Недавно в храм св. блгв. цар. Димитрия пришла женщина по имени Ирина и рассказала историю о том, как при участии царевича Димитрия ее семья крестилась и воцерковилась:
Эта история началась в 1991-м году. У нашего сына Андрея, тогда ему было 6 лет, был сложный порок сердца и нас направили в кардиологический центр им. Бакулева, чтобы посмотреть, какое лечение возможно, нужна ли операция. Порок был действительно сложный, и врач разработал уникальную операцию для этого порока.
Перед операцией надо было сделать биопсию легкого, чтобы понять, справятся ли легкие с нагрузкой во время операции. Эта биопсия берется под наркозом. Он не такой глубокий, как при операции, но когда Андрею сделали этот наркоз, у него началась аллергическая реакция, отказали легкие, была остановка дыхания, начался отек легкого. Врачи предприняли все, что смогли, восстановили дыхание, но выходят и говорят: «Ребенок уже должен проснуться после наркоза, но не просыпается. Мы ничего сделать не можем». Я спрашиваю: «А кто может?» Они отвечают: «Никто не может. Это только дела Божии».
На тот момент вопросы веры были для меня риторическими. Я не имела никакого понятия о вере, о Боге. Когда мы приехали в Бакулевский центр, я увидела, что в палатах у всех мамочек на тумбочках, на окнах стоят иконки. Я тогда думала: «Ну, надо же такими суеверными быть! Вот иконами обставились и чего-то хотят».
И тут врачи мне говорят: «Только у Бога помощи проси, мы ничего сделать не можем». И я побежала искать, где Бога можно найти. А где Его можно найти? Конечно, в храме. Медсестра подсказала, где ближайший храм. Это была уже вторая половина дня, и я бегом по указанному направлению. И попала в храм царевича Димитрия при Первой Градской больнице. Тогда храм только вернули Церкви, здесь все разваливалось, производило впечатление упадка. Я посмотрела и подумала: «Если Бог есть, то Он не может быть в таком храме. Нет, нужен большой красивый, с золотыми куполами, с воротами». И я принялась искать подходящий храм и нашла неподалеку. Но к тому времени, когда я до него дошла, там закончилась вечерняя служба, закрывали ворота, и мне сказали: «Все уже разошлись, никого нет».
Чтобы совсем не остаться без помощи Божией, я пошла в тот храм, который мне не показался подходящим. Я вернулась, был вечер, солнце светило из-за храма, на крыльце, облокотившись на балюстраду стоит священник. Я подошла, говорю: «Батюшка, у меня сын в реанимации, не может проснуться, мне сказали, что мне только Бог поможет».
Священник (это был отец Аркадий) спрашивает:
– Он крещеный?
– Нет, не крещеный.
Батюшка позвал требную сестру: «Танечка, пойдем в реанимацию. Там ребеночка покрестить надо».
Они пошли крестить, а я стою под дверью реанимации, жду. Выходит отец Аркадий и так обычно говорит: «Все, ваш ребенок проснулся, мы его крестили Сегодня день царевича Димитрия – молитва очень сильная».
На следующий год мы приехали в Москву на операцию. В этот раз мы были в Москве очень долго: с января до июня. Сначала нас никак не могли поставить в план на операцию, все время находились какие-то препятствия: то Андрей заболел, кашель, бронхит, то какие-то другие операции, что его не могут поставить в план. Уже апрель был, а мы все никак не можем на операцию попасть. Я пришла к отцу Аркадию, рассказываю, что у нас никак не получается на операцию попасть. Он сказал: «Хорошо, я с главным врачом поговорю». А в пятницу нас поставили в план.
Все, уже готовимся, утром Андрею сделали предварительный угол, увезли в операционную. Я стою под дверью, молю всех святых. Выходит врач и говорит: «Ничего опять не получается, в реанимации срочно требуются два аппарата искусственного дыхания, а Андрею операцию без аппарата делать нельзя. Поскольку мы его еще не подключили, придется операцию снова отложить». Отложили операцию еще на неделю. А потом оказалось, что в реанимации в этот день отказало два аппарата искусственного дыхания, то есть один из них вполне мог быть тот, который взяли у Андрея. Я опять пошла к батюшке говорю:
– Ну никак не получается, может и не надо уже нам ничего делать?
А отец Аркадий сказал:
– У Бога свои дела, а у вас свои дела. Вы приехали лечиться – лечитесь, а будет так, как будет.
Сделали Андрею операцию. У него опять аллергия на наркоз, отек легкого. На этот раз ему сразу делали с аппаратом искусственного дыхания, он проснулся, но реакция все-таки была, дня 3-4 он провел в реанимации. Потом его переместили в палату, с капельницами. А к вечеру у Андрея поднялась температура – 39. Я позвала медсестру, чтобы сбить такую высокую температуру. Его стали обтирать эфиром, а у него опять аллергическая реакция, была клиническая смерть. Это был конец рабочего дня, а врачи в ординаторской, естественно, не сидят, не ждут, когда к ним прибегут и скажут: «Ой, кому-то там в палате плохо». Врача можно найти, но не сию минуту. Нам очень повезло – в этот момент мимо нашей палаты проходил хирург. Он подхватил Андрея на руки и унес в реанимацию. Андрея подключили к аппарату искусственного дыхания. Я тогда впервые испытала, как земля из-под ног уходит. В прямом смысле.
