Несколько лет назад Пермский край осенила Большая Рыночная Благодать: социальную сферу начали «выводить на аутсорсинг», заказывая исполнение соцуслуг по опеке над детьми частным фирмам. Избитые дети, семьи группы риска – корм для аутсорсеров, никто из них не заинтересован во вмешательстве государства. Их дело – оказывать услугу, то есть наносить визиты, давать рекомендации. Никакой ответственности за случившееся аутсорсер не несет.
Три года назад жительница города Кизел гражданка Мухараева покормила грудью четырехмесячного сына, после чего малыш скончался «от отравления этиловым спиртом» – водки в этой груди было больше, чем молока. За «убийство по неосторожности» гражданку осудили на год условно; местная опека пыталась лишить ее родительских прав на старших детей, но суд отказал, потому что плодить сиротство – против государственной политики и мощного регионального тренда на сохранение семьи. (Даром, что ли, в том же 2009 году Пермский край занял первое место на Всероссийском конкурсе лучших региональных моделей профилактики социального сиротства?). Мухараевы – в общем-то, обычные российские «пьяненькие» – продолжили жить-поживать в известном цикле: пили, рожали, били, пили. Весной этого года шестилетняя Катя чем-то рассердила свою мать, была побита и впала в кому. Три дня она так и лежала дома, мать то ли боялась милиции, то ли ждала, когда дочь сама помрет, на четвертый день «скорую» вызвала бабушка. Через полтора месяца после операции – трепанации черепа – Катя впервые пришла в сознание. Двигаться она не может, но уже пробует улыбаться. Сейчас потрясенные жители Пермского края собирают деньги на сиделку и договариваются со столичными клиниками о новых операциях, а мамашу Мухараеву арестовали по обвинению в нанесении тяжких телесных и лишили родительских прав на всех трех детей. Но грядущее уголовное наказание вряд ли будет максимально строгим: гражданка Мухараева снова беременна.
После ареста, конечно, вышла наружу масса всякого вопиющего: и что Мухараева смухлевала с материнским капиталом, купив лачугу вместо продекларированного дома, и что дети были голодные-холодные-запущенные, с вечными синяками, и жили в условиях нечеловеческих, и теперь даже привлекается к ответственности врач поликлиники за несообщение (недонесение) об этом бытовом кошмаре. Вот сразу все выстрелило. Естественным образом следует гневный вопрос «куда смотрела опека»? А никуда, она вообще не при игре. Надзором за семьей занималась частная компания.
Потому что Пермский край, что и говорить, во многих отношениях передовой регион, при экс-губернаторе Чиркунове – либерале, прогрессисте, инноваторе – прославился отважным внедрением не только современного искусства, но и современнейших социальных стратегий и технологий. Одна из них – ползучее разгосударствление социальной сферы.
Как об особом достижении министр социального развития края Т. Абдуллина пишет в своем блоге: «Сформирован рынок по предоставлению социальных услуг». Рынок, Его Величество! Несколько лет назад край осенила Большая Рыночная Благодать: социальную сферу начали «выводить на аутсорсинг», заказывая исполнение соцуслуг частным фирмам. Понятно, что не корысти ради, но эффективности для, ведь казенные структуры – это косность, некомпетентность и совковая архаика, а рыночные – культура, цивилизация и эффективность. Сейчас госзаказ на социальные услуги распределяется среди сотни с лишним негосударственных организаций (среди них – наспех созданные «холдинги» с уставным капиталом в 10 тысяч рублей, что, впрочем, не мешает им получать весомые контракты). «Доля услуг, размещенных в государственном заказе, составляет половину от всего объема бюджетных средств края на социальное обслуживание. Закуп осуществляется по всем социальным услугам, кроме стационарных», – пишет далее Т. Абдуллина. Благодаря новой системе сокращается около сотни ставок социальных работников в год. Еще одно достижение: «В результате размещения государственного заказа сокращена сеть государственных учреждений социального обслуживания». Это уже федеральный биг-стайл, «снижение численности получателей» – культовый показатель социальной политики последних лет. Вот, например, еще одно достижение края: численность «получателей мер социальной поддержки на ЖКУ за аналогичный период снижена на 120 тыс. чел» (так прямо и представляешь себе эти 120 тысяч дармоедов – целый город, незаслуженно присосавшийся к бюджету).
