О том, как обстоят дела с защитой детей в Москве, корреспондент "Власти" Олеся Герасименко расспросила ответственного секретаря столичной комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав Юрия Котова.
-Почему в последнее время так плотно взялись за "детский вопрос"?
-В 2007-м, в год ребенка, над ним работали по всей России. В Москве тоже появилось много нормативов, которые направлены на улучшение положения детей в городе. Мы же подписали соглашение с ЮНИСЕФ, так что все это проходит в рамках политики города. В 2008 году правительство Москвы, Мосгорсуд, ГУВД и УФСИН подписали четырехстороннее соглашение по поводу сопровождения подростков в уголовных делах. Координатор этих вопросов от правительства Москвы – департамент семейной политики.
-Это и есть ювенальщики? Чем они занимаются?
-Скажу сразу, а то все путают: ювенальная юстиция – это только сопровождение подростка, нарушившего закон. И ничего больше. Работа с неблагополучными семьями, профилактика социально опасных положений – это дело органов опеки. А все, чего в ювенальщиках боятся,- все не так. Все хорошо на самом деле. В Москве ювенальщики – это сотрудники государственного центра "Дети улиц", учреждения департамента семейной политики города. Создан центр был в 2009 году. Основная задача ювенального работника – выявить социальное окружение нарушившего закон подростка, чтобы можно было подготовить в суд полную характеристику его личности, рассказать, какой он и почему мог совершить то, в чем его обвиняют.
-Почему для этого нужен новый институт, новая организация?
-Опека характеризующий материал собирает плохо, поэтому ювенальный работник необходим. Но, по моему мнению, главную роль здесь должен играть не суд, а именно сотрудник социального сопровождения. А то, например, в Ростове-на-Дону главенствующую роль занял суд – не имея на то права, честно говоря. Просто там председатель областного суда пользуется большим авторитетом в регионе, поэтому и глава администрации, и начальник милиции – все идут ему навстречу. Там они ввели в штат помощником судьи ювенального работника. Я считаю, что это неправильно. В Москве этого нет и не будет, потому что как работник суда может объективно представлять в суде же характеристику подсудимого? К тому же, ювенальный сотрудник здесь подменяет собой следствие. Ну а после приговора как он будет помогать семье неблагополучной или в школе этому подростку отстающему? Никак по большому счету.
-И часто родители соглашаются принимать в процесс ювенальщиков?
-Они бы соглашались чаще, если бы следователи доводили до них информацию. Пример: 17-летний парень взял из магазина джинсы. Положительно характеризуется, раньше не сидел. Следователь через назначенного адвоката передает: я могу договориться с судьей о прекращении уголовного дела в связи с применением средств воспитательного воздействия – предупреждения – за такую-то сумму. Но он уже совершеннолетний, к нему по закону нельзя применить меру предупреждения. То есть это явно взятка, где еще и судья замешан. Я родителям предложил обратиться в центр "Дети улиц", но они отказались, сказали, что им легче заплатить. Так что следователям сторонний человек в процессе нужен мало. На уровне судов дела обстоят лучше, ювенальщиков в процесс берут охотнее. К тому же сейчас у нас есть постановление Верховного суда о воспитательной работе над детьми. Вот суды и УФСИН по Москве теперь присылают мне копии всех приговоров, а комиссии по делам несовершеннолетних знают, в каком районе сколько живет условно осужденных подростков, тех, за которыми надо следить. Ведь самое главное – это сопровождение после приговора.
-Комиссии по делам несовершеннолетних занимаются всеми досудебными делами?
-Да. Правительственную комиссию по делам несовершеннолетних сейчас возглавляет Рашид Нургалиев. Раньше ее возглавлял один из заместителей председателя правительства России, последней была Валентина Матвиенко. Сейчас вроде бы собираются вернуть под Александра Жукова, ну так и должно быть. Правительственной комиссии подчиняется городская. В Москве помимо городской межведомственной есть еще десять окружных и районные комиссии.
-Кто заседает в городской комиссии?
-В старом составе комиссии были представители Минобразования, здравоохранения и соцзащиты, милиции, замглавы департамента жилищной политики, сотрудники комитета по рекламе и СМИ. Они решают вопросы, связанные с информацией, наносящей нравственный вред здоровью ребенка. С этого года к ним добавились сотрудники ФСИН, Роспотребнадзора и МЧС, потому что комиссия должна курировать все вопросы, связанные с условиями питания, содержания, воспитания, обучения. Когда в интернатах и лагерях происходят ЧП, это тоже вина комиссии, потому что она должна проверять условия содержания и воспитания всех детей, не только сложных подростков.
