В начале 1970-х годов в Китченере (Канада) сотрудник службы пробации убедил судью, что двое молодых людей, осужденных за вандализм, должны встретить жертв своих преступлений. После встреч судья приказал двум молодым людям выплатить возмещение этим жертвам в качестве условия испытательного срока.
Процедура получила название «медиация между жертвами и правонарушителями» (victim offender mediation, VOM). Из эксперимента при поддержке религиозных организаций и государственных грантов выросла программа примирения, быстро распространившаяся из Канады в США. Первая программа VOM в США была запущена в Элкхарте, штат Индиана, в 1978 году. Оттуда она распространилась по всей территории Соединенных Штатов и Европы. Более 400 программ восстановительного правосудия существуют только в США, и аналогичные цифры в Европе.
О восстановительном правосудии часто говорят применительно к подросткам (речь идет либо о возможности загладить свою вину, не попадая за решетку, либо программы восстановительного правосудия используются для решения конфликтов в школе). В России программа развития восстановительного правосудие была прописана в Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012–2017 годы.
Однако восстановительное правосудие используется и в отношении взрослых, причем не обязательно как альтернатива лишению свободы. Иногда вперед выступают моральные аспекты: реабилитация преступника через осознание им вины, терапия страха и ощущения разрушенного мира у жертвы.
В последнее время восстановительное правосудие становится еще и способом включить в судебную систему современного светского государства традиции и обычаи народов и племен, например, маори в Новой Зеландии или индейцев в США и Канаде.
Мы будем судить тебя по закону гор
По берегам реки Кламат среди гор Северной Калифорнии живет индейское племя юрок. Уже 12 лет в местном суде дела ведет Абби Абинанти. В 1970-х годах она стала первой женщиной-судьей из числа коренных жителей США, а в наши дни она вершит судопроизводство на основе традиций своего народа. Весной ей посвятила большую статью газета Christian Science Monitor.
Заседание «судья Абби», как ее все называют, ведет не так, как мы привыкли видеть в юридических драмах. Присутствующие сидят на одном уровне, судья в бусах из ракушек, перед началом процесса помещение окуривается подожженной веточкой дягиля.
Любой член племени юрок имеет право на рассмотрение их дела в суде по племенным делам, если по законодательству штата Калифорния наказание за него не превышает полугода лишения свободы. Тяжкими преступлениями занимаются суд штата или федеральный суд. В частности, суд юроков может рассматривать споры о рыболовстве, семейные конфликты, дела, связанные с наркотиками.
Для судьи Абинанти главное – прецедент возвращения к традициям. По ее мнению, только так можно победить рецидивы семейного насилия и наркозависимости среди обитателей резерваций. Задачу каждого судебного заседания она видит в том, чтобы открыто, честно и доброжелательно проговорить пути реабилитации и восстановления нарушенной гармонии в отношениях членов общины.
Тюремное заключение было в общинном суде заменено пребыванием на свободе под контролем, выполнением общественных работ и участием в народных промыслах, например, в резьбе по дереву. Например, вместо денежного штрафа за незначительное браконьерство лосося судья Абби может попросить нарушителя пожертвовать рыбу для следующего племенного праздника.
Семейные споры разрешаются через медиацию. При разборе почти каждого дела жертвы и преступники обсуждают его последствия друг с другом.
Племенные суды вполне в русле растущего движение за восстановительное правосудие в США, которое делает упор на устранение ущерба, причиненного преступным поведением, и вовлечение всех заинтересованных сторон. Судья Абинанти говорит, что это просто напоминает старую систему ценностей Юрок.
«Мы не собираемся возвращаться на два века назад, но у нас есть исконная система ценностей, – говорит судья Абинанти. – Я предпочитаю правосудие внутри сообщества».
И в других штатах все больше прецедентов сотрудничества судов и общин коренных народов.
Так, судья Тимоти Коннорс в 2013 году ввел при поддержке властей штата Мичиган практику разрешения семейных и гражданских дел на основе индейского «круга мира». За первый год в 94 процентах случаев было достигнуто соглашение между сторонами, а к 2016 году округ Уоштенау сократил количество детей, находящихся на воспитании в приемных семьях, на 35 процентов (в течение двухлетнего периода) по сравнению с 9-процентным сокращением по всему штату.
Преступление похоже на рак
Идея «назад к корням» была заложена в концепции восстановительного правосудия изначально. «Щедр и милостив Господь…» – эти слова из 102 псалма, которые и в православных храмах читаются на каждой утрене, взял в качестве эпиграфа к своей книге «Восстановительное правосудие. Новый взгляд на преступление и наказание» американский криминолог Ховард Зер.
