1 января 2025 года в России стартовала постпенитенциарная пробация заключенных. Закон «О пробации в РФ» президент Путин подписал еще в 2023 году.
Что такое пробация, и какой она бывает
Пробация – это комплекс мер поддержки для лиц, которые отбывают наказание или уже освободились из мест лишения свободы, оказались в трудной жизненной ситуации. Пробация направлена на ресоциализацию, социальную адаптацию и социальную реабилитацию таких лиц, а также на защиту их прав и законных интересов.
Существует три вида пробаций: исполнительная, пенитенциарная и постпенитенциарная.
Исполнительная означает помощь в тяжелой жизненной ситуации, приговоренным к наказанию, не связанному с изоляцией от общества. К этой категории относятся освобожденные условно-досрочно, условно осужденные, а также приговоренные к штрафам или к обязательным работам. Также она применяется к осужденным, которым неотбытая часть заключения заменена более мягким видом.
Пенитенциарная пробация касается лиц, которым суд назначил принудительные работы или лишение свободы, в том числе при подготовке к освобождению.
А вот постпенитенциарную пробацию должны применять к освобождающимся осужденным. Но только добровольно и по их собственному желанию.
С нынешнего года тем, кто освобождается из мест заключения, обязаны оказывать помощь в трудоустройстве, медицинском обеспечении, поиске жилья, восстановлении утраченных связей с родственниками, а также в оформлении документов и прав на имущество. Делать это должны профильные НКО при содействии и поддержке государства.
Подготовка к пробации начинается в исправительных учреждениях: заключенным объясняют, что это такое, зачем это нужно, и предлагают заранее написать заявление о том, что они нуждаются в помощи. По новому закону, получить ее можно в течение полугода после освобождения.
Мы попросили правозащитников оценить, что за девять месяцев сделано в этом плане и чего пока достигнуть не удалось, насколько активно внедряется данная программа в регионах и где конкретно готовят первых квалифицированных специалистов по пробации. Оказалось, что заключенные часто обращаются не только с трудностями на трудоустройство, но и жалуются на проблемы психологического характера, а программа для тех, кто вернулся с СВО, хоть и работает бессрочно, пока смогла помочь лишь очень немногим.
Тревожные расстройства и депрессия
Согласно отчету ФСИН, в прошлом 2024 году подготовку к освобождению прошли более 35 000 человек, находящихся в исправительных учреждениях. С заявлением об оказании содействия в рамках пробации обратились свыше 21 000 человек, почти 19 000 из них в дальнейшем была оказана индивидуальная поддержка. Чаще всего освободившиеся нуждались в получении документов, трудоустройстве, консультациях по социальным и правовым вопросам, а также в психологической помощи.
«Несмотря на опасения, что ничего не получится, за этот год пробация распространилась практически на все регионы России, – комментирует правозащитница Ева Меркачева, член Совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека. – При этом заключенные, у которых срок полностью вышел, иногда не обращаются за такой помощью, потому что просто не знают об этом. Подобное зачастую встречается у тех, кто отбывал наказание в одном регионе, а проживает в другом».
Правозащитница перечисляет основные проблемы, с которыми приходят освободившиеся граждане.
«Это страх перед неопределенным будущим, тревожные расстройства, боязнь трудоустройства и восстановления социальных навыков, есть такие, кто вообще потерял смысл жизни. При этом нередко бывшие заключенные проявляют агрессию, в том числе к собственным близким и семье, – перечисляет Меркачева. – Депрессивные состояния у поднадзорных лиц включают когнитивные нарушения, снижение концентрации внимания, ригидность мышления. Особую значимость приобретает постпенитенциарная дезадаптация, усугубляющая апатию, что существенно осложняет процесс ресоциализации».
Эксперт подчеркивает, что одни из самых сложных задач, нуждающихся в разрешении, – это наркотическая и алкогольная зависимость освобождающихся осужденных. «Многих именно зависимость привела за решетку, но они выходят на свободу, и первое, что делают, – ищут, где выпить или уколоться. И хорошо бы, если бы в центрах пробации были специалисты, работающие именно в этом направлении. Так как государственные клиники по реабилитации, к сожалению, переполнены, и попасть туда, особенно бывшему заключенному, крайне сложно», – говорит Меркачева.
«Ситуация у меня тяжелая»
В сфере пробации встречаются и удачные кейсы, но они во многом зависят от активности самого бывшего заключенного, его желания устроить свою жизнь после освобождения. Ведь по закону пробация – дело сугубо добровольное.
Еще до запуска постпенитенциарной пробации Ева Меркачева писала об одном из бывших заключенных, которому она помогала. Юрий Антонец освободился после третьей ходки осенью 2023 года. Инвалид, с палочкой, с калоприемником, в памперсах, с разрушенной печенью.
«У Юрия не было ни жилья, ни работы. Одна только пенсия по инвалидности. Из-за пятилетней отсидки мужчина потерял все социальные связи, – вспоминает Меркачева. – Средства на покупку лекарств, которые ему выписали медики в гражданской больнице, собирал, что называется, с миру по нитке. Обращался во все инстанции с просьбой о помощи».
