Японские приходы: ложечка соли

Беседа священника Василия Секачева, клирика больничного Храма Царевича Димитрия при 1-й Градской Больнице г. Москвы с семьей Саплиных, Василием Ивановичем и его супругой Татьяной Георгиевной, которые прожили в Японии 14 лет. Беседа о том, как устроена церковная жизнь в Японии, что такое японский православный приход.

Василий Иванович Саплин родился в 1949 году, а в 1972 окончил Московский Университет, Институт Восточных Языков, который сейчас мы знаем как Институт стран Азии и Африки, по специальности «Японский язык. История Японии». Всю свою жизнь Василий Иванович связан с Японией, он работал в МИДе, тогда еще Советского союза и трижды был в долгосрочных командировках в Японии. В общей сложности Василий Иванович и Татьяна Георгиевна прожили в Японии 14 лет. И сейчас Василий Иванович работает в МИДе заместителем директора первого департамента Азии и курирует отношения с Японией. Татьяна Георгиевна – ровесница мужа, училась в одной с ним группе и тоже окончила Московский Университет в 1972 году по той же самой специальности. Немного занималась исследовательской деятельностью, но в связи с длительными командировками приходилось ее прерывать.

– Вы должно быть очень счастливая пара?
Т.Г. – Да, Слава Богу!
В.И. – Общих интересов много, это точно.

– Скажите пожалуйста, трудно ли вообще жить в чужой стране? Особенно в такой специфичной, как Япония?
В.И. – Вы знаете, если страна действительно совсем чужая, наверно очень трудно, но мы не можем сказать, что для нас Япония совсем чужая страна, поскольку мы всю жизнь посвятили ее изучению, связи с ней, работе. У нас противоречивое чувство. С одной стороны, мы живем там почти как дома, иногда даже чувствуем, что это второй дом, потому что мы все там знаем, все нам знакомо, привычно и не испытываем никакого дискомфорта. С другой стороны, конечно в каждой командировке, которая длиться 4-5 лет, где-то уже к концу третьего года начинаешь очень уставать.
Вы знаете, Япония очень красивая страна, но очень однообразная и стандартная и по своему пейзажу и городам. Там все одинаковое. В какой бы конец страны вы не поехали, там примерно все одинаково, нет какой-то неожиданной встречи, с неожиданным пейзажем, природой… Все предсказуемо, поэтому нашему русскому сердцу становится тоскливо, хочется на наши просторы вернуться домой.

– Скажите, а люди? Как японцы относятся к другим народам, к русским, китайцам, американцам?
В.И. – Здесь есть, конечно, своя специфика. Внешне очень позитивно относятся, приветливо, дружелюбно, но конечно нужно помнить, что история Японии очень особенная. Япония в течение долгих веков жила обособленно, в изоляции на островах и японцы (99%) – это одна нация, люди с одной психологией, с одинаковыми манерами, традициями, привычками. Поэтому для них иностранцы – люди, пришедшие из-за моря. У них даже слово «заграница» это что-то находящееся за морем. Ввиду этого, с одной стороны любопытство, доходящее до детского любопытства, что-то узнать, записать, удивление каким-то вещам, которые нам кажутся совершенно простыми. С другой стороны, сдержанность и боязнь попасть впросак, что-то не угадать, повести себя не так, как ведут себя люди в других странах или в остальном мире, некоторая робость.
Вот один конкретный пример. Мы часто выезжали кататься на горных лыжах, и вот на подъемник стоит длинная очередь японцев на подходе к кабинке, там по восемь человек, но если нас двое-трое, то очень часто остальные японцы боялись сесть с нами в эту кабинку, и оставляли нас ехать, хотя была большая очередь. А почему? А вдруг мы заговорим, а они не поймут, или они не смогут говорить по-английски, или что-нибудь еще. Вдруг мы станем спрашивать, а они не смогут объяснить. Вот эта робость присутствует.
Что касается конкретных людей. К американцам… конечно, это союзники ближайшие, очень много взято от американской моды, образа жизни, особенно у молодежи. И в то же время, многие вещи японцам чужды американского образа жизни, особенно, когда во главу угла ставится материальное, погоня за деньгами, за заработком. Японцы все–таки иного мировоззрения придерживаются, хотя все это конечно есть.
Китайцы… Здесь особая статья. Все–таки вся японская культура изначально пришла из Китая. Она, конечно, была преобразована на японских островах, но иероглифика, религия, письменность соответственно – все это пришло вместе с буддизмом, с монастырями из Китая. Императорский дом вначале строился по китайскому образцу, ну и так далее… Поэтому у японцев есть такое чувство, нельзя сказать, что это чувство комплекса неполноценности, но некоторого особого уважения к китайской культуре и к тому, что пришло из Китая. И в то же время есть много факторов особенно не столь давней истории, конца XIX – X века из – за которых есть взаимная неприязнь и даже враждебность.

