Битва с экстрасенсами

Какой процент сознательных мошенников среди экстрасенсов, знахарей и магов? А искренне заблуждающихся? Есть ли вообще среди них настоящие, и что они способны вылечить? На эти и многие другие смежные вопросы пытается ответить новый американский триллер «Красные огни», вышедший на экраны кинотеатров. Попытаемся и мы.

Фокусы с их последующим разоблачением

Исследовательница (точней сказать, разоблачительница) паранормальных явлений проф. Маргарет Мэтисон (великая или почти великая Сигурни Уивер) вместе с молодым университетским физицистом (см. «физицизм») Томом Бакли (томный Киллиан Мэрфи, играющий в соседних залах зловещего доктора в бэтменовской трилогии Кристофера Нолана «Темный рыцарь: возрождение легенды») систематически выводят на чистую воду многочисленных призраков, экзорцистов и ясновидящих.

Деятельность разоблачителей протекает вполне успешно и даже не без известной театральной эффектности до тех пор, пока некий знаменитый старый чародей – слепец Саймон Сильвер (Роберт де Ниро в черных очках) – не объявляет вдруг о своем триумфальном возвращении на сцену, к вящей радости благодарных зрителей из простого народа. Среди последних, как оно обычно водится, немало тяжелобольных людей и их родных и близких, возлагающих на экстрасенсорную энергетику, свои последние надежды, готовых ради исцеления заплатить любые деньги. Последние десятилетия некогда знаменитый ясновидящий и врачеватель, умнейший и хитрейший из них, Сильвер пребывал в тени после скандальных обвинений в его адрес и последовавшей вскоре после обвинений странной смерти журналиста-обвинителя (вскрытие последнего, впрочем, показало лишь проблемы с сердцем) – тем большей сенсацией и вызовом выглядит его нынешнее «возрождение», отрекламированное самым агрессивным образом.

Перспектива сразиться с заклятым идеологическим врагом и вероятным жуликом, подозреваемым в убийстве, не столько воодушевляет, сколько странным образом деморализует обычно решительную Маргарет, оставляя Тома Бакли в предстоящей схватке один на один с Сильвером. Впрочем, вскоре к Бакли присоединяется учащаяся молодежь, среди которых и студентка Салли (знакомая нам Элизабет Олсен писали в близком контексте), и борьба разгорается с новой силой.

Плюсы и минусы

После того, как предыдущий фильм Родриго Кортеса – не путать с Родриго Кортесом, пишущим романы про маньяков, – был снят изнутри гроба («Погребенный заживо»), от испанца можно было ждать чего угодно, и, в общем, этих «аццких», как сегодня пишут, ожиданий режиссер не обманул, выпустив на сей раз триллер о необъяснимом. Участие таких тяжеловесов жанра, как Уивер и де Ниро, а также модной молодежи вроде Мэрфи и Олсен, также позволяло надеяться на лучшее, однако сбывшимися зрительские ожидания можно считать, рискну заметить, лишь наполовину.

В безусловном активе картины – непростой идеологический баланс, который лишь на первый взгляд кажется очевидным (экстрасенсы суть тотальные шарлатаны; скептики безусловно правы, и т.д.). Полтора года Кортес готовился к съемкам, изучая доводы как сторонников, так и противников паранормальных способностей, и сумел в итоге занять достаточно неопределенную позицию: несмотря на то, что для бескомпромиссного эмпирика Маргарет Мэтисон все парапсихологи делятся на тех, кто искренне верит в то, что обладает сверхъестественными способностями, и тех, кто искренне верит, что никто не заметит их обмана, развитие сюжета, мягко говоря, опровергает этот упрощенный взгляд на вещи.

В пассиве: манера снимать (вечно нервно-летающая камера); поразительно невыразительные роли обычно выразительных актеров; плоская драматургия, состоящая из тривиальных и шаблонных эпизодов – апофеозом чего стала «левитация» героя Роберта де Ниро на сцене переполненного театра.

О режиссерской работе в таких картинах говорят обычно так: старался, но не справился.

Верю – не верю

Признаем, что тема этого фильма интересней и важнее, чем сам фильм (и в обращении к такой теме – безусловное его достоинство), поэтому, воспользовавшись поводом, попробуем сами в ней разобраться.

Очевидно, что изощренные системы научной проверки (электромагнетическая аппаратура, расставленные видеокамеры, живые наблюдатели, воспроизведение условий эксперимента и т.д.) провоцируют мошенников на разработку еще более хитроумных, спрятанных от наблюдателей систем обмана, а прочие контакты – те, что основаны на искренности и на открытости – верификации не поддаются в принципе.

