В автобус "Милосердие" берут не всех

Шесть лет назад зимой в Москве появился странный автобус. На его боку было написано «Милосердие». Странное слово для того времени. Люди из этого автобуса каждую ночь собирали в него пьяных и грязных бомжей, что бы они не замерзли на улице. Мир не понимал такую работу. Постепенно милосердия в мире становилось больше: появились реабилитационные центры, телефоны доверия. Но работники старенького автобуса «Милосердие» не спешат радоваться. Я проездила две ночные смены с ними, что бы понять почему.

Перед началом смены надо обеспечить автобус всем необходимым. В том числе и едой.

По дороге на очередной вокзал. Фельдшер автобуса «Милосердие» Максим. (на заднем плане водитель Слава).

«Следующий!»

Бездомных от работников в автобусе отделяет дверь с замком. Это правило безопасности. Там, за замком может случиться все, что угодно. Всегда надо смотреть, что там происходит. Юля говорит, что «Сейчас они так уже не пахнут, как раньше». Первоначально в автобусе не было такой перегородки, и бригада всю ночь находилась вместе со своими подопечными в одном пространстве.

Cвятая вода и кока-кола
Сначала автобус едет на Курский вокзал, по-народному — «Курок». Перед автобусом тут же возникает шаткая, похмельная толпа. Все характерно смотрят исподлобья и пахнут немытой жизнью в темных углах. «Сейчас мы тебе покажем неприкрытое милосердие», — с грустью говорит мне Максим, бригадир и фельдшер сегодняшней смены, пять лет проработавший в автобусе «Милосердие». Сейчас он начнет прием. Он будет быстро и жестко отбирать из этой толпы тех, кто действительно нуждается в тепле, бане, осмотре врача и разговоре с социальным работником. Все это ждет «реальных» несчастных только утром. А пока Максим не отступаясь принимает решения: берем, не берем.
Вот Максим осматривает на вид здорового и наглого бомжа. Таких на языке работников автобуса «Милосердие» принято называть «лосяра». После недолгого осмотра Максим кричит своему помощнику:
— Миш! Обыщи его. – Миша серьезно ощупывает прокопченную куртень парня, смотрит нехитрый скарб.
— Пустите меня. Ноги отказывают. Вообще ходить не могу. – «лосяра» выглядит тихоней, в голосе усталость. Рассказывает, что неделю назад упал с платформы в Ногинске, «повредил ноги», до «Курка» еще доехал, а теперь вот «крышка, больше не могу».
— Так! – в голосе Миши тоже усталость, но как будто от всего мира. – Спиртное с собой есть?
— Нет, что вы!? Только святая вода и кока-кола.
— Проходи. – Осмотр Максима показал, что с ногами у «лосяры» действительно проблемы. Сразу отдает распоряжение медсестре: «Юль, градусник ему поставь». Проверяет документы. «Лосяра» оказывается Сергеем, офицером, воевавшим во всех горячих точках. На фотографии настоящий мужик, вполне уверенный в себе. Максим смотрит на Сергея, потом на фотографию.
— Вот жизнь, каток, как прокатила-то его, а? – Хоть вечность проработай с бездомными, но никогда не привыкнешь к такому. Максим трясет в руке Сережин военник так, как будто хочет вытрясти из него страшную тайну человеческих метаморфоз. Военник только воняет в ответ.

Слева направо: Сережа, Миша, бригадир Максим. В бригаде еще всегда должна быть медсестра, и, конечно, водитель.

Павелецкий вокзал.

К середине ночи настроение становится все более философским. За дверью уже наверно спят подопечные.

