Стать мамой шестерых
«После восьми лет брака стало окончательно ясно, что у нас с мужем разные взгляды на состав семьи – я очень хотела детей, а муж нет. Мы не пришли к общему знаменателю и расстались, – рассказывает Ольга, эколог по образованию, работавшая PR-специалистом. – После этого я решила не тратить годы зря и не ждать принца на белом коне, а просто взять ребенка из детдома. Правда, становиться многодетной мамой я вовсе не планировала».
В банке данных детей-сирот женщина увидела Сонечку, которой на тот момент не было и двух лет. Выяснилось, что у нее три брата – Саша, Степа, Егор – и две сестры, Катя и Лиза. Старшему Саше – десять лет, и шансов, что для него найдется приемная семья, почти нет.
«У меня была возможность забрать Сонечку одну, поскольку она с рождения находилась в доме ребёнка и своих братьев и сестёр не знала, а закон позволяет разделять в интересах ребёнка, – рассказывает Ольга. – Но дело в том, что моя мама – из многодетной семьи.
Я росла, наблюдая трепетное отношение друг к другу моей мамы и ее братьев и сестер, а потому здоровые братско-сестринские отношения для меня святое. К тому же я понимала, что, когда Соня вырастет, она обязательно захочет найти своих братьев и сестёр, вот только в каком состоянии она их найдёт… Мы решили дать возможность детям вырасти в одинаковых условиях, подарить им детство».
Так вместо одного ребенка стало шесть.
Саша, молчавший 10 лет, заговорил
А потом был шок от того, в каком состоянии дети. Старший Саша в свои десять лет не разговаривал и никогда не ходил в школу. Егору было почти четыре, он тоже не разговаривал, у него не было ни памяти, ни мышления, ни внимания. Врачи в доме ребёнка сказали, что они ждали четырех лет, чтобы установить умственную отсталость. Младшая Соня в два года не разговаривала, еле ходила с поддержкой, не понимала, что такое игрушки, не умела жевать твердую пищу, была очень голодна.
«У Саши оказалась умственная отсталость, у всех остальных детей – задержка психического развития, – говорит Ольга. – Но мне было всё равно, ведь они с первых дней стали нам родными со всеми их сложностями, диагнозами, новыми обнаруженными болячками.
Я очень благодарна своей семье – родителям и сестре, у которой, к слову, есть ребёнок. Они не делят детей на кровных и приёмных, души не чают во всех. Дедушкино сердце девочки покорили в первый же месяц, когда на прогулке исполнили практически весь военный репертуар, в том числе «Три танкиста»».
За два года в семье четырём детям сняли задержку психического развития, но главный бой вместе с мамой выиграл Саша – недавно ему отменили диагноз «умственная отсталость», что теперь открывает перед ним большие возможности.
Это были волчата, каждый стоял сам за себя
К появлению детей Ольга готовилась, как к полярной экспедиции. Помимо новой мебели, в доме сразу появились мультиварка, две посудомоечные машины, стиральная машина на два барабана с сушкой, огромный холодильник для большой семьи, позже добавился робот-пылесос.
«Я поняла, что мне нужно время на занятия с детьми, и у меня должны быть свободны руки. Современная техника даёт такую возможность. Не представляю, если честно, как бы я справлялась, если бы нас вернули в 90-е, когда бельё полоскали в ванне, вываривали. Всё время бы, конечно, съедал быт».
А ведь растить приёмного ребёнка – это большой труд и начинать приходится с азов. Всех детей, независимо от возраста пришлось учить гигиене, уходу за собой и вещами. Почти школьники, они не могли даже воды из графина налить, делится Ольга:
– Старшие девочки, если что-то шло в разрез с их желанием, моментально кидались в слёзы. Соня, чуть только окрепла, стала истерить по поводу и без, да так, что я начинала бояться сама стать неврастеником. Чтобы всё это пережить, надо иметь стержень внутри и твёрдо знать, зачем ты пошёл по выбранному пути.
Но самое главное, признаётся Ольга, было даже не это. Гораздо сложнее, оказалось, научить детей быть семьёй.
«Дети очень ждали встречи друг с другом, но на поверку не знали, что такое семья. Это были волчата, каждый стоял сам за себя, – рассказывает Ольга. – Например, Степа еще очень долго говорил про возвращение с прогулки: «Мы пойдем в группу». В свои пять лет он отлично умел обманывать, подставлять других, иными словами, он продолжал выживать, как в доме ребёнка».
