Антон Павлович Чехов: он оставался врачом до последнего вздоха

Пишущий врач

Юноша Чехов выбрал факультет, можно сказать, случайно. Семья большая, денег мало, нужно зарабатывать, доктора зарабатывают хорошо.

В Московский университет будущий классик поступил в 1879 году, долговязым девятнадцатилетним провинциалом. С преподавателями Антону Павловичу явно повезло – среди его учителей были замечены Захарьин, Склифосовский и другие знаменитости первой величины.

Можно сказать, что студенческой вольницы – впоследствии описанной им в рассказе «Припадок» – Антон Павлович практические не ощутил. Причина уже упомянута – все свободное время уходило на заработки.

Уже с третьего курса ассистировал врачам в больницах. Но это – копейки. Есть варианты и пособлазнительнее. Еще будучи первокурсником, Чехов опубликовал в «Стрекозе» свой первый рассказ – «Письмо к ученому соседу». Затем были «Будильник», «Зритель» и «Осколки».

Медицина проявлялась и в тематике (рассказ «Хирургия»), и даже в псевдонимах, которых у Антона Павловича было множество – Врач без пациентов, Человек без селезенки.

Да что псевдонимы – двух чеховских таксиков звали Хина и Бром. По вечерам Хина смотрела на хозяина печальным взглядом, а тот говорил: «Хина Марковна! Страдалица! Вам бы лечь в больницу! Вам бы там полегчало бы!»

В 1884 году, завершив образование, Антон Павлович устроился работать к своему приятелю П.А.Архангельскому, в подмосковную Воскресенскую больницу. Должность – уездный врач.

Символично, что в том же году вышел в свет первый чеховский сборник «Сказки Мельпомены». Медицина и литература идут параллельными курсами.

Архангельский  писал о Чехове-враче: «Антон Павлович производил работу не спеша, иногда в его действиях выражалась как бы неуверенность; но все он делал с вниманием и видимой любовью к делу, особенно с любовью к тому больному, который проходил через его руки…

Душевное состояние больного всегда привлекало особенное внимание Антона Павловича, и наряду с обычными медикаментами он придавал огромное значение воздействию на психику больного со стороны врача и окружающей среды».

Впоследствии, сделавшись профессиональным писателем, Чехов будет все больше и больше развивать свои психологические познания. Апофеозом же станет повесть «Черный монах», в которой писатель проявит себя еще и как серьезный психиатр.

Но все это в будущем. Пока же доктор Чехов оставляет одну земскую больницу и устраивается с другую – Звенигородскую, в которой одно время даже подменяет ее заведующего. Впрочем, руководящая работа – не для него.

И, разумеется, он постоянно консультирует своих родных и близких. Пишет, к примеру, брату Александру по поводу его дочери: «Чистое белье, перемешанное с грязным, органические остатки на столе, гнусные тряпки – все это погубит девочку в первые же годы».

(Заметим в скобках, что сейчас подобные советы кажутся банальными, а в 1880-е наука гигиена только зарождалась, и рекомендации были действительно дельные.)

А уж после окончания университета от желающих лечиться у Антона Павловича нет отбоя. Особенно среди знакомых. В одном из писем Чехов сообщает: «Сегодня был у меня Шехтель, который у меня лечится и платит мне по 5 р. за совет».

А вот и другое письмо: «Завтра еду лечить Гиляя. На пожаре человечина ожегся, кругом ранился и сломал ногу». Да, Гиляровский, как, впрочем, и Шехтель, был большим приятелем Антона Павловича, но лечиться у него во вред себе они, естественно, не стали бы.

Лейкину Чехов пишет про художника Билибина: «У него, по всем видимостям, был мышечный ревматизм (односторонний люмбаго). Он простудился. Когда будете видеть его плохо одетым (плохо, т. е. не тепло), то журите его без церемонии; если будет кашлять, то рекомендуйте ему сидеть дома. У него ненадежный habitus (внешний вид с точки зрения врача – А. М.)».

И, разумеется, в какой-то мере оправдывается надежда на достойный заработок. Пишет в 1885 году: «Медицина у меня шагает понемногу. Лечу и лечу. Каждый день приходится тратить на извозчика более рубля. Знакомых у меня очень много, а стало быть, немало и больных. Половину приходится лечить даром, другая же половина платит мне пяти– и трехрублевки».

Очень даже неплохо по тем временам.

Лечащий писатель

В 1887 году Антон Павлович свинчивает со своих дверей табличку «Доктор Чехов». Она висела там три года – с момента окончания университета. Антон Павлович до последнего старался совмещать два занятия – медицину и литературу. Писал издателю Суворину: «Вы советуете мне не гоняться за двумя зайцами и не помышлять о занятиях медициной. Я не знаю, почему нельзя гнаться за двумя зайцами даже в буквальном значении этих слов? Были бы гончие, а гнаться можно».

Но следовало, наконец, определиться. Выбор был непрост, и выбрана была литература.

Медицина, однако, из чеховской жизни совсем не исчезла. Она частично мигрировала со смотрового стола на письменный. Чем меньше Антон Павлович практикует, тем больше врачебных сюжетов появляется в его рассказах и повестях. Вместо карикатурной «Хирургии» появляются уже упоминавшийся «Черный монах», «Палата № 6».