Сложный выбор
«Основная задача из этой толпы отобрать по-настоящему нуждающихся для посадки в автобус», — говорит медсестра Юля. Сама процедура принятия «на борт», как говорят в автобусе, мало похожа на препровождение в теплый рай. А может быть, и похожа — тут уж с какой стороны посмотреть. В Рай ведь тоже не всех возьмут. Вот и в автобус «милосердие» берут не всех. «Есть определенный контингент людей, которых мы не берем», — Юля работает в автобусе уже шесть лет и понимает, как тяжела ноша милосердия.
Отбор идет своим чередом.
«Открывай!» – Максим кричи водителю Славе, что бы тот открывал дверь, в которую должен зайти следующий. – «Следующий!»
Из толпы вышатывается мужичонка. Максим поторапливает. Курок – это только первый вокзал. Как только лицо «следующего» возникает в свете автобусного прожектора, Максим выводит: «О! Опять. Ну нет, знаешь! Если ты не начнешь решать свои проблемы, не пойдешь к врачу и социологу, то больше в автобус не обращайся». Мужичонка жалобится, безнадежно топчется. «Следующий!» – Не обращая внимание на скомканные причитания, как ножом режет Максим хмурую очередь. Это единственный способ не превратить автобус в свалку людей, ничего не желающих делать в своей жизни.
Пока Максим продолжает отделять «реальных» страдальцев от вымышленных, я разговариваю с Мишей.
— Вы что, действительно, пока он не пойдет к врачу и социологу, его «на борт» брать не будете?
— Нет. Ну, если ему плохо будет, возьмем, конечно. Вообще, это педагогический момент.
Миша рассказывает, что совершать такой отбор можно только имея дерзновение. «Мы не берем на себя больше того, что можем сделать, но вместе с тем дерзаем, говорим: иди работать, делай себе документы, исправляй свою жизнь. Мы показываем протоптанные нами дорожки. Мы можем только посадить семечко. Но взращивает его Господь.
— А ответственность?
— Конечно. Мы и будем за этот выбор перед Богом отвечать.
Тем временем, автобус, заметно пополненный «контингентом», отправляется на следующий вокзал.

«Маски милосердия»
Смотрим ролик в ютубе. «Маски милосердия» называется фильм, который сняли киношники, всю ночь проездив в автобусе. Они обещали, что никуда их фильм не пойдет. Но дотошная Юлька все же откопала в Интернете этот ролик. После первой, вполне сентиментальной части, начинается вторая, где неожиданно разгорается спор между работниками автобуса на тему, «что такое настоящая любовь».
– А я говорю, что забивать автобус тридцатью бомжами, это преступление, а не любовь.
— Да? А что, женщину с ребенком ты не возьмешь? – Юлин оппонент накачан праведным возмущением. – Пусть мерзнут что ли?
— Нет. Не возьму. – Внезапно Юля разражается. – Да ты понимаешь, сколько здесь инфекции! Да это преступление ребенка сюда. Это еще хуже.
Юля злится на киношников, не выполнивших обещание и снимавших исподтишка сложную коллизию мировоззрений коллег. Но, по сути, спор о границах милосердия в автобусе камень преткновения, и никогда не утихает.
«Бывало, что в этот автобус набивалось и до тридцать бездомных. Ты представляешь! Запах, спать все равно невозможно», — Юля, как медсестра не может спокойно на это смотреть. Но какой еще выход при минус двадцати? И тогда профессионализм уступает место обыкновенному милосердию: «Конечно, если мороз, то мы всех стараемся брать.»

Вот Сергею милиция показала Николая Васильевича.

Романтика ночного мегаполиса

Иногда автобус выезжает «по вызову». На указанном по телефону месте надо еще найти бездомного.

Теперь можно всех кормить.