Дети научились заботиться друг о друге и делиться
Соседи появление детей восприняли по-разному. Специалист по социальной работе, сопровождающий семью, сразу предупредила Ольгу, что к приемным родителям не всегда относятся доброжелательно.
«Честно говоря, мне отчасти повезло, – размышляет Ольга. – Меня здесь многие знают с детства, может быть, поэтому, мне в лицо никто не говорил: «Понабрала!». Хотя я знаю, что некоторые говорили так за глаза. Сейчас, когда прошло время, и люди увидели, как изменились дети, отношение тоже изменилось в лучшую сторону».
Хотя и в самом начале окружающие Ольге помогали. Кто-то предлагал вещи, кто-то игрушки. Во дворе как раз закрывался овощной магазин – и его хозяева подарили семье мешок картошки.
С другой стороны, Ольга уверена, что обилие внимания детей портит. Поэтому старается подарки не принимать, чтобы дети не привыкали и не росли иждивенцами: «Наоборот, я объясняю им, что государство нас поддерживает до их восемнадцатилетия, даёт им возможность вырасти, окрепнуть, получить образование, а потом мы поплывём сами. Всё, как и в обычной семье, есть бюджет, за который мы не должны выходить».
Постепенно отношение меняется. Все, включая семилетнего Степана, по очереди моют полы (пятилетнего Егорку потихоньку приучают), дежурят на кухне. Изменилось и отношение к маме. Оно стало более чутким. Если, например, у Ольги болит голова, дети теперь передают друг другу: «Тише-тише, мама болеет, надо её пожалеть».
«Через год мои школьники стали приносить мне вкусняшки. Их угощали в школе, и каждый оставлял что-нибудь для меня, – говорит приемная мама. – Малыши, когда шли из детского сада, неся в руке сладкий трофей, обязательно приговаривали, с кем хотят поделиться. В такие мгновения понимаешь, что всё не зря».
И вдруг Саша вышел со всеми танцевать
Дети пришли в семью с возом психологических и эмоциональных проблем.
«Когда ко мне на улице подходили знакомые, Саша весь сжимался, горбился, втягивал голову в плечи и отворачивался», – рассказывает Ольга.
Неговорящего ребёнка кровные родители не спешили отдавать в школу, поэтому в первый класс Саша пошёл лишь в 10 лет уже в семье Ольги.
«Это сейчас, спустя два года, все понимают, что он совершенно нормальный ребёнок, которому в жизни просто крупно не повезло. А тогда, в первое наше лето, только я ходила по кабинетам учителей, врачей, комиссий с маниакальной уверенностью, что «умственно отсталый ребёнок» совершенно нормальный. Дело в том, что, оказавшись дома, Саша стал с усердием заниматься, сам выучил политическую карту мира, появились первые слова. Для меня стало очевидным, что у него банальная педзапущенность и глубокая психологическая травма».
Саша ходил в школу с сентября, а на Новый год вся семья пошла на праздник в дом культуры. И вдруг Саша вышел со всеми танцевать.
«Представляете, мальчик, который не говорил и при чужих прятал голову в плечи, танцует с другими детьми! И всё это благодаря тому, что ребёнок учился в обычной школе, в самом обычном классе. Спасибо, что директор школы и коллектив нас тогда поддержали и продолжают помогать Саше адаптироваться», – говорит Ольга.
Футболка для ловли монстров
Оказалось, что родители запугали Сашу в детстве «бабайками». Он сумел красноречивыми жестами рассказать приемной маме, что чудовища приходят к нему во сне и наяву. Однажды на прогулке ребенок внезапно показал на ночное небо и воскликнул: «Мама, бабайка!». К 10 годам никто из окружавших его взрослых так и не объяснил ему, что их не существует.
– Представьте, что чувствовал ребёнок все эти годы и что было бы с ним, если бы он остался в учреждении, – говорит Ольга. – Думаю, он сошёл бы с ума. Вряд ли в рамках специнтерната его ждало что-то большее, чем таблетки от галлюцинаций.
Помог Саше избавиться от страха, как ни странно, не психиатр (он просто отмел страхи, посоветовав женщине говорить, что «бабаек» не существует), а… хозяйка магазина одежды, к которой Ольга привела детей покупать первые одежки и обувь.
Надежда посоветовала купить белую мужскую футболку и попросить Сашу перерисовать на нее всех «бабаек» из головы. Мальчик подошел к делу серьезно и через несколько дней футболка оказалась заполнена очень плотно, еще не все поместились.
