Акт Димы Яковлева: почему так много протестующих и так мало усыновителей в России?

Я училась в школе давно, еще в советское время, и хорошо запомнила, как на уроках истории нам рассказывали о том, что власть имущие не считали за людей тех, кто был рожден крепостным, нам рассказывали о самодурстве и вседозволенности первых и полном бесправии последних. То, что происходит сейчас с сиротами в России XXI века, стало напоминать мне эти школьные рассказы.

Дети становятся вещами, которыми можно распоряжаться по своему усмотрению. То сирот из Сибири предлагается переселить на Кавказ в семьи коренного населения этого региона, и доплачивать им за воспитание и содержание, то потенциальным американским усыновителям собираются отказать в праве забирать российских детей в Америку. Соблюдения интересов собственно детей тут нет, есть великие политические свершения.

Конечно, об этом говорит сейчас все гражданское общество. Подписываются петиции – всего за несколько часов удалось собрать около 30 тысяч подписей людей, которые против этого «нечеловеческого» (в прямом, а не переносном смысле) закона. Я тоже подписала эту петицию. И если мне предложат выйти на улицу и выразить свой протест, я также постараюсь это сделать, хотя до этого ни в каких протестных движениях участия не принимала. Все это я говорю потому, что дальнейший текст, наверное, покажется кому-то вызывающим. Но все, о чем я скажу ниже, никак не противоречит вышеизложенному. Я против отношения к людям как к вещам, я не хочу возвращаться к рабству, которое мы уже более 150 лет изживаем в себе, но никак не изживем.

Иностранные истории

В связи с обсуждением нового закона многие вспомнили историю маленького Антона, которого родила суррогатная мать. Он родился в 2010 году. Его здорового брата-близнеца взяла семья, которая, собственно, должна была стать родной для обоих мальчиков, но больной ребенок (таких малышей называют дети-бабочки) оказался никому не нужным – ни маме, которая его вынашивала, ни тем людям, которые платили за это. Мальчик, с которого заживо слезала кожа, которому нужны были очень дорогие медикаменты и специальное медицинское обслуживание, нашел свою семью именно в Америке в 2011 году.

Несколькими годами раньше на «Радио России» в известной программе «Детский вопрос» прозвучала другая удивительная история. Девочка Таня родилась без лица. Буквально. О Тане тогда писали так: «Что может быть трагичнее, чем когда новорожденный малыш обречен с первых минут жизни? Обречен не на смерть, а на долгое и мучительное угасание. На жизнь БЕЗ ВСЕГО. Без зрения, без слов, даже без улыбки. Потому что ему НЕЧЕМ смотреть, говорить и улыбаться! У Танечки редчайший вид лицевой расщелины, а это значит, что нет ни полноценного носика, ни верхней челюсти, ни верхней губы. Она не может агукать и никогда не сможет говорить. Она и кушать пока по-человечески не может. Но очень старается – когда ее кормят с ложечки. Танечка родилась почти без век, поэтому ее глазки высохли. А что было глазкам еще делать? За полтора года своей жизни ребенок ни разу не моргнул. Попробуйте не моргать хотя бы минуту, волевым взрослым усилием. Жжет? Режет в глазах? Представьте, что чувствует кроха, от которой отвернулся весь мир!» Таню усыновила наша бывшая соотечественница, которая волею судьбы оказалась в Европе, в Швейцарии. Тане были проведены сложнейшие пластические операции, многие проблемы девочки удалось решить, но главное ее не перевели в ДДИ в 4 года, как любого ребенка-инвалида, которому, помимо существующих диагнозов, сразу приписывают и умственную отсталость, ее не привязали голую к металлической кровати. Она стала любимой дочкой для своих родителей, у нее есть сестра и брат.

К счастью, европейское усыновление пока не запрещено, но наши соседи по континенту, конечно, не усыновляют маленьких россиян в тех количествах, в которых это делали заокеанские потенциальные родители.

По статистике американские граждане усыновляют около 1000 российских детей в год (в 2011 году – 956 детей). Считается, что все дети, усыновленные за рубеж, инвалиды. Но цифры говорят о другом. Из тех, кто был усыновлен в 2011 году в США, 89 – это дети с инвалидностью. В 2010 году из 1016 детей – с особенностям развития были усыновлены 44. В 2009 году из 1432 детей – 81 ребенок с инвалидностью. Статистику можно приводить и дальше. Но поговорим о других цифрах.

Как уже было сказано выше, за несколько часов обращение к нашим согражданам с просьбой проголосовать против закона, запрещающего американцам усыновлять российских детей, собрало 30 с лишним тысяч голосов. Чтобы закон кардинально пересмотрели наши законодатели, надо набрать 100 тысяч, и я верю, что они будут набраны. Но меня все время не оставляет в покое вопрос – почему из тех десятков тысяч человек, которым небезразлична судьба российских сирот, и в частности судьба детей с особенностями развития, не найдется несколько десятков людей на всю нашу огромную страну, которые возьмут на себя воспитание несчастных сирот. Почему мы так активно готовы продвигать идею иностранного усыновления, но сами не готовы оказывать реальную помощь, ограничиваясь, чаще всего, подарками к праздникам.

