Дожить до репетиций – значит, посидеть в кровати, посмотреть в окно, выпить компот, принять лекарство, – наконец, услышать мягкие шаги сестры Тамары, ее слова: «На репетицию!»
Воспитанники психо-неврологического интерната, опекаемые Свято-Елизаветинским монастырем города Минска, приехали с концертом в Свято-Димитриевское училище сестер милосердия.
Волнение, звуки настройки инструментов. Все как в первый раз. Будто не было предыдущих гастролей и совсем недавних репетиций. «А вдруг собьюсь?» – слышится шепот. Пустующих мест нет. Позже, когда голоса разольются по коридорам, будут заняты и проемы в дверях.
Разные люди пели в этот день. Витя – самый старательный, стоит строго по линейке и ждет похвалы, что он все делает правильно. Катя – активистка в яркой сверкающей кофточке, то и дело кивает головой в зал: «Подпевайте!». Красивая Таня будто отстранено за всем наблюдает, не очень старается, но выходит все изящно, ею все любуются. Слепой солист Дима растворяется в звуках, дышит ими, живет в них. Непослушный Саша обожает обниматься, фотографироваться и строить рожицы. Ко всем именам нужно бы добавить отчества, меньше тридцати пяти никому нет, а есть и за пятьдесят, но улыбнутся артисты так, как каждый из нас умел улыбаться в возрасте яркого детства, наполненного водопадами чудес и восторга – и какие уж цифры-даты рождения.
Слишком беззащитные взгляды, и совсем не осторожные в счастье: не оглядываются, как бы не спугнуть. И не видишь ни лысины, ни морщин, ни изуродованных слепотой глаз – рукоплещешь до боли в ладонях. Чем-то большим взяли эти взрослые дети, чем многие мэтры больших сцен. Редкий случай, когда совсем не нужны спецэффекты, бархатные шторы и поставленный голос конферансье – все лишнее, пусть только поют.
«Душа поет, а сердце плачет», – поет Дима. Потом – «Без тебя». Поет о любви. Конечно, ничего похожего из того, о чем он поет, в его жизни в психо-неврологическом интернате – нет. Есть прием пищи по расписанию, пижама в полоску и «отбой» в 9 вечера. «Все есть, – скажет Дима, – Пока пою – все чувствую, все знаю». Дима – герой красивого романа о любви. На время песни. Песня заканчивается, и худой пожилой мужчина, с шрамами вместо глаз, на ощупь продвигается к стулу. Для нас картинка закончилась. Для него – нет. Зрители-сестры милосердия потянулись за платочками, а Дима ждет новой песни, крутясь на стуле и спрашивая: «Ну, когда же?»
Таня и Андрей танцуют вальс. У Тани платье, как у невесты, и Андрей ей под стать, в белом костюме. Андрей во время танца взглядом будто спрашивает у зрителей: «Мы похожи на нормальных людей? Мы очень стараемся!»
И правда, стараются. Все. Мужчины-мальчишки в выглаженных белых рубашках и «бабочках», встав в полукруг, выводят звуки мелодий, складывая губы «трубочкой», как учили, чтобы не подвести, чтобы всем понравилось. Зал встает – мужчины подрыгивают. Понравилось!
Это не художественная самодеятельность в свободное время. Это лучшие минуты жизни, для которых, кажется, и родился. А иначе, зачем ты нужен? Дожить до репетиций – значит, посидеть в кровати, посмотреть в окно, выпить компот, принять лекарство, – наконец, услышать мягкие шаги сестры Тамары, ее слова: «На репетицию!».
Артисты приехали с сестрами милосердия и художественными руководителями.
Инокиня Марфа рассказала о Свято-Елисаветинском монастыре, насельницей которого она является:
– Наш Свято-Елизаветинский монастырь, окормляющий психо-неврологический интернат, находится на окраине Минска, где раньше находился заброшенный небольшой поселок. Это место большой скорби из-за нахождения в нем огромной психиатрической больницы республиканского значения, в ней 37 отделений. И рядом находятся два психоневрологических интерната: взрослый и детский. Начиналось все, казалось бы, с незначительных событий. В одном из храмов города Минска служил священник, отец Андрей Лемешонок, у которого в прихожанках были две девушки: одна работала санитаркой в психиатрической больнице, а другая – медсестрой в городской клинической больнице. Они попросили батюшку исповедать и причастить пациентов больницы. Это было лето 1994-го года.
Можно сказать, что с этого момента началось наше сестрическое служение. Постепенно стало увеличиваться количество сестер. Сестры приходили до того, как приезжал священник, и подготавливали больных: рассказывали об исповеди, причастии, о таинствах Церкви. Тогда это назвалось «открыть отделение», ведь в большинство отделений не разрешалось проходить, но постепенно к сестрам стали более лояльно относиться. А в 1996-м году произошло радостное событие: в больнице прошел первый Пасхальный молебен. Вы только представьте большую больницу, ее темно- серые коридоры, и вдруг слышится радостное пасхальное: «Христос Воскресе!» Молебен служился во всех отделениях. Позже сестры объединились в организованное сестричество. И, конечно же, решили, посвятить сестричество святой преподобномученице Великой Княгине Елисавете, которая свою жизнь посвятила помощи страждущим.
Сначала сестры посещали только психиатрическую больницу, затем – и городскую клиническую, потом прибавился взрослый и детский психо-неврологические интернаты. Крестились наши подопечные целыми отделениями. В конце 1990-х на территории взрослого интерната построили маленькую домашнюю церковь в честь святой блаженной Ксении Петербуржской. Церковь неслучайно была названа в честь этой святой, мы понимаем, что наши подопечные тоже блаженные.
В интернате свой особый мир, и у нас вышла книга «Другая земля», где собраны интересные диалоги с подопечными интерната, суждения врачей, размышления сестер. На территории нашего монастыря находится 40 мастерских, в которых занимаются с подопечными по их интересам. Поближе узнав этих особых людей, проникаешься духом их искренности, простоты, чего-то настоящего. Мы, общаясь с ними, видим всю свою искусственность. Улыбка этих людей – абсолютно искренняя. Удивительно, как они раскрываются. Казалось, то, чего они не понимают – они живо чувствуют.
Часто, встречаясь с особыми людьми, кроме сочувствия, можем поймать себя на мысли: «Не дай Бог». Такова психологическая интуитивная реакция на немощь и боль. Только благодаря одним людям, с врожденной любовью и неподдельным, всегда восторженным восприятием мира, другие остаются людьми. Кому-то легко дотронутся до души, а наше место – в зрительном зале.
