26 апреля 1986 года на самой мощной атомной электростанции Советского Союза в городке Чернобыль (Украинская ССР) произошел взрыв, в результате которого реактор четвертого энергоблока оказался полностью разрушен, тысячи людей получили сильнейшие облучения, а населенные пункты, расположенные в радиусе 30 км, в течение ближайших месяцев были полностью эвакуированы и до сих пор они – города-призраки. Спустя 25 лет маститый сценарист и молодой режиссер Александр Миндадзе снял картину, посвященную этой катастрофе.
Александр Миндадзе – одна из интереснейших фигур в российском кинематографе. Оригинальный и крепкий, в хорошем, неироничном смысле слова, драматург, в семидесятые-восьмидесятые он вместе с Вадимом Абдрашитовым создал едва ли не отдельное направление в нашем кино. Нечто вроде «новых рассерженных» или, скорее, каких-нибудь «новых встревоженных», пронизанное чрезвычайным вниманием к этическим проблемам. Даже на фоне позднего застоя, богатого на качественные производственные драмы и камерные семейные мелодрамы (вспомним уровень 1970-х в этом сегменте – «Мы, нижеподписавшиеся» Лиозновой, картины Авербаха, Фрумина, Скуйбина и мн. др.) фильмы Абдрашитова-Миндадзе выделялись особой серьезностью, нежеланием подмигивать зрителю и, как правило, сдержанностью в повествовании (лаконично разговорные диалоги Миндадзе; эллиптичность фабульных поворотов, в «Отрыве» дошедшая до пароксизма, и т.д.). Каждая их работа – а вместе они выпустили за тридцать лет одиннадцать картин – гарантированно становилась событием. Начиная с 1984 года, они стабильно попадают в конкурсы международных фестивалей, включая Венецию и Берлин, где также, несмотря на погруженность в, казалось бы, непереводимую советскую повседневность, не остаются без наград. Любопытный момент: солидная драматургическая основа их картин никогда не растворялась в режиссуре, сохраняя собственное очарование – во всяком случае, Миндадзе собрал заметно больше призов, нежели его друг-постановщик, за их совместные фильмы, что в такого рода ассиметричных дуэтах (все-таки отвечает за картину и, следовательно, является основным бенефициантом режиссер) – скорее исключение, чем правило.
Несколько лет назад этот, казалось, нерушимый союз распался, и вместо одного двуглавого автора Абдрашитова-Миндадзе на свет появилось двое: Миндадзе решил снимать свои сценарии самостоятельно. Проба оказалась впечатляющей. Дебютный «Отрыв», выполненный в современной стремительной манере (а ля Дарденны или даже, если угодно, Гаспар Ноэ), существенно отличной от более монтажно-статичной абдрашитовской, произвел чуть ли не сенсацию, несмотря на привычность сюжета.
Дело в том, что подавляющее большинство сценариев Миндадзе (а если, ради красоты концепции, сделать некоторую натяжку – как Дмитрий Быков в своей рецензии для журнала «Сеанс» – то все из них) посвящены состоянию после катастрофы. Действие их почти всегда происходит в наши дни или в сравнительно недавнем, еще не остывшем прошлом (если не брать сценарии, написанные на заказ, «Время танцора», кажется, единственная его «историческая» драма), а современный мир для Миндадзе – мир посткатастрофический. В буквальном, причем, смысле: за редкими исключениями (вроде «Плюмбума» или «Магнитных бурь»), фабулы у Миндадзе основаны на поставарийных ситуациях и попытках героев приспособиться к случившемуся – прежде всего психологически. Катастрофа, чаще всего в начале повествования, служит почти формальной отправной точкой для дальнейшего наблюдения за, по признанию Миндадзе, «людьми в экстремальной ситуации». Не хотелось бы оказаться на месте его персонажей. Переплеты, в которые они попадают, могут быть любыми. Иной раз кажется, будто ничего страшного не случилось, и жизнь продолжается, как прежде (следователь в исполнении постоянного актера Абдрашитова-Миндадзе – Олег Борисов – буднично расследует очередное дело; герой Янковского, находящийся под следствием, в итоге признан невиновным; мужики благополучно возвращаются из параллельной реальности домой, и так далее). Тем не менее, сразу или со временем, но становится ясно, что катастрофа – видимая или скрытая, глобальная или местная, всеобщая или индивидуальная – все-таки произошла, а мир вокруг необратимо и непостижимо изменился. Внешне оставшись таким же. И это особенно горько. Потому что продолжать жить в нем по-прежнему, как бы того ни хотелось, больше нет никакой возможности.