Отечественные реалии

Конечно, можно возразить на это, что у нас плохо развита государственная социальная поддержка, родители ребенка-инвалида не получают помощи, нет учебных заведений для детей с особенностями развития по месту жительства. Система так и норовит взять воспитание ребенка, особенно с инвалидностью, на себя. Удаленность от города делает твою жизнь намного сложнее – нет возможности получать квалифицированную медицинскую помощь, не говоря уже о развитии, социализации и психологической поддержке. Что ходить далеко за примером. В настоящее время мы живем в небольшом поселке в ближайшем Подмосковье, в 50 км от Москвы. Ребенок заболевает, я вызываю частного педиатра, потому что из поликлиники ближайшего городка к нам не едут, у них нет машин, а у нас – общественного транспорта (только электричка). В поликлинике этой, где мы стоим на учете, нам говорят так: «Вы там болейте, а как станет лучше, приезжайте, мы вам справку выпишем». А если не станет? Частный врач ставит моему ребенку воспаление легких, но надо сделать рентген. «Где?» – спрашиваю врача. «В Москве» – отвечает специалист. «А что, ближе нет?» – «Только в сумасшедшем доме (он у нас тут неподалеку, в нескольких километрах), но по большому знакомству…» Конечно, при таком уровне жизни наши соотечественники, наверное, не могут позволить себе усыновлять детей с особенностями развития.

Но усилия гражданского общества, по моему мнению, должны быть направлены не только на отстаивание прав американцев усыновлять наших детей, но и на отстаивание права каждого российского ребенка существовать в нормальных человеческих условиях. Когда к врачу поликлиники можно обратиться не только за справкой в школу, когда такой, прошу прощения, гаджет, как рентген, досягаем, когда школа для ребенка-инвалида, находящаяся недалеко от дома, это не роскошь и невероятное везение, а норма.

К счастью, в деле усыновления детей, ситуация меняется к лучшему. Это подтверждает и Ольга Борисовна Резюкова, заместитель руководителя социального проекта «Детский вопрос». Начиная с 2004 года «Поезд надежды» колесит по стране и привозит в самые удаленные региональные дома ребенка потенциальных родителей и опекунов. Сначала устроить в семьи удавалось около 150 сирот, но последние годы эта цифра увеличилась больше, чем наполовину. Более 300 брошенных детей в год становятся любимыми мамами и папами, братьями и сестрами. Несмотря на то, что рассказывать об этом социальном проекте – не задача этого текста, не могу не упомянуть о галереи фотографий «Детского вопроса»: ребенок в детском учреждении и, спустя несколько месяцев или лет, в семье. На первой фотографии взгляд малыша вне зависимости от возраста всегда какой-то затравленный, взгляд ничего не понимающей зверушки, которая насторожена и знает, что мир вокруг враждебен. На второй – спокойный и доброжелательный ребенок, понимающий, что рядом с ним любящие и дорогие люди.

– Ольга, боятся ли потенциальные родители детей с особенностями развития?
– Это пугает, к сожалению. Но они есть. Больше всего в последнее время берут ВИЧ-инфицированных детишек (мы их называем: «ВИЧ-плюсиков»), это большое достижение, еще несколько лет назад представить такое было сложно. Редко усыновляют с гепатитом С и ДЦП, совсем редко, буквально, единицы – даунят.

Одна из настоящих «рождественских» историй передачи «Детский вопрос» – история девочки Полины. Впервые рассказ о ней прозвучал в 2009 году. Когда Полина родилась, врачи сказали, что девочка не сможет ходить. Мама сразу отказалась от нее, перенеся несколько операций, Полина оказалась в доме ребенка Тверской области. История девочки, фотографии симпатичной малышки увидели муж и жена, у которых в тот момент уже было двое детей. Девочка запала им в душу, они знали, что, скорее всего, она не сможет ходить – из-за спинно-мозговой грыжи, ее придется возить в инвалидной коляске, таскать на руках в душ и т.д., но их это не остановило. В 2010 году Полину усыновили.

Да, я голосую против принятия закона, на мой взгляд, цинично названного именем умершего в Америке мальчика, но голосую потому, что нельзя распоряжаться детьми как вещами, нельзя разрешать или запрещать им покидать страну или оставаться в ней, нельзя разрешать или запрещать обретать любящие семьи. Но я также буду голосовать за любой закон, направленный на улучшение условий жизни всех детей внутри страны. Я – за то, чтобы у тех десятков тысяч человек, которые голосуют против законопроекта, запрещающего усыновлять детей за океан, появилась возможность взять на себя заботу об этих детях, которые ждут маму и папу, и которым неважно, где эти папа и мама найдутся – в России или в Америке.