– Скажите, а представления японцев о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо» сильно отличаются от наших?
Т.Г. – Это, конечно, очень трудный вопрос, потому что в повседневной жизни, мне кажется, что они даже более внимательны друг к другу, безусловно, более вежливы. Все очень продумано, что бы всегда складывались позитивные отношения среди людей, для этого все делается, что бы всем было удобно и никого не обидеть. Но в то же время, нет такого разграничения между добром и злом, как в христианской культуре. Все довольно размыто и неопределенно для японцев. Когда случаются серьезные катастрофы, например землетрясения или цунами, они ведут себя удивительно по-христиански. Даже митрополит Сергий (Тихомиров), который сменил святителя Николая Японского как глава русской миссии в Японии, был потрясен. Когда случилось страшное землетрясение 1923 года, начались сильные пожары, не было воды, и какая–то, совершенно незнакомая женщина напоила его последней водой, которая у нее оставалась, и он записал так в своем дневнике: “Как же в Японии много некрещеных христиан!”
В.И. – У японцев удивительно развито чувства долга по отношению к данному слову, или к услуге, или благодеянию, сделанному по отношению к ним. Например, если японец сказал: “Я вам пришлю письмо” или “Я обязательно найду эту книгу”, можно быть уверенным почти на 100%, что он это обязательно сделает. Даже малознакомый человек, случайно встреченный, если он что–то пообещал, взял твой адрес, он обязательно пришлет. В этом смысле, я думаю, нам есть во многом чему поучиться у них.

– Скажите, а вы были тогда уже верующими людьми, когда попали в Японию?
В.И. – Впервые, нет. Это было еще в 1978 году. Мы поехали тогда работать в Генеральное консульство, тогда еще Советского союза, в городе Осака. Жена была в младенчестве крещена, а я тогда даже не был крещен.

– Вот как? Значит, так получилось, что вера вошла в вашу жизнь, как? Всвязи с Японией?
В.И. – Вы знаете, так сказать нельзя, что именно в связи с Японией. Все– таки это больше сложилось в России, в периодах между командировками. Но так получилось, что я крестился в 1994 году, во время командировки и фактически привыкал к церковным службам, к хождению в церковь именно в Японии, в нашем подворье в Токио.

– В Японии много православных храмов?
Т.Г. – Да, довольно много. Сейчас насчитывается 68 православных храмов, три епархии.
По числу верующих не так много, есть разные цифры. Официально, Японская Православная церковь говорит, что 30 тысяч – это все крещенные.
В.И. – У них христиан вообще – то довольно много, относительно много, около миллиона, но православных, как видите где – то 30 тысяч, а реально, входящих в живую общину при каждой церкви, еще меньше. Поэтому, быть православным в Японии – это не простое дело, а креститься для японца – это вообще подвиг.
Т.Г. – Церковь была основана в конце XIX века святителем Николаем Японским,он приехал в Японию в 1861 году, город Хакодато и был назначен священником в консульский храм при нашем первом русском консульстве в Японии, городе Хакодато. В течение восьми лет он изучал культуру, японский язык и было трудно говорить о том, что бы кого–то обратить. Он даже писал в своих дневниках, что его часто травили собаками, закидывали камнями, и вообще тогда иностранцам в Японии, в прямом смысле, грозила смертельная опасность. Было много людей, которые ненавидели иностранцев…
В.И. – Тогда был еще режим «цигунато» – японской военной администрации – и проповедь христианства официально была запрещена. Поэтому, официально он смог начать миссионерскую деятельность уже после так называемой «революции Мейджи», когда Япония встала на путь буржуазного развития, это после 1868 года, в начале 70-х годов.