Написав только успешно поставленных сценариев на эту тему около дюжины, Миндадзе превратился, пожалуй, в главного отечественного специалиста по анализу постравматического сознания в самых разнообразных ракурсах и интерьерах. Катастрофы за свою долгую карьеру, как и положено увлеченному исследователю, он тоже перепробовал в широком диапазоне: от явно любимых транспортных аварий (кораблекрушение в «Армавире», железнодорожное ЧП в «Остановился поезд», падение самолета в «Отрыве») до несчастных случаев (ДТП в «Повороте») и обыкновенной уголовки (избиение главного героя в «Охоте на лис»), иногда даже не доведенной до конца (покушение на убийство и на самоубийство в «Слове для защиты»), но неизменно – поэтапно и методично – переворачивающей жизнь героев с ног на голову. В некоторых особо изощренных случаях жертвы бедствия и его исследователи даже незнакомы между собой. Да и катастрофу – откуда она началась и где закончилась – бывает не так-то просто очертить. В упоминавшемся «Поезде», предотвращая столкновение локомотивов, героически гибнет машинист, а дотошное расследование показывает, что косвенными убийцами можно считать чуть ли не всех его сослуживцев. В каталоге миндадзевских бедствий-триггеров имеется даже чисто символическое, совершенно бескровное и почти комическое переживание – герои картины «Парад планет» отправляются на военные сборы, где на следующий же день оказываются условно убитыми условной ракетной установкой. После чего, слегка ошарашенные, начинают новую, условно потустороннюю жизнь.
Вышедшая недавно на экраны «В субботу» – вторая полнометражная картина Миндадзе-режиссера – продолжает эту фирменную авторскую линию – конец света в камерном масштабе человеческой души. На сей раз за точку отсчета взята чернобыльская авария. Главный герой Валера, некогда барабанщик ВИА, а ныне инструктор горкома (теперь, пожалуй, надо уже объяснять, что это значит – короче, карьерист) одним из первых узнает о случившемся. Тиха украинская ночь. Расположенный по соседству с АЭС молодой и богатый город Припять, процентов на 90 заселенный жизнерадостными людьми до тридцати пяти, мирно спит, набираясь сил на субботний отдых. Валера не имеет права разглашать полученную информацию, но не судьбы граждан беспокоят его. Догадываясь, чем грозят вырвавшиеся на свободу радионуклиды, он стремится как можно скорее покинуть зону заражения, уехав как есть, налегке, неважно куда, лишь бы подальше. Но сперва решает увезти (читай: спасти, тратя драгоценные минуты и рискуя здоровьем) свою бывшую девушку. С этого момента – на котором прекратим пересказ – начинается настоящая тема картины: что остается от жизни, если исключить из нее все то, что составляло ее вчера? Миндадзе впервые обратился к катастрофе такого масштаба, однако картины более индивидуалистической и сосредоточенной на одном человеке, чем «В субботу», у него еще поискать. На протяжении всего фильма ручная камера Олега Муту («Смерть господина Лазареску», «3 месяца, 4 недели», «Счастье мое») не отступает от протагониста ни на шаг, считаные разы отвлекаясь на панорамные виды или массовые гуляния и порой намеренно бликуя и играя на солнце. Герой действует энергично и решительно, проблема только в том, что планы человека, опьяненного близостью смерти, меняются каждые пять минут. Как и его подруга, он не способен «просто спасать свою жизнь». И не из каких-нибудь возвышенных или альтруистических соображений, а просто потому, что близкие такие близкие, а удерживающие обстоятельства, при всей их смехотворности, гораздо более прочны, чем думается гипотетически, когда не надо делать мгновенный выбор.
«В субботу» сопоставимо с «Грузом 200». Такая же яркая и удачная не только работа, но и, что ли, выходка, эксцесс. Сближение общественного контекста с глубоко личными сюжетами, слипание социального измерения с физиологическим до их полной неразличимости. Один и тот же исторический отрезок (1984 и 1986 годы), родственная среда провинциальных городков с промзонами, но главное – в обоих случаях это обреченный мир, погруженный в делириумный карнавал. Где у Балабанова бодрые шлягеры, у Миндадзе народные гуляния и свадьба. В «Грузе» – предчувствие эпохи фарцовщиков и барыг; в «Субботе» – массовая перспектива неизлечимых болезней, эвакуации и «мерзости запустения», о которых никто пока не подозревает.
Сопоставимы и уровни зрительского шока, но на этом сходство заканчивается. Балабанов откровенно перверсивен, а Миндадзе откровенно здоров. Для сценариста, зацикленного на авариях, может показаться странным, но Александр Анатольевич также и не кровожаден. Скажу больше: в отличие от большинства лучших русских режиссеров, он даже не мизантроп. И индивидуалист тоже не сказать, чтобы маниакальный. Страшно выговорить: очень умный и очень талантливый, но притом нормальный. Как, между прочим, и все его герои, обыкновенность которых не только не мешает возникновению нетривиальных ситуаций, но питает их, как сухая древесина кормит огонь. Потому и противостоят герои, как правило, не друг другу, а стихиям, судьбе, обстоятельствам, собственным страхам и слабостям. Даже один из наиболее «отмороженных» и на редкость тщательно прописанных героев Миндадзе – Плюмбум – и тот не испытывал к преступникам «ничего личного». Случай редкого и удивительного в России сочетания: ярко выраженный «автор» без демиургических замашек и стремящийся к – здесь снова маленький скандал – объективности. Ни про Сокурова, ни про Германа, ни про Муратову, ни про Иоселиани, при всем почтении к их величию и обаянию (называю представителей старшего поколенияя первого ряда), такое не то что не скажешь – не заподозришь. Компанию строгому Миндадзе в этом вопросе мог бы составить разве что веселый Георгий Данелия, но он, к сожалению, давно ничего не снимает.
