Благотворители Демидовы: хитросплетения судеб и добрых дел

Блистательный Павел Николаевич

Собственно, назвать его курянином — все равно, что Пушкина назвать псковским поэтом, а Герцена — редактором из Владимира. Это был человек всероссийского масштаба. Просто в Курске ему довелось максимально реализовать свои меценатские амбиции (ежели слово амбиции вообще применимо к меценатству).

Павел Николаевич родился в 1798 году в Санкт-Петербурге, в семье легендарных горнозаводчиков Демидовых. Денег было немеряно, энергии у юноши хоть отбавляй.

Сегодня его без сомнения назвали бы представителем «золотой молодежи». Образование получил в Париже, в лицее, который курировал сам Наполеон. Затем дрался с этим Наполеоном — будучи четырнадцатилетним пацаном, участвовал в Бородинском сражении в составе полка, который на собственные средства содержал его отец.

Затем — блестящая военная карьера. Должность адьютанта при московском военном генерал-губернаторе князе Голицыне. Отзывы современников: «Младой юнкер Демидов успех неизменный имел у дам разного возраста и сословия, да у девиц, но сам интерес имел, прежде, к службе».

Затем — переход с военной службы на гражданскую. Причиной этого стало ухудшение здоровья отца — тот хотел успеть ввести Павла в управление горным заводством. Там он проявил невиданную широту души. Особенно все поразились, когда нижнетагильские механики сильно завысили смету на изготовление паровоза, и управляющий заводами принес Павлу Николаевичу совершенно четкие доказательства этого злоупотребления. Тот же вернул бумаги с резолюцией: «Раз сия паровая машина пошла, то учинять сыск представляется нам пустым». А введение на заводах всеобщей пожизненной пенсии в размере половины жалование довершило картину.

И — в 1831 году — назначение курским губернатором. Для 33 лет — совсем не плохо.

Курянин Демидов

Даже не верится, что в должности курского губернатора наш герой провел всего три года — так много он успел за это время. Соорудил на собственные средства памятник курскому поэту Ипполиту Богдановичу. На главных улицах обустроил так называемую торцевую мостовую, самую современную по тому времени. Она состояла из врытых вертикально в землю и максимально прижатых друг к другу дубовых болвашек.

Сам не чуждый красивой жизни, он потратил огромные деньги на обустройство запущенного Лазаретского сада (сад этот получил свое нелепое название, так как был разбит на Лазаретской улице). Беседки, лабиринты, гроты — все в соответствии с европейскими столичными образцами. И сделал посещение сада бесплатным для всех.

Один из современников писал:«В саду были гулянья и празднества, и Демидов приказал в сад бесплатно пускать всех, в том числе и низшие классы населения. Мы, ученики духовного училища, посещали Лазаретный сад вечером и видели там блистательные фейерверки и иллюминации, приводившие всех в восторг. В ротонде Лазаретного сада происходили танцы представителей высшего общества, на которые могли смотреть все. Сад всегда был переполнен гуляющими, слушавшими прекрасное исполнение двух оркестров военной музыки. Были здесь устроены иллюминированные транспаранты, причем фигуры и картины брались из античной мифологии: боги, богини, герои, львы, фантастические животные».

Щедро выплачивал пособия. В холерную эпидемию Демидов выстроил и оборудовал четыре холерных барака.

А еще ему каким-то чудом удалось практически полностью извести в губернии коррупцию. Чудо, правда, вскоре прояснилось — губернатор выяснил среднюю сумму, которую получал чиновник в виде взяток и начал доплачивать из своего кошелька премию, вдвое ее превышающую. Уличенный же в мздоимстве премии, естественно, лишался. Служить честно стало выгодно.

Разумеется, такая деятельность раздражала состоящих при дворе. Злословию не было предела. В частности, граф Бенкендорф писал: «31 октября мы прибыли в Курск. Эта губерния с некоторого времени была довольно худо управляема, и хотя последний губернатор ее, богач Демидов, сыпал деньги, чтобы поправить ее положение, однако, при слабом характере и малом знании дела, он этими деньгами немного принес губернии пользы».

Но поделать злословы ничего не могли. Как говорится, собака лает — караван идет.

«Демидовские премии»

Впрочем, еще на курской службе он не ограничивал себя провинциальными проблемами. Переводил ежегодно по 20 000 рублей в Императорскую академию наук «на награды за лучшие по разным частям сочинения в России» и 5 000 рублей туда же «на издание увенчанных Академиею рукописных творений». Эти переводы вошли в историю отечественной благотворительности под названием «демидовских премий». Более солидных сумм, направленных на подобные цели, не было ни раньше, ни в более поздние годы. При этом обязательным требованием была польза не вообще для человечества, а именно для России. Если же этому требованию удовлетворяло произведение иностранцев, то для них делалось исключение — лишь бы те «рассуждали о предмете, имеющем прямое отношение к России».

Учредил — пополам с братом Анатолием — в столице детскую больницу, не оставлял своим вниманием Комитет инвалидов, Приют для бедных. Выкупил загородную резиденцию министра внутренних дел Закревского — и сразу преподнес ее императрице с тем, чтобы та основала в нем какое-либо полезное общественное учреждение. Этот человек имел возможность диктовать царице, как ей использовать его подарки. А во время русско-турецкой войны, когда российские заводчики бились друг с другом за выгодные оборонные заказы, бесплатно изготовил на своих нижнетагильских заводах 25 тысяч пудов снарядов для нужд русской армии.

