними бороться?». «Можно», – папа подошел и выключил телевизор.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – А ваш детский дом – семейного типа?

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – Да, у нас многоквартирный дом. В каждой квартире проживает семья – семь-восемь человек детей. Своя кухня, своя столовая. У всех детей свой угол. В спальнях у нас по два человека. Каждая семья готовит. Сами покупают продукты, одежду детям, исходя из своего бюджета. И соответственно, приоритеты – семья, Церковь обязательно, учеба, труд. Свое подсобное хозяйство. Свиньи, коровы, телята, лошади, пасека.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Понятно, что за городом монастырские детские дома тоже спасает труд. И этот труд не придуманный, не искусственный. В городе, в Москве, например, чем можно заниматься с детьми? Если детский дом находится вне города, наверное, в нем реабилитировать детей легче. Потому что они понимают, что если не будешь работать, то ничего и не будет. А после занятий в городском детском доме им заняться нечем.

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – А вы знаете, батюшка, что убираться и мыть посуду детям в детдомах нельзя?

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Но в нашем детском доме они и моют посуду, и убираются, слава Богу. Мы нарушаем эти правила.

Если спросить детей
Радиослушатель – Можно провести такой эксперимент: раздать листочки воспитанникам даже самых лучших православных детских домов с вопросом: «Где ты больше хочешь жить? В этом прекрасном православном детском доме или дома с мамой и папой?». И тот же вопрос задать детям из самых социально отсталых, тяжелых, сложный семей: «Ты хочешь жить с мамой и папой, которые выпивают, не очень хорошо тебя кормят там, плохо тебя одевают, иногда бьют тебя несправедливо? Или в самом лучшем детском доме?». Мне кажется, что если любой из нас проведет такой мысленный эксперимент просто для себя, то ответ будет ясен.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Иногда лучше детей забирать из родной семьи, если там ребенок подвергается побоям на грани гибели. Родная семья – это все-таки не панацея. Если ребенок сирота, или родители сели в тюрьму, лишены родительских прав, то его будет усыновлять не родная семья. И в нашей практике были случаи, когда в детском доме, девочку взяла благополучная, верующая семья. И девочка через два месяца запросилась обратно в детский дом. И сейчас живет опять в детском доме. Жизнь намного сложнее, чем наши о ней представления.

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – У нас аналогичный случай был.

Радиослушатель – Я не пытаюсь сказать, что вот давайте сию секунду выгоним всех из детских домов, и из государственных, и из православных, и всех детей раздадим по семьям. Это сделать невозможно. В силу, прежде всего, духовной нездоровости и неготовности общества. Но ведь вы знаете, что армия в 700 тысяч социальных сирот ежедневно, я бы сказал, ежечасно пополняется. И плюс к этому законодательство так странно устроено, что у нас не допускается за исключением криминальных случаев вне сферы законодательства, усыновление не из детдомов. То есть как минимум, ребенок должен попасть в Дом ребенка. Сведения о нем должны попасть в Банк данных.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Нет, не обязательно в Дом ребенка, из больницы можно взять.

Радиослушатель – Но сведения о нем должны пройти такое количество различных инстанций, что упускается момент, когда его можно было бы усыновить, ребенок успевает заболеть. Есть много относительно здоровых новорожденных детей, которые становятся больными, уже пребывая в детском учреждении в течение первого, второго и третьего годов жизни. Давайте сначала попытаемся уменьшить количество брошенных детей, хотя бы относительно здоровых.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Ну и как это сделать? Какие у вас предложения?

Радиослушатель – У меня предложение очень простое. Обращаюсь к каждому человеку православного вероисповедования, который имеет минимальные и нравственные возможности, задуматься, не взять ли в дом сироту.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Но не всем же это по силам. Я знаю одну многодетную семью (у них четверо детей, сейчас ждут пятого), в которую хотела взять сироту, но духовник их не благословил. Сказал, что вам это будет, может, не под силу. Хотя семья замечательная. А у нас был случай – семья взяла ребенка и вернула. И ребенок этот вот сейчас попал к нам в детский дом. Это нормальный хороший ребенок. Ходит в школу.

Радиослушатель – А я знаю семью, где пять детей своих, сейчас ждут шестого, а духовник благословил взять сироту, и ничего страшного с ним не случилось.
Если приемная семья не справится с этим ребенком и потом вынуждена будет вернуть его в детское учреждение, то это будет страшно. И психологический, и моральный, и духовный удар, как по семье, так и по ребенку.

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – А ведь это мысль! Конечно, это очень сложное решение, которое должно приниматься всей семьей при помощи духовника, если он есть у этого человека. Но ведь подавляющее большинство людей даже православных и сочувствующих сиротам не задумываются, как правило, об этом. А если и задумываются, то только в сложных ситуациях: невозможность иметь собственных детей, гибель собственного ребенка. Только в таких случаях люди задумываются о том, чтобы взять в дом сироту.

Протоиерей Аркадий ШАТОВ – Одно дело – взять ребенка из семьи. Вот умерли родители неожиданно, мать умерла одинокая. Взять этого ребенка – это долг соседей или в приходе. Но взять ребенка, о котором ты ничего не знаешь, ребенка с неизвестно какой наследственностью, ребенка неизвестно каких родителей — все-таки шаг такой очень ответственный.

Радиослушатель – Ну, наследственность – это отдельный разговор. Потому что все мы с вами знаем, что пороки не наследуются. Наследуются способности. Включая их отсутствие, согласен. А также болезни. Но сказать, что ребенок унаследует воровство, если у него родители сидят в тюрьме, так нельзя говорить. Ребенок наследует болезни и наследует темперамент, какие-то психологические условности. Он не наследует склонность к воровству.

Протоиерей Андрей ВОРОНИН – Дело не в воровстве. Дело идет о таком букете патологий, о которых просто формат нашей передачи не позволяет говорить.
Нужна государственная программа по реформированию существующих детских домов. И помощь к вот такому опыту – православные детские дома, совершенно иные формы работы с детьми.