Есть ли в жизни счастье?
«Меня удивляет, что все постоянно говорят о каком-то мифическом счастье. Начинаешь думать, что ты моральный урод, живешь, а никакого особого счастья никогда не было, а начнешь приглядываться к людям — в каждой избушке свои игрушки. Мне кажется, счастливым может быть только идиот. И очень вредно воспитывать детей в ожидании счастья, потому что тогда трудно принять жизнь, в чем-то тебя обманувшую, не оправдавшую ожиданий. От этих разговоров о вечном счастье многие и впадают в депрессию, доходят до самоубийств. Это очень вредные разговоры о счастье: не испытывая особого счастья, человек ощущает себя несчастным, хотя может вести совершенно нормальную жизнь». Людмила
«Счастье — любить и быть любимым».
Отвечает протоиерей Игорь ГАГАРИН, настоятель храма Иоанна Предтечи села Ивановское Ногинского района Московской области:
— Много справедливого в этом письме читательницы. А вот в словах, что нужно быть «идиотом», чтобы ощущать себя счастливым, я думаю, есть неточность. Скорее, надо быть не идиотом, а черствым и бессердечным человеком. Об этом хорошо сказал А.П. Чехов: «Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других».
Впрочем, прежде чем говорить о возможности и невозможности счастья, надо сначала решить, а что это вообще такое? Едва ли найдется другое слово, которое можно так по-разному понимать.
Часто счастливым считают человека, у которого все совершенно благополучно. Семья, работа, здоровье и т.д. Думаю, именно о таком счастье так жестко написал А.П. Чехов. И в самом деле, если в чью-то семью неизбежно приходит несчастье, почему я должен хотеть, чтобы оно пришло к кому-то другому, а не ко мне?
Иногда счастьем называют не какое-то более-менее продолжительное состояние, а очень большую радость, такую сильную, что сильнее невозможно себе представить; когда, говоря словами поэта, хочется воскликнуть: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Не верить в такое счастье, наверно, неразумно. Его, я думаю, хоть изредка испытывали многие. Здесь, правда, все относительно. Разве не счастлив тот, кто тяжело болел и вдруг пошел на поправку? Или тот, кто был в смертельной опасности, и она миновала? Еще как счастлив! Но какое же это странное счастье, если для того, чтобы пережить его, нужно непременно попасть в беду! Умирающий от жажды счастлив, достигнув воды, голодающий счастлив, получив кусок хлеба. Но надолго ли? Ведь уже второй кусок хлеба будет принят гораздо спокойнее, а третий и совсем окажется не нужен.
Бывает и другое переживание, которое называют счастьем. Когда человек испытывает жгучее желание достигнуть чего-то и … наконец достигает! Разве не счастлив он в этот момент! Надолго или нет — другой вопрос, но именно в этот момент разве он не счастлив?
Вот тут- то я и возражу сам себе. Очень часто бывает как раз наоборот. Пока ты стремился к какой-то цели, казалось, что достижение ее и сделает тебя совершенно счастливым. А достигнув, не чувствовал ли убийственное: «Ну и что?». И сам я, и многие мои друзья, с которыми доводилось говорить откровенно, рассказывали: «Когда достигал я того, что казалось пределом мечтаний, когда должен был, казалось, торжествовать и ликовать, приходила в душу такая невыносимая, неожиданная и совершенно непонятная тоска. Ведь так все здорово!».
Сейчас мне эта тоска понятна. Ты нашел то, чего искал, и это должно бы радовать. Но того ли ты искал, чего следовало искать? Сердце не обманешь. И сердце не просто не успокаивается, но яростно протестует, когда его жажду пытаются утолить тем, что утолить ее не способно. Отсюда и тоска в тот миг, когда, казалось бы, самое время ликовать. Вот я уже частично и сказал, в какое счастье верю. Теперь немного уточню. Помню, в детстве попалась на глаза открытка-фотография из тех, которыми торговали инвалиды в поездах в сороковые годы. На ней были изображены держащиеся за руки юноша и девушка, нежно глядящие в глаза друг другу, и внизу надпись: «Как хорошо любить и быть любимым!». Я был подростком тогда, и мне подумалось: «Вот это и есть настоящее счастье!». Теперь мне пятьдесят, а я и сейчас думаю так же: «Любить и быть любимым» — только в этом счастье.
Ну, коли так, возразят мне, не многим доступно счастье. Ведь далеко не в каждую жизнь вошла большая любовь. А если и довелось кому-то полюбить, как часто это чувство оказывается безответным. И даже взаимная самая пламенная любовь как часто оказывается недолговечной. А болезни, несчастные случаи и прочие неизбежные спутники человеческой жизни, подстерегающие человека каждом шагу… Как же непрочно счастье даже в тех редких случаях, где оно есть.
И все же только в любви счастье! Однако не надо понимать это слово слишком узко. Ситуация «Любить и быть любимым!» наполовину уже всеми нами достигнута. Каждый из нас, без исключения, любим Господом. Да так любим, что и помыслить не может. Божия любовь не идет ни в какое сравнение с самой сильной человеческою любовью. «Господи, Ты, Который любишь меня нежнее самой нежной жены….», — такими словами начинает одно из своих молитвенных обращений к Богу святой праведный Иоанн Кронштадтский. Одни даже не слышали о Божией любви к человеку, или слышали, но не верят в нее, потому что не верят в Бога. Другие знают о ней, но никак не ощущают. Третьи — знают и чувствуют. Вот эти-то люди и счастливы подлинным счастьем. Потому что, ощутив изливающуюся на тебя любовь Божию, ты не сможешь не ответить на нее любовью. Именно такое «любить и быть любимым» — настоящее счастье, которого стоит искать, к которому нужно стремиться и к достижению которого нужно готовить своих детей. «Ты создал нас для Себя, Господи, и не успокоится сердце наше, пока не соединится с Тобою», — пишет в своей «Исповеди» Блаженный Августин. И вся наша духовная жизнь в Церкви, службы, молитвы, посты, таинства, все-все направлено к тому, чтобы очистить сердце и сделать его способным ощущать любовь Божию, ответить на нее любовью к Богу и, конечно, к ближнему, потому что одного без другого не бывает. Достигший этого уже не потеряет своего счастья и не променяет его ни на что другое, потому что, как пишет Апостол Павел, «Ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8:38,39).
