Пришла Елена Ивановна работать в скорую прямо после учебы, жила она в 1983 году на Дальнем Востоке, в Советском Союзе. Молодая, ответственная, с активной жизненной позицией. В 1995 вместе с мужем вернулась в свой родной город Ишимбай, в Башкирию. Повсюду уже шла перестройка, повсюду жили надежды – на свободу, на правду, на внимание к проблемам и их разрешение. А проблем хватало.
«Время золотого часа»
– Фельдшер должен успеть доставить человека в больницу за «время золотого часа», – пока, например, не началось массивное кровотечение, не развился шок, другие осложнения, – чтобы передать его врачам в состоянии, наиболее оптимальном для спасения жизни, – объясняет Елена Ивановна. – Промедления, когда у человека инфаркт, инсульт, острый живот, ДТП, ранения, – это или смерть, или тяжелые последствия, инвалидность.
У нас в Ишимбае бригада скорой – два человека, фельдшер и водитель. И вот как быстро транспортировать больного? Знаете, какие люди бывают, и за сто килограммов. И драгоценные минуты его жизни ты тратишь на то, чтобы найти людей, согласных перенести больного из квартиры в скорую «ради Христа» или за небольшую плату.
Родственники и сами в шоке, волнуются же за близкого, они не сразу понимают «а почему нам надо кого-то искать, да еще платить свои деньги», «почему не может помочь водитель», а он по закону не должен, они начинают возмущаться или ругаться. А время идет. Часто я сама бегала по соседям, по дворам, просила «помогите донести, человеку очень плохо». Были и те, кто отворачивался, всякие были.
Нередко мы в таких случаях звонили в «Дядю Гришу и грузчики», нашу местную фирму по перевозке мебели. А бывало, что обращались коллеги и в ритуальные услуги – перевести живого человека в больницу. И смех, и грех.
Помню, одного дедушку мы из дома до скорой перевезли в корыте – была зима, мы по снегу катили его 300 метров.
Вы знаете, что в фельдшерском составе у нас по стране более 50 % женщин? Мужчины? Какой же мужчина пойдет на эти деньги! У вас в Москве, говорите, нам хорошо платят? А в Ишимбае нехорошо, мало. Мужик на это семью не прокормит. И вот смотрите, что получается: по ГЗОТу у нас женщинам нельзя поднимать более 10 килограммов без перемещения, и семи – с перемещением. И по инструкции в обязанности фельдшера-женщины не входит поднятие, перенос больного. Она должна лишь «организовать его доставку». Вот и организовываешь, тратя на это минуты жизни человека.
Я, помню, перед дежурством всегда шла и молилась, – Господи, только бы не эта проблема, только бы спокойно перевезти.
Опасный пациент
– Самая сложная работа – работа с людьми, – вставляю я свои три копейки в знак сочувствия.
– А с людьми больными, или больными и пьяными она еще сложней, – подхватывает Елена Ивановна. – Меня однажды на вызове пьяный пациент побил. Я после первого удара оказалась в таком шоке, что не сразу поняла происходящее. Уже потом выяснилось, что пациенту не понравилось, что я ему вопросы задаю «личные». Это когда я анамнез собирала, где болит, что и т.д. Я всегда к этому серьезно относилась и перед составлением своего заключения старалась подробно, если позволяет состояние больного, все выяснить и записать. А пьяный пациент решил, что я к нему в душу лезу.
Диспетчер подстанции позвонила в полицию, а в полиции мне сказали: давайте не будем говорить, что он вас побил, а то начнется разбирательство, разговоры с вашим начальством…
И я смирилась.
Вызывают нас и к психически больным, если они повреждают себя или других. Скорая ведь должна приехать первой, чтобы успеть спасти жизнь пострадавшим. Помню, поступил вызов: зарубил топором мужчину его же родственник.
Выехали, смотрю, человек с ранами на животе от топора, но жив, рядом – человек с топором, сидит тихо. Посмотрела, оценила, с топором явно психический, но аффект прошел, и стала оказывать помощь раненому.
