Вот уже 20 лет я участвую в движении «Вера и свет», которое объединяет умственно отсталых людей, их родителей и так называемых «друзей». «Друг» тут технический термин для добровольцев вроде меня, которые хотят быть вместе с особыми людьми.
Все это началось почти полвека назад, когда канадец Жан Ванье начал жить с двумя людьми, взятыми из приюта, в домике во французской деревушке недалеко от Компьеня, потому что, как говорит Жан, «этого хотел Бог». Жан не знал, куда это приведет, но постепенно из этого выросло движение «Ковчег» (L’Arche) – маленькие общины, в которых вместе живут так называемые нормальные люди с людьми особыми – детьми и взрослыми, лишенными возможности жить у себя дома. Несколько лет спустя Жан породил другое движение, получившее имя «Вера и свет». В отличие от «Ковчега», тут люди не живут под одной крышей, но регулярно встречаются. Движение разрослось, сейчас оно есть на всех континентах. По данным на январь 2010 это 1612 общин в 81 стране мира; сейчас в России (Москва, Подмосковье и Петербург) существует 12 таких общин. Зачем они нужны?
Люди, которым некуда пойти
Мама самой первой семьи, попавшей в нашу общину, работала в школе – она много и с удовольствием рассказывала нам о своей работе, где у нее были лучшие подруги. Но, как выяснилось позже, никому из подруг она никогда не говорила о том, что дома ее ждет взрослый сын с синдромом Дауна, с которым сидит бабушка.
Мы сравнительно редко встречаем таких людей на улицах. Им некуда пойти, особенно подросткам и взрослым – для детей начиная с 1990-х появились какие-то места, где с ними занимаются, по крайней мере, в больших городах. Люди повзрослее нередко заточены в интернатах или квартирах, где они смотрят телевизор и не знают, чем заняться. В окружающем мире им не особо рады.
Хотя такой человек куда безопаснее среднестатистического «нормального», они пугают и расстраивают обычных людей. Похоже, окружающие просто не знают, как себя с ними вести. Например, Саша из нашей общины норовит поздороваться за руку с каждым встречным – и встречные не знают, как на это ответить.
Иногда нас, «друзей», внешние люди называют героями, но на самом деле подлинными героями стоило бы назвать верных родителей особых детей. Они живут под постоянным давлением (начиная с роддома, где персонал активно предлагал им отказаться от «неудачного» ребенка) и под косыми взглядами людей. В типичном случае это семья, которую покинул отец. Особому ребенку требуется особенно много денег, но он не отпускает маму на работу. Часто такой человек подобен маленькому ребенку, который никогда не повзрослеет и не начнет жить самостоятельно. Так что особый ребенок – это как судьба или призвание, такие родители посвящают всю жизнь человеку, которого многие считают «бесполезным» или не совсем человеком. Подобная семья нуждается в особой поддержке окружающих – но чаще остается в глухой изоляции. Такому ребенку не будут рады на детской площадке, в гостинице, в театре, в кафе, иногда даже близкие родственники не зовут его в гости, потому что такой человек их «слишком расстраивает».
Иногда им не рады даже в храме. Я слышал, как бабушки говорили мамам: «И что вы его привели – с такими надо дома сидеть?» И даже батюшки порой объясняют мамам, что такой ребенок им послан «в наказание за грехи». Даша из нашей общины, как только войдет в церковь, радостно начинает задувать все доступные свечки. Понятно, что маме трудно туда пойти с дочкой. И вот «друг», который пойдет с ними вместе – и готов объяснить бабушкам, кто и зачем должен ходить в церковь, или поговорить со священником – кое-что меняет. Вместе нам легче куда-то пойти.
