В ПСТГУ теперь обучают социальной работе!

В этом году на миссионерском факультете Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета впервые проводится набор на специальность «социальный работник». В подготовке к открытию новой специальности принимала участие заведующая кафедрой социальной педагогики, кандидат педагогических наук, доцент Татьяна СКЛЯРОВА. Она рассказала о традициях и перспективах социальной работы

— Татьяна Владимировна, в представлении многих социальный работник – человек, который носит продукты или обеды одиноким пожилым людям. Дело, безусловно, нужное и благородное, но вряд ли требующее специального образования?
— Конечно, для того, чтобы просто принести продукты, специального образования не надо. Но это узкое, однобокое представление о социальном работнике. Мы, христиане, не можем ориентироваться на такие стереотипы. Одна наша выпускница этого года уже несколько лет работает в ЦСО «Новогиреево». Работает как раз с бабушками. И ее от них не оторвать! Она организует для своих подопечных благотворительные обеды, заботится, чтобы к ним вовремя пришел врач или другой необходимый специалист, помогает им делать покупки и, конечно, беседует с ними, скрашивает их одиночество, по возможности рассказывает о вере. Дипломное исследование Екатерины было посвящено проблеме миссионерско-катехизаторской работы с представителями так называемого «третьего возраста». Ее пример подтверждает необходимость введения у нас специальности «социальный работник». Именно на миссионерском факультете! Потому что очень часто миссионеры помогали решать людям серьезные социальные проблемы. Это не было их задачей, но так складывалось.
— Подготовка социальных педагогов и социальных работников будет вестись на разных факультетах?
— Наш педагогический факультет вышел из миссионерско-катехизаторского. И сейчас в составлении учебных программ наши преподаватели принимали активное участие. Конечно, многие будут преподавать будущим социальным работникам. Это естественно – думаю, лицензию Министерства образования на введение у нас новой специальности мы получили во многом благодаря тому, что уже 7 лет готовим социальных педагогов. В советское время в высшей школе не было ни той, ни другой специальности. Социальная педагогика введена в 1990, социальная работа – в 1991 году. Министерство образования разработало квалификационные характеристики социального педагога, подготовило стандарт (в то время, помните, остро обнажились проблемы неблагополучных семей, детской беспризорности и безнадзорности). А подготовкой специалистов социальной работы занялось Министерство труда и социальной защиты. Они пошли путем переподготовки номенклатурных работников – в Советском Союзе социальные проблемы если и решались, то на уровне профсоюзов и парторганизаций. Тем не менее обе специальности были открыты почти одновременно, и до сих пор подготовка социальных педагогов и социальных работников идет в российских вузах параллельно.
— В чем основное отличие социального работника от социального педагога?
— Социальный работник часто работает в чрезвычайных ситуациях: с беженцами, с мигрантами, с бездомными. Социальный педагог помогает разобраться в семейных, школьных и других проблемах, связанных с нарушением процесса воспитания, решает проблемы трудных подростков. Поэтому на специальности «социальная работа» в учебной программе больше социологических и административных дисциплин, а на социальной педагогике – психолого-педагогических. Но много в учебных программах и общего. Это и юридическая подготовка, методология, теория и технологии социальной работы и социальной педагогики, их основы, история, социальная политика государства. Если говорить о нашем университете, то у нас также много богословских дисциплин – и не факультативно, а по программе. Обязательным является изучение Нового Завета, литургики, истории Русской Православной Церкви, истории христианского искусства. Есть специфический предмет, который необходим православному социальному педагогу и социальному работнику – история социального служения Церкви. Вот где можно найти прекрасные примеры социальной работы! Марфо-Мариинская обитель, созданная преподобномученицей Елисаветой Феодоровной в начале XX века – образец профессионального социального служения. Или традиции отечественного трезвеннического движения… В России до революции было больше ста православных общин трезвости, издавались десятки журналов. Сегодня есть специалисты, возрождающие эти традиции. Причем они сначала ездили в Италию, знакомились с их опытом борьбы с наркозависимостью, а потом, вернувшись в Россию, изучили опыт российских общин трезвости. Оказалось, что в наших условиях он гораздо плодотворнее итальянского.
А какие удивительные традиции были в работе с нищими! Во многих городах им вместо денег выдавались жертвенные билетики. Деньги-то многие бы просто пропили, а на билетики они могли бесплатно поесть в столовой, получить необходимую одежду. Это все изучается в истории социального служения Церкви. Для того и нужно социальному работнику высшее образование, чтобы он не изобретал велосипед, а осознавал внутренние связи, закономерности своей деятельности.
— А в советское время был интересный опыт социальной работы?