В таких случаях по правилам вместе с нами должен выезжать сотрудник полиции, но там тоже не всегда кадры есть. И едем мы, женщины.
Я молодая была, ничего не боялась. Сейчас даже удивляюсь себе. Помню, когда мы с мужем жили на Дальнем Востоке, в Амурске, так там на вертолетах на вызов вылетали. Амур в том месте широченный, три километра, мост не построишь, вот мы и летали с берега на берег. Без всякой подготовки. И не страшно было.
А еще в тайгу летали, к охотникам, когда огнестрелы случались. Ран от зверей не помню, а ранений от неосторожного обращения с оружием хватало. Особенно детей жаль: на базе взрослые чуть отвлекутся, оружие оставят, а ребенку интересно, и заканчивалось это нередко трагически.
Да, с людьми сложно. И на скорой, конечно, разные люди работают, и с пациентами-родственниками взаимопонимания не хватает.
Как-то раз поступил вызов: сильная головная боль, ничего не помогает. Приезжаем, а пациент закрылся с топором в спальне, и жену прихватил. Вот тебе и головная боль. Оказался психическим.
Тут даже если бы и был у нас в штате полицейский, на этот вызов мы б его не взяли, ведь никто не знал, что там и как. Кроме родственников. Понятно, что им не хочется вызывать полицию или психиатрическую службу, скорую проще, и ты рискуешь жизнью.
Молодые
Приходят молодые, и сразу видно, кто останется, а кто – нет. Была у меня практикантка, задорная, вроде боевая, пришла на ночное дежурство на высоченных каблуках. Спрашиваю: зачем? – А что? – Ты же не знаешь, куда ночью придется ехать!
А у нас есть негласное правило: никогда не закрывай за собой дверь. Потому что неизвестно, что тебя по этому адресу ждет и кто встретит.
И вот мы на вызове: мужчина с ранением головы, сильное кровотечение. Я дверь подъезда оставляю широко открытой, машина рядом. Заходим и видим: сидит мужчина, кровь льется, а возле него подруга его, тоже пьяная, говорит нам: «я его уделала, сейчас за вас примусь…». Мы бросились бежать, девушка каблуками стучит, сели в скорую, вызвали полицию.
И больше та девушка на дежурства не выходила.
А вообще, мне кажется, раньше мы были добрей. Даже в 90-е. Раньше во двор заезжаешь, тебя сразу могут спросить: а вы к кому? помощь нужна? Особенно в частном секторе, там люди друг друга лучше знают. Да и город у нас небольшой.
А последние годы, помню, проезжаешь во двор, там иномарка на пути, просишь пропустить, а тебе в ответ: «Объедешь». И еще, если только заденешь его иномарку, которая «знаешь, сколько стоит!, увидишь…» И это все – скорой помощи, которую даже на трассе машины пропускают. Да, сложно с людьми…
Сколько реформ хотели провести…
Было время, когда скорую хотели отдать МЧС, и по моему опыту, правильно. Тогда и транспорт, и медоборудование, и кадры, и их безопасность – все было бы под контролем и на другом уровне. Например, наши машины всегда стоят холодные зимой – экономия бензина. Принимаешь в машину больного, а там чуть не мороз. Про опасности для фельдшеров на вызовах я уже говорила. Про наш режим дня еще хочу добавить.
Дежурят на скорой часто сутками. Порой ни поесть, ни в туалет сходить (я совершенно серьезно) времени нет. Мы нередко у людей в квартирах просились. И нет такого в принципе, что у работника скорой должен быть обед или ужин. Они не запланированы. Ты на сутках и от тебя требуют все сутки полной включенности, как от машины.
Но человек – не машина, он физиологически не может 24 часа быть в движении и во внимании, тем более регулярно.
Но, знаете, я никогда не жалела, что моя жизнь так сложилась. А муж даже гордился, что жена у него на скорой работает. У меня очень хороший был муж, Царствие ему Небесное. А вот сыновьям я такой работы не желала. Я сказала: у вас будут семьи и надо будет их кормить, на скорой вы этого не сможете.
Коллажи Татьяны Соколовой
