Кажется, что тихо здесь никогда и не было, настолько привычен шум в здании Синодального отдела по благотворительности. Голоса людей, треск раций, бесконечные звонки телефонов, гудение машин. И все это длится не несколько дней и далеко не одну неделю. Добровольцы и сотрудники Отдела – уже давно одна команда, понимающие друг друга с полуслова.
Погрузка вещей и продуктов для погорельцев
Слова целиком говорить некогда, на счету каждая минута, ситуации бывают настолько непредсказуемые, что решать их надо мгновенно, в авральном режиме. Не каждому под силу брать на себя ответственность и нести ее. Но это в обычной жизни, здесь даже у тихонь проснулись организаторские способности, и этому только рады. Вообще, любая инициатива не только приветствуется, ее с нетерпением ждут. Ждут те, кто с самых первых дней стал активно участвовать в оказании помощи погорельцам, а сегодня сам себе боится признаться, что не мешало бы хоть один день отдохнуть, чтобы избежать больничного.
«Здравствуйте, я доброволец, что мне делать?» – самая привычная и самая радостная фраза, которая звучит через каждые 5 минут, иногда хором. «Если можно, дайте мне работу потяжелей», «Смена закончилась? Ну и что, я же вижу, что работы полно, останусь до 12», – это тоже уже ставший вполне стандартным набор фраз, которым успеваешь немножко восхититься. Полностью, со всей душевной отдачей восхититься этими людьми можно дома на кухне, вспоминая прошедший день, а пока – благодарно киваешь головой и бежишь (ходить здесь почти разучились) навстречу… к примеру телефонной трубке, бывает сразу к двум. А там – совсем другая жизнь, вернее жизни разных людей, которым отвечать нужно подробно, не спеша и вдумчиво, как будто за спиной у тебя никто ничего не спрашивает, а в руках «не взывает к ответу» рация, и вообще ты не прочь поболтать.
Потому, что «болтать» надо так, чтобы не обидеть людей, которым иногда приходится отказывать. «Дочка, я старая совсем, мне скоро 95, не умру я спокойно, не зная о том, что хоть чем-нибудь помогла погорельцам. Вот собрала в мешочек вещички, кое-что подлатала, а что-то совсем новое, не больше 10 лет назад купленное…». Вздыхаю, вежливо отказываю, в трубке – почти рыдание, беру номер телефона старушки, обещаю, что что-нибудь придумаем. Или: «Девушка! Ура! Мы наконец-то собрали вещи! Всем офисом собирали, там все-все! Люди будут очень рады. Через полчаса приедем!» – «Извините, вещи сейчас не принимаем, склады перегружены, люди не успевают сортировать, перезвоните позже… нет, не завтра, лучше через пару недель». В таких случаях просыпается сочувствие к людям специфических специальностей, которым по долгу службы приходится делать ужасные вещи, например, пломбировать зубы или отнимать за долги дома.
На помощь пришли Интернет и милая девушка. Интернет выдал все, что знал о пунктах по сбору вещей на нынешний момент, таких пунктов по всей Москве оказалось «целый один!» на Крестьянской площади, остальные тоже тонули в вещах. Но один – это уже хоть что-то, его можно бойко советовать на том конце провода. Позже и вовсе сказочно повезло, пришла девушка –координатор Православного движения помощи бездомным «Курский вокзал – бездомные дети» и предложила забрать вещи, которые мы пока не можем принять сами. Это были два настоящих подарка, координаты былии немедленно распечатаны, размножены и выучены наизусть. Доброволец Алина – юное создание 24 лет, размахивая сотнями разноцветных модных косичек тут же поехала на своей машине за вещами той самой бабушки.