– Скажите, а как устроена приходская жизнь в современной Японии?
Т.Г. – Очень основательно, но никаких роскошеств в этой жизни нет. Заложено это твердое, прочное основание святителем Николаем Японским и фактически до сих пор поддерживается в первозданном виде. То есть, когда вы попадаете в японский православный храм, вы чувствуете себя как в нашем русском православном храме, все совершается так же точно, придерживаются они того же календаря, что мы с вами, в этом смысле все хорошо. Но есть у них такие моменты, которые отличают их приходскую жизнь от нашей. Дело в том, что при таких маленьких общинах, какие у них есть, им всегда необходима очень тесная, живая связь, поэтому они устраивают такие собрания для чисто женского состава православной общины. У них есть сестричество, которое ведет свою работу.
Кроме этого, они собирают катехизаторов, то есть у них до сих пор есть люди, которые посвящают свою жизнь просвещению язычников Словом Божьим.
У них все четко распределено, все обязанности в храме. Если, например, испортилась погода во время службы, есть человек, который отвечает за то, что бы поскорей закрыть окно, что бы ничего не пострадало, ничего не разбилось. И они настолько усердны в исполнении своих обязанностей и делают все сами. Рядом с ними просто стыдно быть ленивым.
В.И. – Я бы еще хотел добавить, что вообще японская православная жизнь в рамках общины очень замкнута, потому что внешний мир чужд им. И они могут раскрываться как верующие только в общении между собой. Это заставляет их сплачиваться и помимо посещения службы, община, как таковая ведет очень активную внутреннюю жизнь. Это как большая семья или большой коллектив. Очень трудно представить, что в общину церкви (я не беру общины крупных городов, скажем Токио) будут приходить люди случайные, в основном это все, кто входит в эту общину, посещает службы. Поэтому коллектив очень тесный, постоянно живущий этой своей единой жизнью.

–То есть получается, что традиция церковной жизни русская, но только усердно, с душой, отточенная.
В.И. – Это именно связанно с тем, что внешний мир – он либо атеистический, либо языческий, либо какие–то другие религии присутствуют, он для них чуждый, поэтому само существование требует быть все время внутри общины.

– А богослужебный язык там какой?
Т.Г. – Фактически весь богослужебный круг переведен святителем Николаем Японским, он считал это самым главным своим делом. Японский богослужебный язык своеобразный, потому что святителю Николаю Японскому пришлось встретиться с очень большими трудностями, когда он переводил Евангелие, богослужебную литературу. Он фактически создал новый язык, потому что ему не хотелось, что бы какие – то термины были заимствованы из католичества, и тем более перекликались с какими – то языческими понятиями, что бы никогда не было путаницы. Поэтому это такой удивительный труд.
В.И. – И если сравнивать с современным японским языком, это немного, отдаленно напоминает наш современный русский и церковно-славянский, примерно такое же соотношение.

– Скажите, в Японии есть православные монастыри?
Т.Г. – Вы знаете, при святителе Николае Японском была попытка создать православный монастырь, даже был куплен участок земли в горах Хаконэ, но, к сожалению, тогда ничего не получилось. Сейчас есть один маленький Свято–Софийский монастырь, но пока в нем только три насельника. Это архиепископ Николай Саяма, которому недавно исполнилось 90 лет и две монахини из нашей Владивостокской епархии, которые с ним вместе подвизаются. Но Японская Православная Церковь прилагает усилия для того, чтобы в ближайшее время сделать два монастыря.

– Хотелось бы услышать, как Японская Православная Церковь ведет среди японцев миссионерскую, катехизаторскую работу, как община расширяется?
В.И. – Конечно, надо сказать, что широкой миссионерской деятельности нет. К сожалению, роста рядов православных сейчас не наблюдается. Особая проблема в том, что почти нет притока молодежи. В основном, православные верующие – это члены больших семей, своими корнями которые уходят во времена служения святителя Николая Японского, от которого собственно и пошло православие в Японии. И традиции этих семей, которые разветвились, уже это большие кланы и они составляют костяк.
К сожалению, вовне, именно миссионерской деятельности в понимании религиозной не ведется.