-В регламенте московской комиссии сказано, что медики, воспитатели и учителя должны сообщать о случаях избиения ребенка.
-Действительно, по этому регламенту с 1 января 2011 года ко мне и во все районные комиссии должна поступать информация о жестоком обращении с детьми. Раньше как было: приходит ребенок избитый в детсад, а оттуда никуда не сообщают. А сейчас, вот, например, на днях к врачам пришел 12-летний подросток в сопровождении отца – поссорился с матерью, ушибы верхних конечностей. Или вот свежий факс пришел из травмпункта – избит матерью-наркоманкой дома (значит, она стоит на учете). Вообще все учреждения здравоохранения (травмпункты, поликлиники, больницы) с 1 января сообщают о таких фактах не только в "02", но и нам, в районную комиссию и в управление по опеке департамента семейной политики.
Когда уполномоченным по правам ребенка в Москве был Алексей Головань, он все время говорил: у нас слишком много лишают родительских прав, около 2,5 тыс. решений в год. И в 99% случаев решение это было обосновано, потому что ребенок уже находился в социально опасном положении – была угроза жизни и здоровью. Все это из-за того, что органы опеки поздно вмешивались. И с тех пор мы поставили задачу – сократить эту цифру. (В 2010 году суд удовлетворил 1864 иска о лишении родительских прав.- "Власть".) Нужно, чтобы опека вмешивалась на ранних стадиях, нужно не лишать родительских прав, а помочь разрешить ситуацию.
-Один из самых популярных страхов у родителей – что после обнаружения двух синяков к их детям вызовут чиновников и комиссию по делам несовершеннолетних, после чего отберут. Как строится разбирательство и в каких случаях детей могут забрать из семьи?
-Опека идет в дом с участковым. Ни члены комиссии, ни милиция не могут забрать ребенка из дома – это может сделать только опека. Иногда сотрудники милиции превышают свои полномочия и изымают ребенка из семьи, но вообще права на это они не имеют. Это разрешено, только когда есть понятие крайней необходимости – когда нельзя этого не сделать. Например, приезжают ночью по вызову и видят, что папа пьяный с ножом бегает. Естественно, они ребенка заберут. Что касается опеки, то если реальной угрозы жизни ребенка нет, а есть обстоятельства – родители не работают, пьют или он школу прогуливает, то они не могут быть основанием для немедленного отобрания ребенка. Это основание для подготовки материалов на ограничение или лишение родительских прав. Такие материалы готовит или опека, или комиссия, или прокурор, но решает суд. Обычно родителей больше всего волнуют полномочия опеки в том, что касается отбирания ребенка до суда. Они есть, но только когда существует реальная угроза жизни и здоровью. И случаев, когда изымают незаконно до решения суда, немного, они единичные (примеры таких "единичных" случаев см. ниже).
-Скандал в московском Строгино, где в феврале опека забрала младшего сына у многодетной матери-одиночки в ее отсутствие из-за беспорядка в комнате и просроченного кефира в холодильнике, к таким относится?
-В этой истории виноваты все. Это и чрезмерная рьяность образовательного учреждения (пока мать была на работе, проверять коммуналку пошли по инициативе классного руководителя ребенка.- "Власть"). И комиссия по делам несовершеннолетних тоже виновата: вроде увидели признаки – семья малоимущая, мать-одиночка на пяти работах, в квартире грязно – и не пошли смотреть, как у ребенка в школе дела (а учится он хорошо), а присвоили себе полномочия опеки. С моей точки зрения, там нет угрозы здоровью ребенка, а есть основания для работы с семьей.
Если родители считают, что опека и районная комиссия по делам несовершеннолетних превысили свои полномочия, нужно сообщать в городскую комиссию, в орган контроля. А то у меня жалоб на комиссии много, но когда их проверяешь – 90% не подтверждаются. Например, когда опека отправляет разведенных родителей в суд решать, с кем жить ребенку. Супруги недовольны и пишут на опеку жалобу.
-Можете привести примеры изъятия детей из семьи до суда, которые вам кажутся справедливыми, а родителям – нет?
-Ну вот на меня лично была жалоба в правительство от мужчины из Красноярска. Он уже лет восемь как в Москве со своей восьмилетней дочерью живет. Жил по съемным квартирам по два месяца в каждой, девочка из школы в школу прыгала, была неоднократно ситуация, когда она шла из школы и не могла найти свой дом. Ее задерживала милиция и везла домой. В одном из районов ему "не повезло" – он задержался подольше, и специалисты по опеке на него вышли. Пришли и увидели, что в квартире нет мебели вообще, девочка спит у открытого балкона в спальном мешке, а отец мотивирует это тем, что заботится о ее здоровье – закаляет. При этом девочка крайне истощена, медики нашли кучу заболеваний, в том числе бронхит. Вот тогда ребенка отобрали, поместили в приют. А отец стал писать жалобы везде, чтобы отдали ребенка.