Труд Зера считается первой классической работой, подробно излагающей концепцию восстановительного правосудия. В большей степени он представляет собой философско-моралистический трактат, «книгу о принципах и идеалах», чем программу действий. Зер восстает против состязательного характера судебного процесса. Он не видит смысла в наказании преступника ради того, чтобы другим было неповадно. Для него настоящая справедливость состоит в том, чтобы примирить преступника и жертву.
«Преступление, подобно раку, разрушает ощущение порядка и осмысленности, – пишет исследователь. – Поэтому жертвы преступления, как и жертвы раковых заболеваний, требуют ответа. «Почему это произошло со мной?» «Что мог я сделать, чтобы предотвратить случившееся?»
Это лишь немногие из вопросов, которые преследуют жертв преступлений. Получив ответы, мы возвращаем ощущение порядка и осмысленности. Если мы найдем ответы на вопросы «что?» и «почему?», мир снова обретет для нас смысл. В отсутствие ответов пострадавшие склонны винить во всем себя, окружающих и Бога».
Выйти из этого порочного круга можно, только если начать лечить души обидчика и жертвы. Восстановительное правосудие понимается как шанс вернуться к христианской или, шире, к библейской системе ценностей в секулярное время, шанс судить по духу, а не только по букве. С самых первых прецедентов восстановительного правосудия оно поддерживалось различными христианскими конфессиями и еврейскими группами.
Больше, чем медиация
Хотя восстановительное правосудие и начиналось с victim offender mediation, не стоит его смешивать ни с медиацией, ни с консультированием сторон или посредничеством в решении конфликта. Эти техники имеют много общего, но отнюдь не тождествены и не заменяют друг друга.
Медиация – это диалог конфликтующих сторон, который модерирует профессионал (медиатор). Здесь нет явного преступника и жертвы, обидчика и пострадавшего – стороны равны, и каждая отстаивает свою правду. Согласившись на участие медиатора, спорщики заранее продемонстрировали свою принципиальную готовность решить проблему. Основным вопросом становится, на какие именно взаимные уступки стороны готовы пойти. Эту меру и должен помочь им выяснить медиатор. Подчеркнем, не определить за переговорщиков, не навязать им решение и даже не выступать арбитром в споре, а лишь помочь им самим сформулировать претензии, требования и условия для компромиса. Медиатор не столько оценивает прошлое, сколько помогает сторонам прояснить, какие они видят будущее.
В этом проявляется разница между медиатором и посредником в решении конфликта. В отличие от медиатора, эксперта в поиске компормиссов, посредник, как правило, является экспертом в той области, из-за которой возник спор. Его задача оценить решения, которые предлагают стороны и, возможно, предложив свои поправки, помочь найти наилучшее.
На практике разница состоит еще и в том, что медиатор присутствует при переговорах двух сторон, советник может вести свои сессии с каждой стороной по отдельности. Медиатор может заранее определить число сессий, после которых будет или не будет достигнут результат, а посредник будет консультировать в зависимости от того, как продвигается решение поставленных задач.
Восстановительное правосудие несет в себе черты и медиации, и посредничества. Но прежде всего, оно предполагает, что стороны не равны. Одна из них явно виновата, но теперь добровольно готова загладить свою вину, и договаривается о том, как именно это сделать.
Может быть, обидчик не чувствует раскаяния, а просто хочет избежать более жесткого судебного преследования – внутренние мотивы его «доброй воли» вторичны. Главное, это само по себе признание проступка, определение, кто именно и как пострадал и решение, как это исправить. Общее с медиацией – это встречи с участием медиатора и поиск путей решения конфликта.
Английская специалистка по восстановительному правосудию Шарлотт Калкин приводит в своем блоге пример. Две сельские общины в Глочестершире много лет не могли поделить землю и пригласили медиаторов. Встречи длились целый год, но не наметилось даже просто движения вперед. Стороны погрязли во взаимных обидах.
Тогда обратились к специалистам по восстановительному правосудию, и они стали шаг за шагом распутывать клубок проблем. Кто когда посягнул на чью землю, кто отгородил лишний кусок, кто был прав и кто виноват, как восстановить ущерб. Так понемногу паззл сложился, и общее компромиссное решение родилось само собой из множества решений частных дел. Медиатор помогал найти решение, восстановительное правосудие вначале снимало обиды, а затем уже участники спора занимались поиском решения.
Как понять и простить
В современной практике медиация используется на различных этапах восстановительного правосудия как техника. Эксперимент в Китченере, с которого начиналось восстановительное правосудие, представлял собой то, что в наши дни называется медиацией между жертвами и правонарушителями (victim offender mediation, VOM).