– Расскажите, пожалуйста, об основной государственной религии Японии. Коротко ее истоки и взаимоотношения этой основной религии с нашими православными храмами, и какие взаимоотношения государственной религии Японии с государственной властью?
Т.Г. – Можно сказать так, что основная религия – это синтоизм. Это языческая религия, в Японии она сохранилась, и на нее наслоился буддизм, который не смял эту религию, и на нее же наслоилось конфуцианство, которое в какой – то степени тоже можно считать религией.
В настоящее время еще много новых всяких религий, сект и что самое удивительное, если посмотреть опросы общественного мнения, верующих оказывается в два раза больше, чем население Японии. Потому что каждый японец может исповедовать одновременно несколько религий. При этом к каждой из них относится достаточно потребительски, обставляет с их помощью большие события в своей жизни. Например, свадьбы и рождение ребенка, т.е. радостные события – это связано с синтоистским храмом. Буддизм – это похороны, поминание предков. Сейчас, в последнее время становиться очень модным, праздновать свадьбы в христианском храме, совершенно не связывая это с обращением, с верой. Так что это внешняя обрядовость, для японцев религия – это не столько вера, сколько обряд.
В.И. – Но официально синтоизм сейчас не является государственной религией. Религия отделена от государства, но по–прежнему японский император, который по конституции является символом нации, осуществляет, тоже чисто символически, функции главного синтоистского жреца.
Например, есть такая традиция: существует специальное императорское рисовое поле, и каждый год по весне император сам засевает его рисом, выращивает, посещает его. Это поле находится при большом синтоистском храме. То есть здесь конечно есть связь традиционная, но не организационная, не формальная, религии и власти.

– А в Японии сейчас есть император?
Т.Г. – Да, и вобщем и в настоящее время он играет заметную роль в жизни японцев.
В.И. – Специалисты даже спорят, как определить характер государственного строя в Японии. Одни говорят: “Наверно это ближе к конституционной монархии”, другие – “Нет, это все–таки парламентское государство, но с наличием императора”. Формально император не является главой государства, он является символом, но осуществляет очень многие протокольные функции, утверждая всех, вплоть до премьер–министра. То есть последнее слово, хотя и формально, чисто протокольно, остается за императором.
Радиослушатель – Я знаю, что для японцев трудность состоит еще в том, что наше Святое Православие – это вселенская религия, где нет избранности. А поскольку по основной японской религии, японцы – богоизбранный народ, то это тоже для них внутреннее преодоление национальной замкнутости, приобщение к спасительной вселенской вере. Прада ли это?
В.И. – Вопрос непростой, конечно. Действительно, православные японцы в Японии себя чувствуют очень небольшим ограниченным сообществом. Поэтому для них очень важно осознавать, что в мире есть еще многие страны и много православных верующих. Они очень тянутся к изучению, к ознакомлению с жизнью других церквей, они устраивают паломнические поездки, в том числе и в Россию. Что бы находясь внутри Японии ощущать, что ты не изолированная какая-то маленькая ячеечка, а частица большой Вселенской Церкви.
Японское общество вообще очень терпимо относится к иным религиям. Терпимо или даже можно сказать безразлично. Есть проблемы с отдельными сектами, скажем, буддистского толка, которые имеют немного тоталитарный характер. А так, если брать общество в целом, нельзя сказать, что если человек православный, то его как-то дискриминируют или ему не дают какого – то пути. Но в то же время, как нам казалось, когда мы общались с православными верующими, они стараются вовне это как–то не пропагандировать, не рассказывать том, что они православные японцы.
Т.Г. – Хотя своей веры они не стыдятся и благословение они берут у священника прямо на улице. Такая вот золотая середина.

– То есть, если я правильно понимаю, в случае, когда кто–то из членов японской семьи обращается в Православие, остальные реагируют нейтрально и не бывает разрыва, конфликта?
В.И. – Я думаю, что бывают, видимо, и такие ситуации. Но, насколько мы были знакомы с православными японцами, все – таки это, как правило, члены одной семьи. То есть семья целиком ходит в церковь, начиная от самых старших – бабушек, дедушек, и все поколения и ответвления. Хотя были случаи, когда нам говорили пожилые японцы, что их сын, к сожалению совершенно не проявляет интереса к Церкви, живет совершенно другой жизнью.
Я думаю, как и в любом другом человеческом обществе, в таком случае возможны конфликты внутренние, вплоть до непризнания или восприятия этого как какого-то чудачества, странности…

– У нас в храме есть одна православная японка, но она обратилась в Православие, учась в России. И у нее, насколько я понимаю, не возникает конфликтов в семье, которая настроена христиански, но не очень глубоко, в таком протестантском духе. Они ее не отвергают…
Святитель Николай был первым святым в Японской Православной Церкви. Были ли другие люди, которые причислены к лику святых?
Т.Г. – Вы знаете, из святых Японская Православная Церковь сама не дала тех японцев, которые были бы прославлены церковью. Святыми в Японской церкви почитаются святитель Николай Японский и священномученник Андроник Пермский, потому что он два раза служил в Японской Православной Церкви и менее года был Епископом Киотостским. Но дело в том, что у него было слабое здоровье, и он не мог перенести этого климата тяжелого, был вынужден вернуться на родину. Тем не менее, его икона, написанная у нас нашей русской иконописецей, находится в Киото, в храме Благовещения Пресвятой Богородицы. Это было очень радостно, встретить там эту икону.
Я думаю, что благочестивых японцев было много и у Господа есть непрославленные японские святые.