— Мне все-таки проще говорить о социальной педагогике. Но они связаны. Когда открылась наша кафедра, мы как раз решали вопрос, что из наследия советской педагогики применимо в педагогике православной. И пришли к выводу, что многие наработки советского периода подходят нам гораздо больше, чем западные. В пионерских лагерях за одну смену (чуть меньше месяца) добивались потрясающих результатов (конечно, если вожатые с душой относились к делу): дети реально взрослели, приобретали навыки самообслуживания, самостоятельности, взаимодействия в коллективе. А еще раньше, вскоре после революции, с помощью трудового воспитания (не наказания, а именно воспитания) в кратчайшие сроки удалось вывести в люди тысячи беспризорников. Кстати, в этом году одна наша студентка защитила диплом о системе трудового воспитания в колониях ОГПУ, где на примере Макаренковской и Болшевской колоний попыталась вычленить приемлемость методов такого воспитания для православной педагогики. И в наше время некоторые православные педагоги используют эти наработки на практике. Я прежде всего имею в виду отца Андрея Воронина – в его Ковалевском детском доме тоже большое внимание уделяется трудовому воспитанию.
— Вы считаете, что нам нечего перенять в западной педагогике? Есть же православные скаутские движения…
— Да, опыт скаутского движения вначале использовало братство православных следопытов. Извините, но я вновь приведу в пример дипломную работу нашего выпускника – «Проблемы адаптации западного опыта скаутского движения в российских условиях на примере Москвы и Московской области». Начинается его исследование с гипотезы, что при определенных условиях что-то можно заимствовать. Гипотеза не подтвердилась – он доказал, что по большому счету заимствовать нечего. Там господствует индивидуализм, религиозная «всеядность» и многое другое, что, казалось, можно было «изъять» и заменить своими представлениями, но… Этот студент знаком с темой не понаслышке – он много лет работает в братстве православных следопытов.
Пример со скаутами, быть может, не совсем удачный, но это не значит, что нам совсем нечего взять из западной социальной работы. Например, мне кажется, что заключенным эффективнее всего помогают в Германии. Еще за два года до освобождения социальные педагоги-работники (там эти профессии не разделяются) начинают работать с человеком и с его будущим окружением. То есть идет подготовка обеих сторон к изменившимся за годы заключения условиям – многим некуда возвращаться, они не востребованы как профессионалы, их не ждут в прежних семьях. Очень серьезная воспитательная работа ведется. Я в 1999 году была в Дрездене и Берлине, общалась со специалистами, которые работают с девочками, получившими условный срок. Также видела работу их педагогов с нашими эмигрантами – немцами из Казахстана. У этих людей столько проблем, обостряются все противоречия! Многие не знают языка, совершенно не вписываются в немецкую действительность, дети выходят из повиновения родителям, потому что адаптируются к новым условиям лучше. В то время мне трудно было представить, что Россия вскоре также вынуждена будет начать решать проблемы вхождения эмигрантов в свое социокультурное пространство. Но для меня это был полезный опыт.
К сожалению, я тогда не смогла посмотреть, как там готовят специалистов (дело было в мае). Надеюсь, в этом году получится. У меня в октябре запланирована стажировка в Дрезденском университете. В программе – мои лекции о нашем университете, о подготовке социальных педагогов и работников в православном вузе, а с их стороны – представление мне немецких школ социальной педагогики. Самое интересное, что они сами изъявили желание сотрудничать с нами. Мою статью о православной социальной педагогике в английском переводе напечатал европейский журнал по социальной работе. Материалом, представленным в статье, заинтересовался немецкий профессор социологии, который является еще и настоятелем христианской общины (он лютеранский пастор). Он разыскал меня по электронной почте. Написал: наконец-то я нашел человека, который занимается социально-педагогической деятельностью в русской Церкви, но не является священнослужителем. Начали переписываться, прошлым летом он приезжал на конференцию в Тулу, на несколько дней останавливался в Москве, мы встречались, обсуждали принципы христианской социальной поддержки человека, роль пастыря и общины. Меня приятно удивил неподдельный интерес пожилого титулованного профессора ко всей нашей деятельности. Он подробно расспрашивал о детских домах, о комиссии по социальной деятельности, о методах работы, о том, как помогают в социальном служении богословские знания. Пригласил меня, и сам тоже хочет побывать у нас в учебное время, пообщаться со студентами. Будем обмениваться опытом.
— Татьяна Владимировна, кому, на ваш взгляд, больше подходит работа социального педагога, а кому – социального работника?
— У нас есть курс «Основы профориентологии», в рамках которого как раз рассматривается структура личности человека, его склонности к той или иной профессиональной деятельности. Мне кажется, если человек ориентирован на скорый результат, ему больше подойдет профессия социального работника. Потрясающий пример социальной работы – автобусная служба «Милосердие», на наших глазах созданная Ильей Кусковым. Наверняка, люди, работающие там, понимают, что многие из тех, кому они помогли сегодня – спасли от замерзания или голодной смерти – попадают к ним не в последний раз. Воспитание и социализация человека – процесс долгий. Здесь уже без педагогов не обойтись. Но замерзающий и умирающий от голода не думает о социализации. Ему бы выжить. То есть социальный работник – скорая помощь. А социальная педагогика – совместное проживание, долгий процесс. Работают наши выпускники с детьми в детских домах, в центрах реабилитации, в системе образования – и всюду не приходится рассчитывать на скорые результаты от приложенных усилий. А усилия прикладывать надо не один год, чтобы стали заметны хоть какие-то плоды. Вот кому этот процесс работы с личностью, с семьей интересен, тот может попробовать себя в педагогике. Людям же, которые чувствуют себя неуютно в незнакомом окружении, при большом количестве народа, долго адаптируются к изменяющимся условиям, не подходит ни одна из этих профессий.

Беседовал Леонид ВИНОГРАДОВ