Не работа и не благотворительность
Иногда нас, «друзей», спрашивают: «Ну хорошо, вы дружите, но что именно вы делаете? Как вы работаете с особыми людьми?» Довольно трудно на этот вопрос ответить. Когда цель – просто быть вместе, это очень сложно объяснить. Легче сказать, чего мы не делаем: мы не «работаем», мы не занимаемся благотворительностью, ни обучением или коррекцией, ни религиозным воспитанием. Мы просто встречаемся и строим связи дружбы. Община собирается, чтобы вместе помолиться, поговорить и устроить праздник, кроме того, мы вместе ездим в лагеря или куда-то ходим. При этом мы не решаем многих проблем, с которыми сталкиваются наши семьи, – финансовых, медицинских, психологических и т.д. Община – это очень скромная, но одновременно и великая вещь. Просто быть вместе – это вроде бы ничего не меняет, но это все меняет.
Можно сказать так: у родителей происходит перемена взгляда на вещи, когда трагическая история семьи с особым ребенком обретает новый смысл. Этот ребенок часто воспринимается как бремя, «наказание» и источник горя (и он сам всегда это чувствует, даже если не владеет нашими концепциями или речью). И вот община помогает семье открыть, что у слабого человека есть свои особые дары, что он нужен нам, так называемым «сильным», «нормальным» и «благополучным». И что жизнь родителей особого ребенка вовсе не бессмысленна.
Зачем это нам?
А что привлекает сюда «друзей»? Люди, которые приходят к нам, горя самоотверженным стремлением помогать слабым, быстро перегорают и уходят помогать кому-то еще. Надолго остаются не энтузиасты, а такие добровольцы, которые понимают: это нужно нам самим, мы тут не только даем, но и получаем.
В общине, которая достаточно мала, так что все могут хорошо знать друг друга, создаются тесные отношения с людьми, которых ты в основном не выбираешь. Тут можно узнать непохожих на тебя людей и научиться их принимать. Тут можно научиться любить друг друга (быть может, это звучит пафосно, но это именно так) и понять, что любовь к «чужим» людям не совсем утопия.
И это возможно именно потому, что в центре общины стоит слабый и отверженный человек. Особый человек с первой встречи предлагает мне жить на уровне сердца. Ему не интересно, сколько я зарабатываю, чего я добился в жизни и насколько я умен – ему нужны отношения. Именно это все быстро расставляет по своим местам: я могу понять, что в жизни есть ценности, которые важнее успеха. Я могу не бояться того, что и я, так называемый «нормальный», убог и полон мрака. А одновременно понять – что у меня есть свои уникальные дары для других людей. Это дорого стоит, и это нужно мне самому.
Пир нищих
В нашей общине появилась традиция проводить часть Страстной недели и Пасху вместе в деревне, где можно пешком дойти до храма. И вот в этом году на ночной пасхальной службе я смотрел на Левку – он по-настоящему ликовал при пении «Христос воскресе», как никто другой в храме. А потом, выйдя на улицу, он сказал: «Мама, а пост уже кончился? Значит, можно петь песни?» И затянул своим ужасным голосом «Подмосковные вечера». А придя в дом, похристосовался с собакой. Особые люди любят праздники, умеют праздновать и учат нас праздновать.
Строго говоря, общины «Вера и свет» не церковные и не христианские – сюда принимают всех, и тут никто никого не намерен обращать. Если бы община носила конфессиональный характер, это бы резко ограничило возможность приглашать сюда всех, кто в этом нуждается. Но с другой же стороны, Жана Ванье вдохновляло Евангелие, и наши общины особенно привлекают христиан. Тут можно лучше понять Евангелие: это блаженство бедных и пир нищих, уже теперь и вполне реально. Это радость и боль, которые живут вместе. Вот что говорит об этом празднике, не исключающем боли, Жан Ванье:
Жизнь в общине – это настоящая школа роста и любви. Она открывает человеческие различия, которые нас раздражают или мучат, она открывает нам наши раны и мрак внутри нас, бревно в нашем глазу, склонность судить и отвергать других, тот факт, что нам трудно их слушать и принимать. Из-за этих сложностей человек может уйти из общины, изолировать себя от тех, кто ему неприятен, замкнуться в себе и отказаться от общения, обвинять и осуждать других – либо же он может начать работу над собой, бороться со своим эгоизмом и с потребностью быть центром вселенной, чтобы принимать и понимать других и служить им лучше. И когда это происходит, жизнь в общине становится школой любви и источником исцеления.
Михаил ЗАВАЛОВ