Семья кизелских алкоголиков Мухараевых, сама о том не подозревая, тоже участвовала в рынке. Она была получателем государственной услуги «Сопровождение семей группы риска» от ООО «Верхнекамская социальная компания «Доверие»». Как пишет nesekretno.ru, в ежемесячных отчетах в районную комиссию по делам несовершеннолетних специалисты «Доверия» сообщали, что дети находятся «в психологически комфортной среде и имеют положительный эмоциональный контакт с матерью». Ни единого повода для беспокойства. Ни одного тревожного сигнала.
Компания «Доверие» получила контрактов почти на 35 миллионов рублей. Услуга сопровождения для семьи Мухараевых состояла из примерно десятка визитов в год. Уже не узнать, какие душеспасительные беседы вел соцработник с непросыхающими родителями и как, какими глазами смотрел на голодных, избитых детей. Может быть, со стыдом, но может быть и с умилением. Эти дети, эти семьи, эта низовая повседневность – корм для аутсорсеров, и кто же из них заинтересован во вмешательстве государства, в переломе ситуации? Да и самое главное – они не должны чего-то там требовать, их дело – оказывать услугу, то есть наносить визит, дать рекомендации, возможно, выпить чаю. Поэтому никакой ответственности за случившееся аутсорсер не несет, это, согласитесь, какое-то архаическое понятие – «ответственность».
Трагедия в «социально сопровождаемых» семьях группы риска – не то чтобы большая редкость. 9-летнего Владика Рогожникова долго избивали родители-садисты, держали в подвале, морили голодом. Все это происходило в течение полугода на окраине Перми, под – надо думать – дружественным оком аутсорсеров. Мальчик умер, – ну что ж, бывает. Весной сгорела семья Шляковых, проживавшая в полуподвале, в чудовищной тесноте и нищете. Семья, кстати, непьющая, немаргинальная. После трагедии пермские журналисты пробовали подсчитать сумму пособий – на всех семерых детей вышло меньше десяти тысяч. Тоже обладали статусом «семьи в социально опасном положении» – тоже получали неведомые, золотые госуслуги. Конечно, трагедии такого рода происходят и в других регионах, но там, по крайней мере, есть с кого спросить, там у соавторов трагедии есть ФИО, и чиновник может запросто слететь с должности. А здесь кому слетать?
Вопрос о недопустимом положении дел ставили эксперты, правозащитники, общественники. Например, еще в сентябре 2010 года в Перми прошел круглый стол с выразительным названием «Министерство социального развития Пермского края отказалось от контроля качества исполнения государственных функций в социальной сфере?» (события последнего времени подтверждают, что знак вопроса был излишним).
Эксперты откровенно называли систему коррупциогенной (крупные контракты получали подрядчики, образовавшие юридическое лицо как раз к моменту объявления о начале конкурса, процветал монополизм) и, что хуже всего, – практически бесконтрольной. Никто не гарантирует качества, никто не контролирует работу аутсорсеров, – и под сладенькую песню о «психологическом комфорте» замордованных детей выигрываются конкурсы, осуществляется «закуп», стремительно сокращается корпус профессионалов, а опускающиеся родители, почуяв оттепель, теряют последний страх. «Чем объясняется низкое количество родителей, лишенных родительских прав в связи с жестоким обращением с детьми (15 человек) и, вместе с тем, в 10 раз больше количество, осужденных за жестокое обращение с детьми по статье 156 УК РФ (116 человек)?», – на этот вопрос П. Микова, краевого уполномоченного по правам ребенка, никто так и не ответил.
Катя Мухараева, может быть, еще поправится, будем верить, так много людей переживают за нее сейчас. Но поправится ли система, из которой вымывается само государство? Такое и такое-то, плохое, злое и беспомощное, но ранее хоть как-то исполнявшее черную, склочную, иногда и жестокую работу по спасению детей.