Основная мысль людей, находившихся здесь – побольше бы успеть. К добровольцу-координатору Стасе всегда очередь. Она знает все – куда уехали машины, какие первоочередные нужды погорельцев, где разгружать определенные вещи. Таких людей мало, а вопросов много, поэтому эта девушка, мягко говоря, не страдает дефицитом внимания. Но иногда, когда никто не видит, она буквально падает и тихо говорит: «Я больше не могу», но секунду спустя уже продолжает бойко объяснять: что, куда, зачем и почему. В 8 утра она одна из первых, кто переступает порог Синодального отдела, в 12 – она все еще там, потому, что надо побольше успеть…
Многие из ребят-волонтеров сортируя тонны вещей на полянке у здания, провели свой отпуск. Здесь же и загорели, причем так, как не загоришь ни на одном курорте, ведь по собственной воле даже рьяные почитатели шоколадного оттенка не смогут каждый день находиться под палящим солнцем день за днем, когда градусник зашкаливает, во рту – едкий привкус гари и смога, а легкие возмущаются отсутствием кислорода.
«И все-таки, удивительный у нас народ, – рассуждает корреспондент «Новой газеты», ожидающая интервью с координаторами. – Ведь ну никак не можем объяснить, что бросать окурки в лесу – опасно, что после шашлыков надо тщательно затушить костер. Нет, все бросаем в окошко машины тлеющие окурки, проезжая мимо лесополосы. Но когда случается беда, тот же народ стеной станет и последнее отдаст, но отстоит, поможет, выручит, может быть даже ценой собственной жизни, – на это способны лучшие люди, отзывчивые, по-настоящему неравнодушные, жертвенные, добрые. И не исключено, что тот же Иван, который совсем недавно не затоптал как следует следы былого отдыха в лесной чаще – сегодня приехал с полной машиной помощи и словами: «ночь не спал, переживал за погорельцев». Удивительный народ».
А удивительный народ все прибывает, даже когда за окнами глубокий вечер. Приехал отвозивший груз водитель: бледный, усталый и расстроенный. Сдал отчетные документы и, отхлебывая кофе, рассказал о том, что статистика по погибшим совсем другая, просто фиксировали тех, кто погиб в сам день трагедии, а десятки людей продолжают умирать от инфарктов, инсультов и последствий смога, даже сейчас, когда жара спала. «Я был в деревне Рязанской области, там только от смога умерло 14 человек». На предложение поужинать доброволец отказался: «Поем – спать захочется, итак еле держусь на ногах, а завтра в 6 утра –на работу. Но если еще понадоблюсь – звоните в любое время». «Вы работаете водителем?» – «Нет, я директор по развитию бизнеса в IT-компании».
Вечер плавно переходит в ночь, люди передвигаются «на автомате», но работа не прекращается, ребята, конечно же, невозможно устали, но у всех как-то по особенному горят глаза. Таких глаз, к сожалению, не увидишь в рутинных офисах, где считают часы до конца рабочего дня и находящихся там больше всего интересует, увидит ли начальник твое отсутствие, если смыться пораньше? Старшее поколение качает головой – нынешней молодежи нужны только деньги. А нынешней молодежи, и не только им, нужна жизнь без фальши, настоящая цель, осознание своей нужности для чего-то стоящего, а не только для повышения графика роста продаж. Многие волонтеры спрашивают, можно ли остаться здесь работать на постоянной основе, и ребят не всегда даже интересуют должности и оклады, просто понимают, что жить по-другому уже не смогут. Столица, конечно, не в стороне от гонки за обогащением, карьерным ростом, но не сейчас. Такое впечатление, что люди, от мала до велика, проснулись от долгого сна, который не приносил особой пользы, и поняли, что жить добрыми делами – необходимо.
Возвращаюсь домой на последнем троллейбусе, к остановке шла не одна, впереди семенил пожилой человек, совсем дедушка, очень плохо одетый со смешной кошелкой в руке. Он оглянулся – и я узнала в нем тоже нашего добровольца. Он уже несколько дней приезжает и старается разгружать машины на ровне с молодыми. Мужчина замешкался при входе в транспорт, все никак не мог найти соцкарту на дне кошелки. «Ну что, старый, будешь заходить? – грубо спросил водитель, подкрепляя свою любознательность отборным матом. – Эх, хоть бы какая-нибудь польза была от вас, бомжей», – продолжил он. Мне стало больно и обидно за старика, а он улыбнулся и сказал водителю: «прости, неуклюжий я стал», – и в глазах ну ни капли обиды или моего возмущения, только обескураженность за свою неуклюжесть.
Удивительный у нас народ.
Доброволец Алексей Шашков
Елена ВЕРБЕНИНА