Когда мы второй раз попали в реанимацию, мы полтора месяца не могли справиться с этим состоянием. Оказалось, что ему занесли стафилококк. Поскольку ребенок в реанимации был долго, меня вечером пускали к нему: полы помыть, ребенка покормить. Он присоединен ко всем этим аппаратам, на искусственном дыхании, его тоже надо было как-то помыть. Рядом с ним лежала девочка Таня. Ей сделали операцию, операция несложная была, по крайне мере, по сравнению с тем, что делают в этом центре. Но она была сирота, и я тогда впервые поняла, что если ребенок никому не нужен, он и выживать не хочет или не может… Она тоже долго в реанимации лежала.
Мне к этому времени уже немного объяснили, что это не очень естественно, если ребенок крещен, а родители некрещеные. И я думаю: «Я хотя бы сама». И в этот наш приезд в Москву я приняла крещение в храме царевича Димитрия.
Почти все хирурги в центре им. Бакулева были уже тогда крещенными, верующими, многие были прихожанами храма цар. Димитрия. Их профессия способствовала этому. Они говорили, что на самом деле не понимают, что и как происходит, почему человек выживает или нет. Иной раз делают сложнейшую операцию, и человек быстро поправляется и потом живет много лет, хотя по прогнозам врачей, ему оставалось немного. А иногда и простая операция, и никаких осложнений, а человек умирает. И они решили Танечку крестить. Крестным стал один из хирургов, а крестной не было. Позвали меня, Таню крестили. Я ухаживала и за Андреем, и за ней. Потом она, правда, все равно умерла.
Андрей провел в реанимации полтора месяца, все время было состояние средней тяжести. Наконец-то, нас перевели в палату. Я в этот день звоню в Хабаровск, радостно сообщаю: «Нам стало лучше». А муж мне отвечает, что они с сыном вчера крестились. Они уже давно собирались это сделать, но все что-то мешало… А теперь сделали это. И я с этими радостными вестями пошла в храм. Иду, а мне навстречу – сестра милосердия (она уже знала нашу историю) и говорит: «Ты сегодня вряд ли к отцу Аркадию попадешь. Сегодня день царевича Димитрия, народу много». Я ей все рассказала, и что Андрея перевели из реанимации, и что муж со старшим сыном крестились. Андрей постепенно поправился, и мы уехали в Хабаровск.
Андрей умер, когда ему было 16 лет. Я в тот день прибиралась дома, мыла пол – смотрю, что-то блестит. Это Андрюшин нательный крестик, видимо, веревочка перетерлась – и он упал. Вообще, Андрей после крещения никогда не снимал крестик. И у него было так странно: простой оловянный крестик стирался до тонкой пластины. У меня до сих пор хранятся два его крестика ставшие тонкими-тонкими. Я нашла этот упавший крестик, положила его на подоконник, думаю: «Придет Андрей из школы, поменяем веревочку, оденет крестик». И тут звонят из школы, говорят, что Андрею стало плохо на уроке. Я побежала в школу вместе с этим крестиком. Но не успела, он уже умер.
На этом история не заканчивается. Я потом какое-то время ходила и просила Бога дать мне знак, что во всем этом, в смерти Андрея был какой-то смысл. Пусть даже не сам смысл понять, но понять, что он был. Может быть, это было очень дерзновенно. Я читала, что многие матери, потерявшие своих детей, хотят понять смысл происшедшего. И вот однажды я зашла в Хабаровске в церковную книжную лавку и прямо передо мной лежит книга «Царевич Димитрий». Я, конечно, не ожидала увидеть такую книгу. Есть «популярные» святые: святитель Николай-Чудотворец, великомученик Пантелеимон-Целитель, а царевич Димитрий не очень известный, не очень почитаемый святой, по крайней мере, в Хабаровске. Я не могла не купить эту книгу, начала читать ее еще в автобусе. И оказалось, что днем рождения царевича Димитрия по старому стилю является 19 октября. А Андрей тоже родился 19 октября. Вот такое «совпадение».
Потом я попала на исповедь к незнакомому прежде священнику, рассказала ему и всю нашу историю. А он смотрит на меня и говорит: «Знаешь, мы детей поздравляли, иконочки дарили, у меня как раз осталась одна – святого царевича Димитрия». И приносит из алтаря небольшую бумажную иконочку. А у нас тогда не было ни одной иконы царевича Димитрия. Та икона мне очень дорога, хотя потом и видела иконы больше и красивее.
В нашей семье чувствуется присутствие царевича Димитрия, его заступничество. Он привел нас в Церковь. И я не могла, будучи в Москве, не зайти в храм царевича Димитрия, не рассказать эту историю.
Записала Ирина РЕДЬКО
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
