«Я была бы рада, если бы Бог был, но знала, что Его нет»

От редакции: этот текст, появление которого на нашем сайте может вызвать недоумение, очень важен для нас. Потому что в жизни христианина может случиться всякое – вспомним апостола Петра. Потому что, если «всякое» случилось (как с автором этого текста), – хочется понять, какие чувства поднимаются в душе человека, этот текст читающего: страх, растерянность, сочувствие, размышление, что-то еще?

Миссионерство в духе: «я начальник – ты дурак» не работает

– Как-то раз в соцсетях я наткнулась на пассаж: «В отношении нового атеиста трудно сказать, на чем, кроме его “я”, сфокусировано его мировоззрение». Что меня раздражает в дискуссии между верующими и атеистами – каждая сторона пытается выставить сторонников другой системы ценностей дураками.

Атеисты частенько обвиняют людей религиозных в интеллектуальной несостоятельности. Верующие обычно действуют иначе: они делают разной степени толщины намеки на то, что атеисты – это ущербные, достойные разве что жалости люди, не способные увидеть полноту картины мира.

Я не агностик, не ищущая, не сомневающаяся – я атеистка, но с мощным религиозным бэкграундом.

Я считаю, что единственное, в чем могут отказать мне верующие, – в праве на спасение и жизни будущего века, так как от этого права я добровольно отказалась – точнее, вышла за территорию его юрисдикции.

В моей системе координат нет никакого спасения и жизни после смерти.

При этом я не думаю, что у воцерковленных людей есть моральное право считать, что я бездуховна (духовность не равна религиозности), ограниченна, отрезана от истории и культуры, а также мира природы.

Особенно странно, когда те, кто произносят такие слова, считают себя миссионерами. Миссионерство с позиции «Я начальник, ты дурак» не сработает никогда.

Деда Мороза не существует

У меня был опыт религиозной жизни. К вере я пришла осознанно в 20 с небольшим, хотя у меня было церковное детство – папа пел в хоре, а мама водила меня в храм раз в неделю. Была воскресная школа и пожилой, очень добрый священник, про которого мама говорила: «Отец N –  наш духовник».

В подростковом возрасте я перестала ходить в церковь. Мне сложно вспомнить, какие у меня тогда были религиозные взгляды – скорее всего, это было что-то вроде «веры в душе». Мои родители тогда не сильно противились этому. Мама философски сказала, что «это все элемент пути», для папы никогда не было важно, хожу ли я в церковь, лишь бы я не отказывалась от идеи Бога как таковой.

Когда я пришла в церковь заново, во времена неофитства я была весьма скрупулезной и соблюдала все внешние правила (многодневные и однодневные посты, вечернее и утреннее правило по молитвослову, службы по субботам и воскресеньям).

Нельзя сказать, что я пала жертвой формализма, у меня были глубокие и искренние переживания, и до сих пор тема веры –  важная и болезненная для меня тема.

У меня нет никакого драматического рассказа о том, как я перестала быть верующей. Это весьма скучная и абсолютно умозрительная история, сильно растянутая во времени. Меня никто не выгонял из храма, не давил бременами неудобоносимыми, в моей жизни не было никаких судьбоносных случаев, открывших мне глаза, или обиды на Бога.

Да, я, конечно, сталкивалась в стенах храма с тем, с чем предпочла бы не сталкиваться, но это не отвратило меня от веры, хотя запомнилось надолго. Я, например, до сих пор злюсь, когда вспоминаю об одном священнике.

Не хочется никого смущать, поэтому если вам горько читать о некрасивых поступках духовенства, просто пролистните следующие три абзаца.

Как-то раз настоятель одного храма читал проповедь о любви и милосердии – в тот день это было особенно проникновенно, со слезами на глазах. И какой-то мужчина (не скажу точно, но было похоже, что у него ментальные нарушения) выкрикнул: «Правильно, поп!»

Настоятель замолчал, выдержал паузу, потом продолжил. Минуты через две снова: раздалось: «Правильно, поп!» Сразу после этого к мужчине подошли два алтарника, заткнули ему рот – это не фигура речи, ему физически закрыли рот плотно прижатой ладонью, и вывели, мычащего и брыкающегося, из храма.

Никакого промежуточного этапа («Пожалуйста, не шумите, не могли бы вы выйти на улицу») не было. Ему заткнули рот и вывели из храма. Священник подождал, когда алтарники закончат выпихивать мужчину на улицу, и все так же умильно, со слезами на глазах, продолжил говорить о милосердии и любви.

Тем не менее я тогда хорошо знала, что «Церковь не собрание святых, а собрание кающихся грешников». Некрасивые поступки знакомых священников не отвратили меня от Церкви.

Я точно знала, что даже если все прогнило, то  Церковь оправдывает свое существование незримым присутствием Христа.

Но со временем я поняла, что Христа нет. Это был длительный чисто логический процесс – единственное чувство, которое я испытывала при этом, было горем.

Я была бы рада, если бы Бог был, но знала, что Его нет.

Это не ощущение богооставленности, не «молитва, которая не доходит до неба» – это слезы ребенка, который узнал, что Деда Мороза не существует. И плачь или не плачь, он не появится.