Ева говорит, что попыталась его трудоустроить. «Но кому нужен бывший уголовник с проблемами по здоровью? Вдобавок в биографии Юрия только тюремные университеты и соответствующие навыки. Таких берут разве что в разнорабочие, но точно не с его здоровьем».
«Ситуация у меня действительно тяжелая, – присылал он ей, как журналистке, очередное послание. – Если реально смотреть на вещи, я бомж и обуза для окружающих. С каждым годом мое здоровье становится только хуже».
Вариантов оптимистичного развития такой ситуации было немного, честно признается правозащитница. «Тем не менее он выправился, живет сейчас в ПНИ. Очень активный, инициативный, постоянно шлет мне сообщения, собирается даже открыть фонд поддержки бывших заключенных, спрашивает у меня совета. Видно, что человек горит идеей и ему не все равно», –рассказывает Меркачева.
Сюзанна Кирильчук, руководитель Межрегионального благотворительного фонда помощи заключенным и автор программы «Новая жизнь» в помощь сотрудникам реабилитационных центров для лиц, готовящихся к освобождению или отбывших установленный срок наказания, поддержкой бывших заключенных занимается не первый год. Она вспоминает о позитивном примере молодой женщины, которая после освобождения прошла курсы компьютерной грамотности, затем груминга и флористики, в итоге открыла цветочный салон.
Другая заключенная, отбывшая наказание шесть лет, за это время получила восемь профессий и с помощью их фонда успешно устроилась секретарем в организацию. «Главное – захотеть, при этом ни в коем случае не следует опекать освободившихся чрезмерно, необходимо, чтобы они сами также проявляли инициативу помочь себе», – комментирует Кирильчук.
Финансирования нет
«Несмотря на то, что закон вступил в силу, финансирование НКО в сфере пробации осуществляется в основном через гранты. Субсидий от государства нам не поступает, – сетует Сюзанна Кирильчук. – Ответственность за организацию пробации и все денежные издержки лежит только на региональных властях, так как единой федеральной программы и четких инструкций для НКО, что делать, увы, до сих пор не существует».
Она считает, что в ближайшем будущем все же должны появиться общие рекомендации и форматы, как осуществлять процесс пробации. А пока на местах неравнодушные правозащитники самостоятельно ищут и находят какие-то решения, передают свой опыт коллегам.
На специалистов по пробации будут учить
Большинство правозащитников, даже юристы по профессии, в вопросах пробации все же самоучки. До недавнего времени в России просто не существовало дипломированных специалистов этого профиля. Теперь эту профессию получают курсанты Вологодского института права и экономики Федеральной службы исполнения наказаний. Сначала будущих юристов обучали по программе переподготовки «Исполнение функций пробации в учреждениях уголовно-исполнительной системы Российской Федерации». А специалистов с высшим образованием в области пробации будут выпускать через три года. Их профессиональная подготовка позволит разрабатывать и реализовать программы, направленные на содействие в решении социальных проблем осужденных, в том числе с привлечением профильных НКО.
Как говорят преподаватели, учиться довольно нелегко, ведь в процессе будущим правоведам нужно пересмотреть свой профессиональный строгий взгляд: разглядеть в будущем подопечном не только нарушителя закона, поведение которого следует отслеживать и контролировать, но и оступившегося человека, нуждающегося в помощи.
На занятиях курсантам приходится разбирать самые разные ситуации, которые могут встретиться и в реальной жизни, выстраивать индивидуальные программы содействия не только с бывшими осужденными, но и с правозащитниками и социальными работниками. Сама профессия требует в целом глубокого знания человеческой психологии.
А в Вологодской области институт пробации уже доказал свою востребованность, ежеквартально помощь здесь по статистике получают свыше 20 бывших осужденных, к сотрудничеству удалось привлечь более шестидесяти организаций. Самих же курсантов подготавливают к самому главному результату: добиваться того, чтобы их добросовестный труд сотворил из потенциального преступника полноценного члена общества.
Вот уже семь лет в далеком Ханты-Мансийске существует АНО ЦСП «Шаг вперед», его можно назвать первым центром пробации в России. Возглавляет организацию Наталья Прокошева.
В 2018 году правозащитникам выделили в аренду два вагончика с мебелью и двухъярусными кроватями, рассчитанными на 16 койко-мест. За год работы через эти вагончики прошли 52 подопечных. Самый первый президентский грант потратили на предметы первой необходимости: полотенца, носки, трусы, бытовые мелочи. Но основное – это смартфоны и карты горожанина для оплаты проезда в общественном транспорте. «Смартфон позволял бывшему осужденному зарегистрироваться на сайте государственных услуг, получить возможности для трудоустройства, оформить меры поддержки. А карта горожанина помогала передвигаться по инстанциям», – рассказывает Наталья Прокошева.