Настоящая любовь
На каждом вокзале ребята идут в обход. В автобусе остаются только медсестра и фельдшер. На трех вокзалах идут в обход все. Обход, по давно известному маршруту, сейчас не так остросюжетен, как шесть лет назад. Раньше приходилось заглядывать в самые темные уголки, на трубы теплотрасс, куда, как старые тигры от стаи, нередко уходили умирать бомжи-доходяги. «Что, на трубы не пойдем?» — спрашиваю у Максима. «Да ты что! Какие трубы. Там давно торговые центры». Я уже начинаю думать, что сегодня ночью милосердие никому не нужно, но на Киевском вокзале встречаем сразу двоих несчастных. Владимир с явным похмельным синдромом, его трясет. Стуча зубами, он рассказывает, что приехал подработать, ему денег не заплатили, вот уже восемь дней околачивается по вокзалам. Обычная история. Сережа, еще один помощник бригадира, ведет его в автобус. По дороге забираем еще одного. Николай Васильевич с трудом передвигает ноги.
— Послушай. Я пьяница, пьяница я!
— Кается что ли… — Думаю.
— Я пьяница, но не алкоголик! – Николай Васильевич, несмотря ни на что, хочет, чтобы в нем видели человека.
Серега медленно тянет за собой Васильича, рядом пошатывается Володя. Я быстрее этого «поезда» забегаю в автобус. Холодно. «Ну что», — говорю, – «а казалось, что уже никого не найдем». «Так это ж Серега, — отвечает Максим. — Он всегда найдет». Уже в автобусе, я начинаю присматриваться, как бы так сфотографировать фактурного здоровяка Володю, и вдруг, замечаю… слезы. Он сидит, заложив руки между колен, пытается согреться, а лицо все глубже и глубже прячет в залоснившийся воротник еще не успевшей потерять человеческий вид куртки. Снимать я так не могу, не цирк все-таки. Подхожу.
— Ничего, все наладится. Завтра поговорите с социальным работником. Придумаем что-нибудь, – говорю я ему. Володя уводит взгляд, пытается прекратить плакать, но слезы, катятся сами собой, через край.
— Простите. Я так устал… Так устал.
Хорошо, что Сережа его нашел. На этот раз в несчастьях Володи никто в бригаде автобуса не сомневается. Только что спорили загружать автобус «по полной» или тщательно отбирать самых-самых «реальных» нуждающихся, а теперь такое единодушие.
Я начинаю понимать, что для того, чтобы выбирать «кто несчастней и больнее» одного дерзновения мало. Нужна еще и любовь.

Кто меняет мир
Шесть лет назад автобус «милосердие» придумал Илья Кусков. Илья повел за собой настоящих православных романтиков. Тогда еще протоиерей Аркадий Шатов, а ныне епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон, благословил и поддержал начинание Ильи. Время было подходящее для боевых действий: милиция избивала бомжей до смерти; простые граждане, увидев в своем подъезде бомжа, могли от возмущения облить его бензином и поджечь; скорые не ехали на вызов; в больницах бездомных выкидывали из приемного отделения прямо в снег, как только уезжала бригада; прохожие дико косились на ребят в синих спецовках с масками на лице, поднимающих из промерзлой лужи зловонное подобие человека. «Да что они с этими нелюдями возятся! Убивать их всех надо. Совсем город загадили», — чаще всего слышали вслед себе ребята из автобуса «Милосердие». Но, они не смущались. Все было предельно ясно: милиция – злые в сером, скорая – злые в белом, бомжи – слабые в грязном, «милосердие» – рыцари в синем. Без открытого боя никому не поможешь.
Сейчас открытые бои не нужны. «Да что ты! Все уже давно не так. Скорая приезжает, милиция сотрудничает, еще и «Социальный патруль» от департамента соцзащиты появился, представляешь! — В голосе Максима не чувствуется энтузиазма победы. – Теперь он даже свои вызовы к нам переправляет, и милиционеры теперь сами нас вызывают к бездомным на вокзалы, и скорая нам только помогает». В душе шевельнулось: вот они, люди, сумевшие изменить мир к лучшему.
Спрашиваю у Юли: «Когда вы последний раз реально человека от смерти спасли?» «Не помню, — после долгой паузы отвечает она. – Ну вот недавно приехали по вызову, а там на остановке бродяга какой то лежит без сознания. Если бы мы его не взяли, он замерз бы при минус пяти градусах? Не знаю, можно ли считать, что это мы ему жизнь спасли?»
По данным статистики Комитета социальной защиты населения Москвы, зимой 2004 года, когда начинал свою работу автобус «Милосердие», замерзли до смерти 1200 человек. В прошедшую зиму всего 100. Эти данные в начале весны 2011 года озвучил Андрей Владимирович Пентюхов, руководитель отдела социальной помощи бездомным Комитета социальной защиты города Москвы. Он с самого начала деятельности автобуса помогал в каждом конкретном случае. Часто по его личной просьбе бездомных устраивали в социальные приюты. Он же стал инициатором еще одного автобуса «Социальный патруль», который теперь регулярно ездит по Москве. Илья Кусков подтверждает данные статистики. Рассказывает, о том, что изменилось к лучшему с тех далеких времен: «Конечно, работать стало проще. «Качество» бездомных стало лучше. Они теперь относительно чистые, похожи на обычных горожан. Стало меньше язв, перевязок. Они о себе теперь лучше заботятся».
— Не жалко потерянной романтики?
— Романтика приходит и уходит, а работа должна оставаться. Те, кто пришел в автобус в 2004-м, хотели послужить ближнему. Они были этим служением счастливы. Теперь пора переходить на новую ступень, когда это служение должно перерасти в осознанную необходимость постоянно работать. А романтика? Романтика, в норме, должна перерасти в любовь.
— Ну, мир-то вы изменили?
— Я ничего не менял. Так сложилось, что тогда это было нужно. Если бы не было нас, то нашелся бы еще кто-нибудь. Мир меняет Господь. А нам случайно повезло, что мы приняли в этом участие.