Древние боги и благодать

Я даже точно не помню, с чего началось мое движение к атеизму. Одно время мы с подругой активно читали православных эволюционистов – нам было важно примирить науку с религией. Может быть, тут было самое начало долгого пути.

Дело не в том, что «какой кошмар, мы произошли от обезьяны, а я-то думала» (кстати, не от обезьяны, от общего предка).

Я поняла, что любую неувязку теологи легко и непринужденно объясняют тем, что «это аллегория, не надо воспринимать все буквально».

И этот шаблон я стала замечать все чаще – не только в том, что  касается пресловутой теории эволюции. Если где-то была несостыковка, это легко объяснялось «аллегорией». А если не аллегорией – то тем, что Бог открывается человеку постепенно, в тех категориях, которые он может понять и осмыслить, отсюда – откровенные «глупости» в священных текстах, которые, конечно же, не глупости, а божественные откровения в той мере и степени, в какой человек может их вместить.

Еще помню, меня подкосило, что жертва невиновного во имя искупления чужих грехов была в древних религиях задолго до христианства. Можно было объяснить это постепенным движением неразумного человечества к пониманию истинного Бога. Можно, но зачем? Если что-то можно объяснить меньшим количеством сущностей, значит, так и нужно сделать. Впрочем то, о чем я сейчас говорю – это все еще начало пути, и для себя я все еще объясняла себе это именно так.

Однажды я прочитала книгу Френсиса Коллинза, руководителя проекта по расшифровке генома человека и преданного члена Церкви. «Нам не нужен бог пробелов», – написал Коллинз.

Бог пробелов – это такой атрибут мифического сознания. У нас есть дырка вместо понимания того, откуда берется молния? Давайте поставим туда Зевса!

Так вот, Коллинз сказал, что не надо заполнять Богом пробелы, которые заполнятся без Него, иначе неминуемо сядешь в лужу – и по мере развития науки и технологий эта лужа будет становиться все глубже. Эта позиция хорошо сопрягается со словами того же Льюиса (Коллинз любил его книги), писавшего о том, что архитектор не живёт в построенном им доме.

Наверное, у человечества в свое время был пробел в нравственности, и его занял Христос. Христос гораздо менее уязвим, чем ветхозаветный Бог-Отец. Он ничего не говорил о сотворении и физических законах этого мира, а нравственные законы, предложенные им, вряд ли кто-то решится оспорить.

Ветхозаветный бог, которого пытаются воспринимать всерьез, выглядит довольно нелепо. Да, свидетельства о нем – это важный исторический документ. Но для меня – не более того. Так же, как изучение богов древнего Египта – достойное и интересное занятие, но считать, что Ра действительно существует прямо сейчас – как-то глупо.

Чтобы быть воспринятым всерьез, ветхозаветному богу нужно слишком много костылей: здесь аллегория, и здесь тоже, а тут – бог открылся  в той мере, в которой человек это мог постичь, а вот здесь – свидетельство обычного земного несовершенства автора, ведь не думаем же мы, что боговдохновенные книги писались под прямую диктовку от Всевышнего, раз у нас есть свобода воли.

Можно, конечно, говорить о то, что архитектор не живет в спланированном им доме, что Бог не должен быть богом пробелов, но ведь все это можно объяснить гораздо проще – Бога попросту нет. Все логические аргументы, которые христианство могло мне предложить, были довольно несостоятельны. Был другой аргумент – то, что называется «благодать». Да, я это чувствовала, и мне больно было думать, что это может оказаться ложью. Но и у эмоционального аргумента тоже появился контраргумент.

Как-то раз мне нужно было принять важное решение, и я поехала в Свято-Троицкую Сергиеву лавру – я очень любила Лавру. Я провела там целый день и много молилась. Я была во тьме и мраке, но внезапно все в душе как будто залило светом. Я почувствовала ее – ту самую благодать, изливаемую обильно и щедро. Это было одно из самых ярких и прекрасных моих духовных переживаний. Я точно поняла, какое решение мне нужно принять, и была уверена, что на то есть воля Божья.

Это решение было неверным – абсолютно, кардинально неверным. И я подумала: если это острое чувство благодати не было истинным – то что в моей духовной жизни вообще было истинным?

Можно, конечно, сказать, что я впала в прелесть. Или что решение было верным, просто я только через 20 лет пойму, почему судьба должна была сделать такой виток. Что пути Господни неисповедимы. Что нам не дано понять Божий промысел. А можно просто сказать, что Бога нет, а ощущение благодати – эмоция, никак не связанная с высшими силами. 

Молитва и скандал

Я стараюсь избегать разговоров о своем атеизме с верующими людьми. Все, произошедшее со мной, можно легко подвести под религиозные шаблоны: «блудный сын», «духовный путь, который надо пройти», «бесовские искушения», «у тебя не было истинной встречи со Христом», «ты хочешь, чтобы Бог был, у тебя душа-христианка».

Я не хочу все это слышать.