Таким образом, возможно, дело вообще не в том, чтобы строить механизмы проверки любых утверждений и требовать нотариально заверенной копии применительно к любому упомянутому обстоятельству. В конце концов, известно ведь – и в фильме упомянуто неоднократно – что суть любого фокуса в предвосхищении внимания реципиента, сосредоточенно следящего за тем, что ему показывают, но не за тем, что пытаются от него скрыть… Вспомним казус Вольфа Мессинга. Среди гипнотизеров и провидцев он – один из самых обаятельных и образованных. При этом очень многие невероятные события из его жизни, которые он приводил из собственного прошлого в качестве воспоминаний, документально не подтверждены. Достаточный ли это аргумент, чтобы обвинить человека во лжи или в разгулявшихся фантазиях? В нашей с вами жизни, дорогой читатель, все ли безупречно задокументировано? На все ли эпизоды мы найдем себе свидетеля-доброжелателя, везде ли отыщем незаинтересованное лицо, чтобы подтвердило наши показания? Все ли случившееся с нами мы могли бы доказать и воспроизвести?

А если нет – делаем следующий шаг – не значит ли это, что мы совсем не в состоянии отличить честных от нечестных, искренних от неискренних?

Дар напрасный, дар случайный?

Дерзну предложить, что одно средство отделять потенциальных агнцев от потенциальных козлищ у нас все же имеется. Оно не стопроцентное, но безвредное и даже методологически полезное, так что попробовать можно. Чтобы им воспользоваться, надо перенести внимание с прямой верификации (слежения за экстрасенсом в момент сеанса, чего мошенники как раз и добиваются) и даже с непрямого наблюдения за «красными огнями» (так героиня Уивер называет все потенциальные улики) на… саму фигуру ясновидящего, действующего не в момент сеанса, а до и после непосредственно происходящих спиритических сеансов. Попытаться изучить его образ жизни и то, что о нем доподлинно известно и никем не оспаривается. Уверяю, что открытые источники и лежащие перед глазами у каждого факты, как правило, гораздо более надежны и информативны, чем любые эксклюзивы и утечки, полученные в ходе тайного проникновения в чужую жизнь. Надо только уметь их правильно читать.

Итак, чтобы для самих себя определить, является ли некто медиумом или разыгрывающим медиума актером, попытаемся изучить этого человека – но не все подряд, естественно, а с сугубой точки зрения его практического отношения к собственному дару (назовем это даром). Тот же Мессинг где-то писал о том, как впервые ощутил свою нечеловеческую силу телепатического убеждения: еще подростком-безбилетником, будучи застукан кондуктором, Мессинг протянул тому случайную бумажку, которая была откомпостирована и возвращена обратно… ощущение всесильности, вспоминал экстрасенс, сопровождало чувство невыносимого груза – лезущей отовсюду информации, увесистых фактов, постыдных тайн, всяческого постороннего, ненужного человеку знания о посторонних людях и о будущих событиях.

Похоже, что дар – если он настоящий – это не только большое счастье, но и тяжелая ноша. Не в смысле моральной ответственности, хотя и ее со счетов не спишешь (с риском за нее принять красивые о ней слова). Речь о ежедневном, ежечасном психологическом давлении, в упор не знакомом даже самым проницательным лохотронщикам и аферистам. Возможно, по тому, как именно одаренный использует свой дар, мы можем видеть, чем он, этот дар, для одаренного является, – и в чем он состоит на самом деле. Вспомним, как Христос отказывался совершать чудеса ради чудес, а тем, кто настаивал, напоминал о пророке Ионе, угодившем за свое непослушание в китовье брюхо. Если совершение чудес становится инструментом обогащения и самоценной индустрией, то ни о каком служении в этом случае говорить не приходится, а без служения нет и подлинного духовного дарования.

Поэтому, возможно, все самые по-человечески симпатичные знахари, целители и предсказатели – наиболее любимые и авторитетные из них – все, будто на подбор, ярко выраженные нестяжатели. Похоже, это нестяжание – не случайная особенность их нрава, не психологическое совпадение, а сущностное свойство. Избыток драгметаллов – и есть та символическая тайная черта, что отделяет профессионала от мошенника; те самые ослиные уши, которых самозванец не способен скрыть при всем желании. Поэтому, в каком-то очень строгом смысле, развешанные по городу гигантские афиши с изображением задумчивого Сильвера предъявляли его как жулика и шарлатана гораздо убедительнее, чем научные разоблачения добросовестных героев Сигурни Уивер и Киллиана Мэрфи.