Хмурое утро. У автобуса уже собираются те, кого не взяли на ночь, но возьмут утром без очереди на дезстанцию, помыться и обработать­ся от вшей.

Водитель Слава.

— Да фотографируйте меня на здоровье! Я никого не убил, не ограбил…
— Слава Богу.
— Главное, что бы совесть была чистая. А все остальное мне по барабану.
— А как вы на улице оказались?
— Ну, за убийство-то я сидел.
— ?
— Но я никого не убивал.

Наконец запускают. Юля проводит инструктаж, куда и когда идти.

Неочевидный героизм самоликвидации
Есть что-то героическое в каждодневной работе по перемене мира к лучшему. Но, если раньше этот героизм был очевиден, то теперь нет. С самого начала деятельности автобуса «Милосердие» в нем работает дьякон Олег Вышинский. Он еще застал «веселые» романтические времена. Сейчас отец Олег руководитель автобуса. Неочевидность героизма и отсутствие романтики в сегодняшней работе автобуса он объясняет так: «Раньше был большой объем работы по спасению жизни. Мы были пионеры, никто кроме нас это не делал, поэтому на разные тонкости мы внимания не обращали. Какие уж тут тонкости, когда речь идет о спасении человеческой жизни. А сейчас появилось много общественных организаций, которые занимаются тем же самым. Они, может быть, лучше нас, более организованно это делают». Отец Олег считает, что одно дело организация с «общественным» подходом, и совсем другое с системным, как автобус «Милосердие». В работе с системным подходом, когда существуют определенные нормы выработки, постоянно решаются одни и те же проблемы, бывает некоторая грубость. Общественные организации свободней в своих решениях, могут работать мягче, милосердней, но в большой масштаб они охватить не смогут.
— А где теперь «неочевидный героизм»? – Мне не хочется думать, что героизм пропал совсем.
— Ребята чувствуют, что сейчас очень нужно помогать подопечным устраиваться жить и работать. Поэтому, они после бессонной ночи в автобусе, пусть эти ночи уже и не такие «веселые» как раньше, днем помогают устраивать судьбы людей. Бегают по инстанциям, собирают справки, анализы, документы.
— И все же, что делать тем, кто грустит по былой романтике? – Спрашиваю я у отца Олега.
— Я недавно прочитал, что любая благотворительная деятельность нацелена на самоликвидацию. Если организация работает удачно, то проблема исчезает, а усилия организации становятся невостребованными. Так что не грустить надо, а радоваться, что постепенно, наши усилия становятся все более не востребованными.

Сначала регистрация.

Потом надо раздеться, а вещи повесить на вешалку. Потом приходит санитар, опрыскивает специальным раствором и надо сидеть, ждать 15 минут. В это время вещи увозят на прожарку от вшей.

Нельзя описать, какая благодать для них эта баня.

Итак, смена окончена. Миша прощается со мной. Теперь за дело берется социальный работник Роман. К нему, после помывки, придут все, кому не безразлична собственная судьба. Но это уже совсем другая история.

Ирина СЕЧИНА

Автобус «Милосердие» является одним из проектов Православной службы «Милосердие». Поддержите благотворительный проект, став другом милосердия.