Второй случай – на Соколе, дело сейчас слушается в суде. Многодетная семья, мать пьет, нигде особо не работает. Дети спят все вместе на одной кровати. Управа выделила деньги на покупку кровати для детей. Она на эти деньги купила кухонный уголок, видимо, он ей нужнее был. Опеке это не понравилось, после нескольких предупреждений они отобрали детей, поместили в приют и подали иск не о лишении, а об ограничении родительских прав – на шесть месяцев. Суд это требование опеки не удовлетворил, но в решении нигде не было сказано о возврате детей. Потому что можно забрать детей, пока есть угроза здоровью, и до тех пор, пока эта угроза не устранена, их можно не возвращать. То есть забрать можно на неопределенный срок, что в этом случае сейчас и происходит – с февраля 2010 года дети живут в приюте. И только сейчас мать начала по этому поводу судиться.
-Где живут дети во время проверок и судебных разбирательств с их родителями? Родители говорят, что в школах представители опеки рассказывают им о каких-то городских пансионатах для детей, оказавшихся в сложной жизненной ситуации, куда они могут прийти сами или куда их могут привести родители.
-Это социально-реабилитационные центры. Их в Москве 15. Туда можно и родителям добровольно прийти. И наоборот – если ребенок не хочет, то он уйдет. Некоторые дети туда сами приходят. Вот недавно 17-летняя пришла – с мамой русской в семье вроде все нормально, а папа азербайджанец, четыре класса образования, слесарь, хочет ее по мусульманским традициям воспитывать. А она родилась в Москве и не хочет. Вот там скандалы постоянные. Она написала заявление, все проверили, подтвердили и оставили ее в приюте жить. Еще есть для беспризорных приют отдельный на 60 человек в Алтуфьево.
-Вернемся к детям, которые еще живут с семьей. Родители и воспитатели многих детсадов Москвы возмущены анкетами для выявления детей в социально неблагополучной ситуации. В частности, опросниками для самих родителей, где есть вопросы типа "Как часто вы бьете своего ребенка". По словам заведующих детсадами, эти непрофессионально составленные анкеты спущены из департамента образования Москвы. Вы о них слышали?
-Нет. Анкетирования и опросы – это не инициатива опеки. Я о таком ничего не знаю, возможно, это какие-то местные решения. В регламенте ничего такого нет, для детсадов там только обязательный ежедневный физический осмотр, сообщения о выявленных проблемах и конкурс рисунка "Я и моя семья".
-Тот, по результатам которого тоже выявляют возможное неблагополучие в семьях? Расскажите о нем подробнее.
-Этот конкурс мы ввели в 2009 году. Он проходит с сентября по октябрь каждого года, итоги направляются в районную комиссию по делам несовершеннолетних до 10 ноября каждого года. Потом рисунки анализируют и при необходимости проводят первичное обследование семей, имеющих возможное неблагополучие в детско-родительских отношениях.
-Кто анализирует рисунки? Члены комиссий? У них же нет психологического образования.
-Нет. После сбора рисунки идут в центр "Дети улиц", или в городскую психологическую службу, или в центр "Озон", смотря что в районе есть. Комиссия сама ищет психолога, чтобы отдать ему рисунки.
-Насколько серьезно будут приниматься во внимание выводы, сделанные на основе анализа рисунков?
-Мне психологическая служба Москвы тоже говорит: как вы можете требовать от нас, чтобы мы по одному рисунку выявили семейное неблагополучие? А никто и не требует. Психолог должен сказать, что есть признаки, которые могут свидетельствовать о неблагополучии в семье. Например, если ребенок рисует только дедушку и бабушки и ни разу маму с папой. Это не основание для отъема ребенка, это не социально опасное положение. Это инструмент раннего выявления проблем.
-И это действенный метод? Есть какая-то статистика?
-Статистики по нему нет, но тест работает.
Случаи незаконного изъятия детей до решения суда
Ситуация. Родители не разведены, но живут раздельно. Двое сыновей, четырех и пяти лет, живут с матерью и бабушкой. Семья поставлена на учет как неблагополучная. По финансовым обстоятельствам продали квартиру, взамен купили дом с неисправной печкой, требующий ремонта. На зиму остановились в доме у подруги бабушки. Мать работала не по трудовой книжке, но зарплату получала исправно; дети часто оставались с бабушкой. В ноябре 2009 года комиссия по делам несовершеннолетних поставила матери условие: она должна жить с детьми и работать официально. Через две недели детей забрали из детсада в приют с формулировкой "уклонение от воспитания и содержания малолетних сыновей".