Люди к ним приходили разные. Были те, кто уже через месяц-два самостоятельно устраивался на работу и съезжал на съемное жилье, но некоторых приходилось буквально водить за ручку по инстанциям. В 2020 году Прокошевой предоставили помещение площадью уже 406 квадратных метров, где расположилась ночлежка на 30 койко-мест и центр постпенитенциарной пробации.
Со временем появился и свой круг работодателей, готовых трудоустроить бывших заключенных. Сначала на ханты-мансийских правозащитников смотрели как на блаженных, но сейчас все больше обращаются к ним за советами, так как они в этом деле выступили настоящими первопроходцами.
Процесс возвращения занимает в среднем 3–6 месяцев
Вот уже несколько лет как в Челябинске действует Социальное бюро для комплексной поддержки освободившихся, объединяющее несколько НКО и благотворительных фондов и предоставляющее бывшим осужденным одновременно медицинскую, психологическую, правовую и социальную помощь.
«Наш центр социальной помощи начал работу тоже еще до принятия закона о пробации, – рассказывает Алексей Танин, генеральный директор БФ «Источник надежды». – Сложностей много. Трудоустройство бывших заключенных осложнено отказами работодателей, особенно если те сидели по наркотическим статьям. Также с трудностями в восстановлении родительских прав сталкиваются освободившиеся женщины, дети которых находятся в детских домах, у родственников или в приемных семьях. Процесс возвращения занимает в среднем 3–6 месяцев, но требует серьезных изменений поведения матери и ее отношения к своим обязанностям».
Челябинцы отмечают, что фактическая явка в их центр все же немного ниже заявленной ранее в исправительных колониях. «Поэтому, на мой взгляд, необходимо улучшить ознакомление осужденных с законом о пробации через их анкетирование еще до освобождения», – полагает Алексей Танин.
Пока только 50 человек, вернувшись с СВО, прошли пробацию
Особая категория бывших заключенных – помилованные президентом в результате участия в СВО. Многие из них возвращаются в никуда, и им тоже требуется помощь, прежде всего в поиске работы и жилья, а также содействие в том, как жить на воле. Ведь многие провели за решеткой не один год, а участие в боевых действиях не делает из них автоматически законопослушных граждан.
В августе произошли изменения законодательных положений, касающихся ресоциализации, социальной адаптации и социальной реабилитации лиц, в отношении которых применяется пробация. Согласно этим изменениям, у осужденных, поступающих на военную службу в Вооруженные силы РФ по контракту, появляется право на оказание содействия в ресоциализации, социальной адаптации и социальной реабилитации по индивидуальной программе. Срок может быть продлен, в отличие от обычных заключенных, которым на пробацию отводится всего полгода.
Однако здесь тоже есть свои сложности. Первое – это добровольность получения, а второе – это то, что касается она только категории осужденных. В отношении лиц, находящихся под следствием или на стадии судебного рассмотрения, которые заключают контракт на военную службу, данная мера не распространяется.
«Безусловно важный шаг государства по созданию системы поддержки для лиц, преступивших закон, – считает правозащитник Матвей Гончаров из Фонда поддержки пострадавших от преступлений. – Проблема лишь в том, что только сам бывший осужденный вправе решить, нужна ему эта помощь или нет».
И это камень преткновения всего закона о пробации. Официальной статистики рецидивов у вернувшихся с фронта судимых контрактников нет, но только по самым скромным подсчетам и открытым публикациям в СМИ становится понятно, что речь идет как минимум о нескольких сотнях повторных преступлений этой категории лиц.
Хотя по информации начальника управления ФСИН России Елены Коробковой, озвученной в мае 2025 года, пока лишь порядка 60 бывших осужденных, вернувшихся с СВО и состоящих на учете уголовно-исполнительных инспекций, обратились за содействием в рамках пробации. Около 50 обратившимся помощь была оказана. Также Елена Коробкова отметила, что из 80 членов семей участников СВО, обратившихся за помощью, поддержку получили свыше 70.
«Оценить, много это или мало, невозможно, так как актуальные данные о количестве лиц, освобождаемых из мест лишения свободы, отсутствуют», – комментирует Гончаров.
Как сотрудники ФСИН, так и многие правозащитники полагают, что какой-то контроль за такими людьми все равно необходим. Вот только как облечь его в юридически грамотную и приемлемую для бывших осужденных форму? Некоторые предлагают сделать пробацию обязательной, другие считают, что это подорвет и без того робкое доверие к ней.
Проблема в том, что у самих осужденных все еще существует определенный скептицизм по отношению к структурам, осуществляющим любой контроль за ними, даже если те искренне желают помочь. Им просто не доверяют. Понятно, что вышедший на свободу человек как можно скорее захочет избавиться от любой опеки вне зависимости от того, нужна она ему на самом деле или нет.
Хотя в конечном итоге эффективность проекта пробации должна быть оценена по единственному и вполне объективному показателю – снижению рецидива преступности в стране.