Сегодня VOM предполагает встречу между жертвой и преступником при участии медиатора. Часто дело передается на медиацию после вынесения обвинительного приговора или официального признания вины в суде, но в некоторых случаях обвиняемый прибегает к восстановительному правосудию до суда в попытке избежать преследования.
Получив дело, медиатор связывается с жертвой и правонарушителем, чтобы убедиться, что оба они готовы сотрудничать, в частности, в том, что жертва не будет страдать от встречи с обидчиком.
Оба могут совершенно свободно выразить свои чувства и восприятие преступления и тем самым рассеять возможные заблуждения о своих мотивах. Так у правонарушителя есть возможность выразить раскаяние и объяснить обстоятельства, толкнувшие его на этот проступок. Вместе обидчик и жертва пытаются договориться о том, каким образом можно исправить положение.
Роль медиатора – сохранять взаимодействие между ними. Стороны договариваются об особом характере и размере вреда, причиненного преступлением, и условиях возмещения (например, оплата, реституция, работы и т. д.). Затем составляется письмо вместе с графиками платежей или работ и их мониторинга.
Встреча может проходить в расширенном составе. Например, это может быть т. н. «круг», в который приглашаются члены семей преступники и жертвы или члены сообществ, в которые они входят. Судебная процедура калифорнийских индейцев, о которой говорилось выше, – это как раз общинный круг, в котором медиация проводится на основе традиций племени юрок.
Возможно проводить и целые конференции с участием общественных групп поддержки, представителей религиозной общины, полиции, органов социального обеспечения. Такие примеры встречаются в США и Канаде с 1990-х годов. Не надо думать, что конференция – это такой способ приковать грешника к позорному столбу перед всем миром. Напротив, расширенное обсуждение начинается тогда, когда нужно решить, как помочь исправить положение и помочь не только жертве, но и преступнику. Конференции не используются для того, чтобы установить вину или степень потерь жертвы. Их участники только слушают выступления преступника и жертвы, могут задать им вопросы, но не высказывают свое мнение.
Реституция лучше денег
Как же восстановить ущерб? Как правильно, прибегают к одному из способов компенсации: выплате денежной суммы или услуг в натуральной форме (реституция). Считается, что реституция лучше всего служит примирению, потому что нарушитель не только раскаивается на словах, но и готов понести материальные потери или отработать. При этом для восстановительного правосудия важным считается просто «заглаживание» преступления.
Жертва не должна в результате примирения оказаться в плюсе, например, получив крупные отступные или компенсацию морального вреда помимо материального ущерба
В Куинси, штат Массачусетс, действует программа восстановительного правосудия для несовершеннолетних Earn-It. В ней участвуют местные бизнесмены. Они принимают на работу малолетних преступников и отчисляют часть их зарплат на выплату реституции по распоряжению суда.
Не мене важны и программы реабилитации жертв преступников, которые работают в связке с восстановительным правосудием. К ним могут относиться консультации, группы, конференции, публикация пособий и просветительских материалов. Потенциально и работа преступника может быть не только карательной мерой, но и способом реабилитации. Не обязательно вспахивать огород тому, у кого украл картошку. По соглашению сторон, реституцией могут считаться и общественные работы, помощь пострадавшим от аналогичных преступлений.
Запрос на справедливость
Как сообщает ВЦИОМ, в России судебная система из года в год занимает лишь 9-10 место среди государственных институтов по доверию опрошенных. При этом запрос на справедливость в обществе очевидно велик. Может ли стать восстановительное правосудие способом решить этот запрос? Может быть, такие альтернативные варианты и включение традиционных норм морали имели бы хорошие перспективы?
У нас уже существует немало примеров эрзац-восстановительного правосудия. Когда на Северном Кавказе обидчика заставляют извиняться в ютубе, то по форме чем не восстановительное правосудие? Если, конечно, не видеть перекошенное страхом лицо обидчика.
Нюанс в том, что восстановительное правосудие на основе народных традиций работает тогда, когда за этими практиками стоит машина государственного правосудия. Она не отдает суд вождям племени, а дает новые возможности, но сохраняет контроль. Обращение в суд племени добровольно, у преступника и жертвы есть альтернатива в виде обычного суда.
Число дел в суде юрок невелико относительно обычных судов близлежащих округов Калифорнии. Например, в 2012-2017 годах племенной суд Юрок рассматривал в среднем около 319 дел в года, в то время как Верховный суд округа Дель-Норте – 12 453, а суд округа Гумбольдт – 25 036 дел. И то система работает не гладко. В статье про индейцев юрок приводятся слова местных жителей, не индейцев, которые говорят, что не могут добиться правды, потому что суд решает все в пользу своих. Реконструктор судья Абинанти с трудом говорит на языке юрок и предпочитает английский.
В любом случае базой должна быть работающее без скрипа государственное правосудие.