Решение. Районный суд лишил родительских прав и мать, и отца. Областной суд отменил это решение и отправил дело на повторное рассмотрение. В итоге детей вернули матери.
Ситуация. Мать-одиночка живет с девятилетней дочерью, занимается архитектурным дизайном, работает по частным заказам на дому. Программу первого класса ребенок прошел дома с матерью, что привлекло внимание опеки. Но потом девочка поступила в гимназию. Ребенка забрали из квартиры больной раком бабушки с формулировкой "находится в тяжелой жизненной ситуации, которую не может преодолеть сам или с помощью семьи". Опека подала документы в суд с требованием ограничить права матери на полгода.
Указанные в иске основания: нет справки с места работы матери, антисанитария в квартире бабушки, где ребенок часто бывал (но не жил), не переоформлены детские пособия. В вину матери поставили то, что дочери не сделаны все прививки, что она редко посещала поликлинику (медики признали девочку здоровой) и что пошла в школу не с семи, а с восьми лет. Непосредственной опасности для жизни и здоровья ребенка не выявлено.
Решение. Городской суд ограничил права матери на полгода. Мать намерена обжаловать решение суда.
Ситуация. Шестнадцатилетняя мать-одиночка с четырехмесячным младенцем живет в комнате общежития. Вместе с матерью и ребенком проживают ее мать и старшая сестра. Когда ребенку исполнилось четыре месяца, в семью пришли сотрудники опеки. Выяснилось, что у ребенка нет свидетельства о рождении и медицинского полиса и его ни разу не показывали врачам. Младенца кормили только грудью в помещении, которому требовался ремонт; у ребенка не было детской кроватки. У 16-летней матери не было паспорта. Опека изъяла ребенка с формулировкой "угроза жизни". Мать оформила все документы, сделала косметический ремонт.
Решение. Через две недели ребенка вернули матери.
Ситуация. При рождении ребенку поставили диагноз "тройной порок сердца", однако мальчик был выписан домой. Врач детской поликлиники настаивал на немедленной операции на сердце. Без обследования и повторной диагностики родители операцию делать не решились. Заведующая поликлиникой сообщила в опеку о том, что существует угроза здоровью мальчика. За два года ребенка изымали из семьи три раза, один раз – с участием ОМОНа и помещением матери в психиатрическую лечебницу (там ее признали вменяемой). Родители самовольно забирали сына из медицинских учреждений. Опека подготовила документы в суд: ограничить родительские права из-за угрозы для жизни ребенка. За это время диагноз у мальчика подтвердился, но медики сочли, что необходимости в срочной операции нет.
Решение. Суд постановил вернуть ребенка в семью. Пока тянулся процесс, два порока у мальчика закрылись самостоятельно.
"Отсутствие условий для воспитания"
«Власть» публикует Фрагмент из Регламента межведомственного взаимодействия по выявлению семейного неблагополучия, организации работы с семьями, находящимися в социально-опасном положении (трудной жизненной ситуации).
Критерии при определении семей, находящихся в трудной жизненной ситуации:
– отсутствие условий для воспитания детей (отсутствие работы у родителей, иных законных представителей, места проживания, неудовлетворительные жилищные условия и т. д.);
– отсутствие связи со школой, невнимание родителей к успеваемости ребенка;
– смерть одного из родителей;
– уход отца/матери из семьи, развод родителей;
– постоянные конфликтные ситуации между родственниками, между детьми и родителями;
– возвращение родителей из мест лишения свободы;
– семьи, в которых дети совершили преступление или правонарушение.
Критерии при определении семей, находящихся в социально опасном положении:
– неисполнение или ненадлежащее исполнение родителями и иными законными представителями (опекунами, попечителями несовершеннолетних) своих обязанностей по жизнеобеспечению детей (отсутствие у детей необходимой одежды, регулярного питания, несоблюдение санитарно-гигиенических условий, попустительство вредным привычкам ребенка – алкоголизм, наркомания и т. п.);
– злоупотребление родителями (законными представителями) спиртными напитками, употребление наркотических (психотропных) веществ, аморальный образ жизни (проституция и пр.);
– вовлечение детей в противоправные или антиобщественные действия (попрошайничество, бродяжничество, проституция и т. д.);
– наличие признаков жестокого обращения с детьми (признаки физического, психического, сексуального или иного насилия) со стороны родителей (законных представителей).