Даже такой, казалось бы, незначительной организации, как Общество садоводства, что-то от него перепадало.

Планов было множество. Но, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает. У Павла Николаевича начался ревматизм суставов — болезнь тяжелая, изнуряющая и гораздо более опасная, чем можно заключить из названия. Увы, суставами она не ограничивается — со временем затрагивает сердечную мышцу и нервные волокна. Демидов скончался, дожив всего лишь до 41 года.

«Соименница зари»

Незадолго до смерти Павел Николаевич женился на красавице (все таки «золотая молодежь»), фрейлине императорского двора Авроре Карловне Шернваль. Сам Евгений Баратынский посвящал ей свои строки:

 

Выдь, дохни нам упоеньем,

Соименница зари;

Всех румяным появленьем

Оживи и озари!..

 

Сватьей же Демидова была сама императрица Александра Федоровна.

После смерти своего супруга Аврора Карловна венчается вторым браком с Андреем Николаевичем Карамзиным, гусарским полковником и младшим сыном знаменитого русского историографа. Фамилию не меняет — остается Демидовой.

Как и первый супруг, Карамзин принадлежал к «золотой молодежи». Обучался праву в Дерптском университете, водил дружбу с Пушкиным и Лермонтовым, имел пикантную связь с модной замужней дамой — поэтессой Авдотьюшкой Ростопчиной. Двух дочерей от этой связи тайно поместил в швейцарский пансион под прозрачной фамилией Андреевых. Служба на Кавказе, легкое ранение, мечтательный взгляд, роковые усики. Все то, к чему слабое женское сердце испытывает тайное, а иногда и явное влечение.

Вместе с Авророй Карловной Андрею Николаевичу достались ее сын от первого брака Павел, горные заводы, туча денег и страсть жены к благотворительности, результат влияния первого мужа.

Военная служба была оставлена — горнозаводчество показалось ему интереснее. Увлекли и занятия благотворительностью. Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк писал: «На заводах о нем сохранилась самая лучшая память как о человеке образованном и крайне гуманном, хотя он и является здесь случайным. Его пребывание на заводах, является, кажется, лучшей страницей в их истории; по крайней мере, старожилы вспоминают о нем с благоговением, что и понятно, если принять во внимание жестокие заводские порядки крепостного времени».

Карамзин азартен и в этом. Вместе с супругой они открывают богадельню, родильный дом, детский приют, аптеки школы, строят современные (по тем, разумеется, временам) казармы для рабочих. Вводят в норму выплату пособий при несчастных случаях.

Отношения между высшим заводским руководством и простыми рабочими складываются на редкость близкими. Он помогает советом, деньгами, лично участвует в разрешении всякого рода проблем. Она крестит детей, участвует в сидит на свадьбах посаженной матерью, открывает богадельню.

А библиотека, собранная при Андрее Николаевиче, впоследствии станет заделом для формирования научной библиотеке нижнетагильского музея.

Мирная жизнь, однако же, приелась. В 1853 году Карамзин добровольцем отправился на Крымскую войну, где и нашел свою кончину. Повел кавалерийский отряд в атаку, положил его в считанные минуты и сам погиб вместе с ним. Как уверяют современники, причина была в его собственной глупости.

Жители Нижнего Тагила на одной из главных улиц установили в честь Карамзина богатый памятник. В 1930-е его снесут.

 Дешевые столовые для итальянских рабочих

Андрей Николаевич прожил еще меньше, чем Павел Николаевич — 39 лет. Аврора Карловна вновь остается одна. Нет, не совсем одна — с сыном Павлом. Он все время при ней — получает домашнее образование, затем поступает в Санк-Петербургский университет.

А дальше — кульбит за кульбитом. В 1863 году юноша становится секретарем при посольстве России в Париже, отстраивает для себя дворец в центре французской столицы, затем дуэль, скандал, опала, снова возвышение, непродолжительный брак, неутихающая тоска по любимой супруге, должность советника губернского правления в городе Каменце-Подольском, затем — другая должность, гораздо более престижная, киевского городского головы. И, как апофеоз всего — жизнь на вилле Пратолино под Флоренцией, где он и развернулся в качестве благотворителя.

При этом меценатствовал на русский лад — открывал во Флоренции все те же богадельни и приюты, школы и рабочие дотационные столовые. Финансировал мраморную облицовку собора Санта Мария дель Фьоре — дело не из дешевых. За это на соборе был изображен демидовский фамильный герб.

Флорентийцы были в шоке — ничего подобного им в жизни не встречалось.

Аврора же Карловна жила себе тихо в Финляндии — основала в Гельсингфорсе Институт сестер милосердия, финансировала женское образование, оказывала помощь малоимущим студентам. Дожила до 93 лет, похоронена на хельсингском кладбище Хиетаниеми.

 Лазарет в Лазаретском саду

А спустя три года после ее смерти, 1905 году в Курске, на территории Лазаретного сада приступили к строительству трехэтажного хирургического корпуса. В 1908 году здание было освящено.

Его оборудовали в соответствии с самыми передовыми требованиями тогдашней медицины и при этом использовали допустимую роскошь — мрамор, полы, облицованные дорогой метлахской керамической плиткой, приточная и вытяжная вентиляция. Большая светлая операционная, туалетные комнаты, ванные залы, буфет.

И с началом Первой мировой войны, (что логично и понятно) в хирургическом корпусе был оборудован лазарет. Наконец-то  и название сада обрело  смысл.