– А были ли обретены мощи святителя Николая Японского? И какова участь Собора Воскресения Христова в Токио?
В.И. – Где–то два-три года назад был проведен капитальный ремонт Собора, он был антисейсмически укреплен – для противостояния землетрясениям, обновлен внутри. И сейчас выглядит очень красиво и действует, службы там идут регулярно.
А святитель Николай Японский покоится на японском Токийском кладбище Янако, в могиле. Не так давно, в 2000 году, несколько частиц его мощей были все–таки взяты. Они в Кафедральном Соборе есть, в Хакодато есть частицы его мощей на иконах.

– Как я понял священники в Японской Православной Церкви исключительно японцы, русских сейчас нет?
Т.Г. – Там есть сейчас один русский священник, который женат на православной японке.

– Скажите, а что такое хорошая японская семья? Крепкие ли у японцев семьи? Сколько детей бывает обычно в японской семье? Работает ли женщина?
Т.Г. – Вообще, традиционно, семья – это первостатейная ценность японской жизни. То есть все устроено для того, что бы семья была крепким институтом. Традиционно, женщины не работали, во всяком случае, тогда, когда они воспитывали детей. Но, в настоящее время наблюдается эрозия этого уклада и в Японии тоже, хотя вне брака рожденных детей по – прежнему мало, по сравнению, например с Америкой. В Америке где-то 55%, в Японии 25%. Сейчас в Японии проблема, что молодые не хотят, не только рожать, а вообще женщины не хотят выходить замуж, а мужчины жениться. Они хотят развлекаться. И если дальше так пойдет дело, то к 2007 году японское население начнет сокращаться.
Старение общества происходит буквально на глазах, что пенсионеров уже одна треть…
В.И. – Продолжительность жизни одна из самых высоких в мире у японцев, пожилых становится все больше и больше, а детей все меньше. Сейчас у них в среднем 1,25 ребенка на семью, хотя внешне, когда гуляешь где-то в парке, видишь семьи, в которых 2-3 человека обязательно.

– А про православные японские семьи вы можете что – то сказать?
Т.Г. – Они удивительно крепкие и у них влияние Православия в этом отношении очень положительное…. Вот, например, в нашем приходе в Саппоро было десять братьев и сестер от 90 лет и до 75. А вообще их было тринадцать, и дедушка их был священником. В этом смысле, конечно, японская православная семья – это пример для подражания.

– То есть, если там что-то и сохраняет семьи, то это во многом Православие, хотя оно не так распространено.
В.И. – Да, к сожалению, это такая маленькая песчинка в японском социальном море.
Т.Г. – Митрополит Сергий говорил, что это ложечка соли, которая дает вкус пище, что пуд соли очищает пищу, а вот ложечка дает вкус.

– Скажите, а что современные японцы думают о загробной жизни?
Т.Г. – У них есть понятия о загробной жизни. В синтоизме есть поминальные службы, которые направлены на то, что бы, как они считают, округлить дух ушедшего человека, чтобы он стал совсем круглым и слился со всеми остальными японцами во что-то общее. Есть определенные даты, когда совершаются особые поминальные службы.
В.И. – И по буддистским поверьям, души умерших продолжают существовать где-то там, в ином мире. У них есть специальный праздник в августе – Обон, когда по их понятиям, души умерших возвращаются к своим родным очагам. В это время все японцы, где бы они не находились, стремятся приехать именно к своим родным очагам, что бы провести это время вместе с душами их ушедших родственников. Поэтому, в это время вся Япония передвигается во всех направлениях.

– А вообще японцы любят путешествовать?
В.И. – Очень. Они много путешествуют и по своей стране, и очень много за рубеж ездят. В том числе, православные приезжают к нам в Россию.

– Да, интересно. И хочется пожелать японцам, которые так любят все досконально изучать, чтобы они почувствовали русскую культуру, приезжая к нам. И, в добром таком смысле, «заболели» ею. Я думаю, это даст им хорошие плоды.
В.И. – В любом случае, они с большой теплотой и вниманием относятся к нашей русской культуре, к традициям, а к православной культуре – тем более.

См. также интервью Василия Ивановича и Татьяны Георгиевны журналу «Нескучный сад»