Взгляд

Давно хотел озвучить эту историю, да как-то всё «руки не доходили». А тут прочитал рассказ, где упоминается старец Паисий Святогорец, и сразу нахлынули воспоминания, так что решил не откладывать на завтра «то, что нужно было сделать позавчера».

Несколько лет назад довелось мне побывать в Греции. И вот оказался я в Церковной лавке… Ну, тут волей-неволей придётся отвлечься, потому что Церковная лавка в Греции – это совсем не то, что мы себе представляем. А именно – в Греции совершенно отсутствует торговля в храме и даже при храме. Например, когда в Фессалониках я пытался найти икону святителя Григория Паламы, чтобы приложить её к мощам, мне пришлось обегать несколько кварталов по таким вот «Церковным лавкам», прежде чем я нашёл, что искал. Впрочем, в самом храме имелась целая стопка маленьких иконок Святителя, из которой можно было взять себе сколько нужно, причём совершенно бесплатно. Но большую икону купить было решительно негде… Даже свечи в храмах не продают в Греции. Они лежат на лотках в притворе. Ценники, правда, есть и рядом стоят кружки вроде наших, но это, как объяснили мне сами греки – «по мере возможности».

Словом, Церковные лавки в Греции отделены от церкви 🙂 Хорошо это или плохо – судите сами. Впрочем, речь сейчас не о том.

Итак, в небольшом, но славном греческом городке я оказался в Церковной лавке. О, какая это тонкая пытка – бродить среди стеллажей с рядами прекрасно изданных фолиантов, брать их трепетно в руки, чувствовать волшебный запах типографской краски, пролистывать с приятным шуршаньем страницы и… ставить книги на место, потому, что ты не понимаешь в них ни строчки! Вот таким утончённым самоистязанием я занимался, когда звякнул колокольчик на входе и в лавку заглянул по-свойски с улицы грек – знакомый хозяина лавки. Мой добрый гид, монах Серафим, поспешил представить меня как «паломника из России», и грек действительно был тронут, вполне искренне и доброжелательно улыбался, тряс руку, что-то говорил на своём «тарабарском»… Греки вообще, я заметил, зачастую, как будто не хотят признавать, что ты не знаешь их языка и уверенно продолжают беседу, требуя ещё и ответов на свои непонятные вопросы. Но этот грек не был чересчур экспансивным, так – порадовался с нами за компанию обо всём и сразу, перекинулся парой фраз с хозяином и, попрощавшись, отправился по своим делам.

– Знаешь, кто это был? – загадочно начал отец Серафим, хотя заранее знал ответ.

– Нет. А кто это?

– Это человек, которого отец Паисий обратил одним взглядом.

Тут мне настало время удивиться.

– Одним взглядом? Это как же?..

– Ну как… Жил себе человек бестолково, православным был только так – «по крещению», гулял, пил, куролесил напропалую и всё ему ни по чём было. Жена и плакала, и ругалась, и уговаривала его, и о детях просила подумать – ничего не помогало. Пропадал человек и всё.

После очередного загула стала она его умолять отправиться с паломниками на Святую Гору. А от нашего городка Святая Гора совсем не далеко – километрах в восьмидесяти, не больше. И человек этот уж кое-как, скрепя сердце, скорее «чтобы жена отделалась», чем от полноты раскаяния, отправился в эту поездку.

– И вот, – это он уже потом мне рассказывал, – хожу я по Афону как неприкаянный с тяжёлым сердцем, сердитый непонятно на кого и за что, и всё мне здесь скучно, невмоготу, тоскливо – нет сил, только и думаю, чтобы поскорее эта «тягомотина» закончилась. Ни храмы, ни службы церковные не трогают. И вот, уже перед самым возвращением на пристань, взбрело вдруг нашим паломникам в голову посетить «какого-то ещё» отца Паисия. Ну, я чуть не взвыл от досады, но делать нечего – поплёлся вместе со всеми козьими тропами в какую-то дальнюю келью, проклиная тот день, когда я согласился на эту паломническую повинность. Ну что, пришли к хибарке убогой, вышел к паломникам старчик – монах: седенький такой, смиренный, одет простенько, чтобы не сказать худо, – ну, они его окружили радостно, галдят, что-то выспрашивают, а я думаю: «Вот и хорошо, вот и общайтесь себе на здоровье, а я тут в сторонке пока постою, покурю». И действительно, достал сигарету, закурил с удовольствием, да и жду себе, когда это «мероприятие» благочестивое закончится и можно будет отправиться спокойно домой.

Но в какой-то момент отец Паисий точно забыл обо всех, поднял глаза, и посмотрел мне прямо в глаза… И с такой болью, с такой беспредельной, глубочайшей любовью он посмотрел, что я вдруг, понимаешь, так ясно-ясно, до озарения осознал какая же я всё-таки сволочь! Вот как будто увидел живого Христа, и понял, что Он обо мне всегда помнил… и ждал… И так мне стало горько за всё, что я натворил в своей жизни беспутной – словами не объяснить!.. Точно прорвалось что-то в сердце…

А через три часа мы уже плыли на пароме в сторону Уранополиса и я всё вспоминал, думал… не мог не думать о том, что произошло.

Об одном только жалею и буду жалеть всегда, что так и не решился тогда подойти к старчику, не взял у него благословения… а больше я его уже и не видел никогда. Вот только жить по-прежнему я уже не смог после этого взгляда… Понимаешь – вернулись мы домой, и друзья всё те же, и места злачные и подружки… а вот противно мне стало и всё. Стал больше внимание семье уделять, детям… в храм ходить, поисповедовался по-настоящему, честно впервые за несколько лет…

Вот так всю мою жизнь перевернул одним взглядом отец Паисий. Царство ему Небесное! Всегда дома перед фотографией его как перед иконой молюсь, и верю, что он действительно ходатайствует за нас, бестолковых, пред Богом.

Иерей Дмитрий ШИШКИН