Как ни странно, Чехов, вроде бы, окончательно оставивший медицину, продолжал совершенствоваться и в ней тоже. Но уже в литературном контексте. Однажды, например, он написал Суворину, что смог бы вылечить князя Болконского после ранения в живот во время Бородинского сражения:

«Каждую ночь просыпаюсь и читаю «Войну и мир»… Если б я был около князя Андрея, то я бы его вылечил. Странно читать, что рана князя, богатого человека, проводившего дни и ночи с доктором, пользовавшегося уходом Наташи и Сони, издавала трупный запах».

В 1890 году Чехов отправился на Сахалин. От говорил, что таким образом как бы отдает долг медицине за то, что много лет назад предал ее, став профессиональным литератором.

Увы, для самого Антона Павловича эта далеко не комфортабельная поездка – туда через Сибирь, а обратно через Цейлон – сделалась роковой. Легочный процесс, ранее пребывавший в зачаточной стадии, начал развиваться с бешеной скоростью.

У Антона Павлович появилась возможность стать собственным доктором и собственным пациентом – знаний и опыта хватило бы.

Но, как это часто бывает среди профессиональных врачей (и никогда среди профессиональных писателей), Антон Павлович гнал от себя неприятные мысли со знанием дела. Ведь признать очевидное – значило полностью поменять образ жизни.

Этого категорически не хотелось. И пытливый ум доктора всегда обнаруживал какой-нибудь незначительный симптом, вроде бы говорящий в пользу другого, менее серьезного диагноза.

Загадочное действие камфорного масла

Долг, вроде бы, отдан, но служение медицине продолжается. В 1893 году Чехов пишет журналисту Николаю Лейкину: «Я опять участковый врач и опять ловлю за хвост холеру, лечу амбулаторных, помещаю пункты… Не имею права выехать из дома даже на два дня».

Невозможно представить себе – знаменитый писатель, серьезно и неизлечимо больной, как юноша скачет из деревни в деревню и с риском для жизни спасает героев своих рассказов.

При том, что читатели этих рассказов с комфортом сидят в петербургских салонах и даже не догадываются о том, какому риску ежечасно подвергает себя их литературный кумир.

Но отказаться Антон Павлович не может. Вот просто не может и все. И будет потом вспоминать с удовольствием: «Летом трудненько жилось, но теперь мне кажется, что ни одно лето я не проводил так хорошо, как это. Несмотря на холерную сумятицу и безденежье, державшие меня в лапах до осени, мне нравилось и хотелось жить».

При этом Чехов занимался и классической благотворительностью. В начале девяностых, когда из-за сильной засухи наступил голод в Воронежской и Нижегородской губерниях, он организовал в своем Мелихове сбор средств и сам – уже как врач – ездил на место бедствия.

В том же Мелихове на его деньги были построены три школы, пожарный барак, колокольня. Всего не перечесть.

И уж, конечно, на всех своих дачах, и в Бабкине, и в Мелихове он первым делом организовывал врачебные пункты, где лично принимал крестьян, не брал за это ни копейки.

Чехов пишет своему приятелю В.Короленко: «Мечтаю о гнойниках, отеках, фонарях, поносах, соринках в глазу и о прочей благодати. Летом обыкновенно полдня принимаю расслабленных, а моя сестра ассистирует мне, – это работа веселая».

Доходило до смешного. Сестра Чехова Мария Павловна писала в мемуарах: «В Бабкине Антон Павлович ежедневно занимался приемом больных. Пациентами его были окрестные крестьяне… Со временем я так напрактиковалась на этих приемах, что, когда не было дома Антона Павловича, сама отпускала больным лекарства…

Однажды пришел мужичок-крестьянин с жалобой на то, что ему что-то давит в животе. Я решила дать ему касторки. Но по ошибке дала ему выпить вместо касторового масла – камфорного. Когда я потом обнаружила свою ошибку, я испугалась: «Что теперь будет?»

Весь день ходила сама не своя, плохо спала ночь. Когда же на другой день мужичок, как ни в чем не бывало, снова пришел, я ему очень обрадовалась и набросилась на него с вопросами:

– Ну как? Что?

– Ох, голубушка, спасибо тебе! Как же хорошо ты мне вчера помогла. Вот еще пришел к тебе…

Я была радешенька, но вместе с тем и встала в тупик: «А чего же ему в таком случае сегодня дать?» А брат все еще не вернулся».

* * *

Антон Павлович Чехов скончался в 1904 году на немецком лечебном курорте.

Известно, что перед самой смертью он сказал: «Я умираю» и выпил бокал шампанского. После чего улыбнулся, произнес: «Как давно я не пил шампанского» и действительно умер.

У этого хрестоматийного события существует три версии. По первой, Антону Павловичу просто захотелось перед смертью осушить бокал вина, с которым было связано так много счастливых воспоминаний юности. По другой, в начале прошлого столетия считалось, что в его положении шампанское облегчает течение болезни.

Есть и третья. У врачебного сообщества существовала своя система тайных кодов. И один врач для того, чтобы сообщить другому врачу – своему пациенту – о приближающейся кончине, подносил ему бокал шампанского. Именно врач и подал умирающему Чехову бокал.

Даже в последний момент своей жизни Антон Павлович оставался доктором.