Я уверена в своем мировоззрении, но объяснять то, что произошло со мной, исключительно через религиозную призму – попросту неумно. Нужна некоторая широта взглядов у собеседника, чтобы я не чувствовала, что говорю со стеной.

Одной из первых о перемене моих взглядов узнала моя воцерковленная подруга. Одной из первых – это значит, только через три месяца после того, как процесс самоопределения окончательно завершился, я сказала ей, что не верю в Бога. Я достаточно замкнутый человек. Если я сталкиваюсь с несчастьем или сильным переживанием, мне нужно закрыться в раковине, побыть наедине с этим процессом, а потом уже выйти наружу и рассказать о том, что случилось.

Меня ждал скандал – настоящий скандал на несколько часов. «Как ты могла мне не сказать? Я же твоя подруга, а ты рассказываешь о таком спустя столько времени! Я общалась с тобой, как с верующим человеком» – возмущалась она, а я не понимала, с какой стати я обязана отчитываться о движениях души.

Мой атеизм стал трагедией для моего отца, и это сильно усложнило мне жизнь. Он не так давно позвонил мне со словами: «Ты все ещё не веришь в Бога? А вот я тебе расскажу, что сегодня со мной произошло!»

Единственная ассоциация, которая у меня появилась при этих словах: «Вы все еще кипятите? Тогда мы идем к вам». Это не работает.

При этом я могу понять их чувства: твой близкий человек ушел от Церкви, он утратил надежду на спасение, нужно срочно что-то делать! Для людей религиозных существует только одна истина, один абсолют. Они не могут принять, что у другого человека есть право считать, что никакого спасения не существует.

Это меня не возмущает – это необходимые атрибуты мышления, без них верующие перестанут быть верующими, я понимаю и уважаю этот взгляд.

Но попытки спасти заблудшую овцу силой, загнать на безопасное место – не работают. Если вы заботитесь о душе вашего близкого – молитесь за него. Это соответствует вашим убеждениям и не испортит отношения с человеком.

Однажды, когда у меня был сложный период, моя подруга сказала: «Я молюсь за тебя». И мне это было приятно, ведь это означало: я думаю о тебе, помню о тебе, забочусь о тебе так, как умею.

Все остальное – разрушительно.

Терпимые атеисты

Сейчас мне кажется, что нерелигиозные люди гораздо терпимее религиозных.

Я вижу, какое огромное количество нападок сыпется на Церковь как на организацию, но, знаю, что даже люди, которые крайне негативно относятся к РПЦ МП, могут терпимо относиться вере конкретного человека.

Моя лучшая подруга после моего расцерковления сказала: «Хорошо, что этот этап закончился, Православие тебе не шло». Но ей никогда не пришло бы и в голову заговорить об этом, когда я была верующей.

Каждый раз, когда я приезжала к ней в гости в другой город, она предварительно спрашивала, что мне сейчас можно есть. Перед своим днём рождения (который всегда выпадает на Великий пост), она уточняла, какие продукты допустимы, и составляла для меня меню.

Как-то раз мы вместе готовили постный торт. За столом в день ее рождения обычно собиралось человек десять, это были довольно разные люди, многие из них не могли похвастаться тактичностью.

Меня спрашивали, почему я ем только определенные продукты, я говорила, что сейчас идет Великий пост, и никто и никогда не сделал ни одного замечания по поводу моей веры. 

Не доказывайте, что нам плохо

К нам с мужем в гости раньше иногда приходила верующая семейная пара – там самая подруга, которая когда-то устроила мне разнос, и ее муж. Сейчас мы перестали общаться по причинам, не связанным ни с чьей верой. Но когда мы дружили, каждая наша встреча неизменно заканчивалась религиозной дискуссией.

Мы с мужем недоумевали, из-за чего это происходит – мы никогда не начинали этот разговор. Зато наши друзья были довольны. Они говорили, что им очень приятно иметь возможность интеллигентно и уважительно дискутировать о религии.

Мой муж после одного такого разговора как-то заметил, что верующим людям необходимо обязательно доказать другим, что они счастливы, а другие несчастны, просто еще не в курсе.

Разговоры о том, что истинная любовь бывает только в браке верующих людей, что только христианские семьи – крепкие, что атеист не может найти в своей жизни подлинного смысла без Бога – это все про то, что мы несчастны, но сами еще не в курсе. Это та самая позиция «Я начальник, ты дурак».

В те годы, когда я верила, я читала очень много христианской литературы разного качества и художественной ценности. И часто наталкивалась на рассказ о том, как люди приходили к вере. Он повторялся почти слово в слово из книги в книгу: «У меня все было, но я чувствовал пустоту в душе, которую ничем не заполнить».

Говорят, у каждого человека в душе дыра размером с Бога. Но дело в том, что когда я была верующим человеком,  я тоже чувствовала эту пустоту.

Я не могу сказать, что у меня есть полноценные ответы о смысле жизни и сущности любви, но это не страшно, ведь и у человечества в целом их нет.

Готовые формы, которые предлагает Христианство, конечно, весьма привлекательны, и я не имею ничего против людей, которые их используют, но хотелось бы найти собственный путь.

Не ответ, а отклик священника Вячеслава Перевезенцева, читайте здесь