«Там были чудища с отрубленной ногой, чудища с оголённым мозгом, то есть образы, явно взятые из телевизора, – вспоминает Ольга. – Всё стало на свои места. Родители задурили голову «бабайками», а потом при ребёнке смотрели фильмы ужасов. Образы из фильмов – вот Сашины «бабайки», которые мучили ребёнка столько лет».
После того, как часть монстров была поймана на футболку, её торжественно сожгли в костре. Ольга тогда сказала Саше, что эта часть бабаек уничтожена.
Затем мудрая Надежда подарила мальчику «ловца монстров» по типу «ловца снов». «Я сказала Саше, что монстры живут в грустных головах и боятся музыки, – поясняет Ольга. – Саша должен был перед сном, или если они ему приснятся, постучать по ловцу, который затягивал их в свои трубочки и уничтожал мелодией». Первые дни Саша трезвонил так, что Ольга боялась, что к ним сбежится весь дом. Но постепенно звон стал стихать, а затем и вовсе ловец был снят.
Сейчас Саша монстров уже не боится, правда, слово «бабайка» в доме до сих пор запрещено.
Первое слово маленького Егора – «ищо»
Почти год все дети в семье не могли наесться.
«Когда Соня оказалась дома, она вообще не умела жевать твердую пищу. Я не знаю, как надо кормить ребенка, чтобы в два с лишним года он этого не умел, – говорит Ольга. – Когда через несколько месяцев в семье она смогла пальчиками захватить кукурузные хлопья и поднести ко рту, её трясло. Тогда я поняла, что умом Соня созрела, а вот тело ее было не развито по возрасту. Сложно осознать, какие моральные муки испытывал ребёнок».
Первым словом маленького Егора стало «ищо». Его он повторял иногда по пять-шесть раз за кормление. В детском садике, куда через пару месяцев Ольга отдала младших мальчиков, воспитатели были в шоке: «Он столько кушает, что мы боимся ему навредить», – сетовали они маме.
Бабушка с самого появления детей дома говорила Ольге, что у них очень маленький вес, предлагала жаловаться на дом ребенка.
«Хорошо, что я тогда не прислушалась, – говорит Ольга. – Скорее всего, чтобы замять вопрос, у меня бы просто отобрали детей, а в документах записали, что не справилась».
«Из ребёнка планомерно делали инвалида»
Когда дети окрепли, диагнозы сняли и стало очевидно, что приемная мама справляется, Ольга почувствовала в себе силы на еще одного ребёнка. Бабушка ее поддержала: «Если в детдомах о детях так плохо заботятся, надо забрать ещё детей».
В Федеральной базе сирот Ольга увидела малыша Сережу – и поняла, что это ее сын. В опеке ей сказали, что ребенок очень тяжёлый: у него расщелина нёба и его кормят через зонд.
Ольга выяснила, что в Москве расщелину неба оперируют с восьми месяцев. Более того, из соседнего севастопольского дома ребёнка детей успешно вывозят на операции в другие регионы и Москву, причем оформить такой выезд госучреждению даже легче, чем обычным родителям.
В детском доме «Елочка», где жил Сережа, ссылались на то, что симферопольские врачи записали в карточке: «Рекомендована операция в три-четыре года». Оказалось, что в Крыму детей с такой патологией оперируют именно с этого возраста, а вариант лечить ребенка где-то ещё администрация учреждения просто не рассматривала.
Почему в доме ребёнка Сережу до сих пор не прооперировали и зачем больше года используют зондовое питание, заведомо убивая рефлексы и желудочно-кишечный тракт?
«Я с первых дней была возмущена таким отношением, а теперь считаю это преступлением против интересов ребёнка. Как оказалось, у Серёжи очень широкая расщелина. Скорее всего, чтобы её закрыть, нам потребуется ещё 2-3 операции, между которыми должно пройти не менее полугода. Представьте, если бы они начали оперировать в четыре года. Они бы сделали ребенку нёбо годам к шести. А учиться говорить когда? – переживает Ольга. – Сами по себе люди с расщелиной говорят в нос, очень невнятно, проглатывают много звуков. В общем, из ребёнка планомерно делали инвалида. Они уже планировали паллиативный статус ему присвоить».
«Мы – за то, чтобы помочь Сереже!» – сказали дети
Когда Ольга пришла в районную опеку и выразила твёрдое желание забрать Серёжу, то встретила шквал протеста. Специалисты придумывали разные предлоги для отказа, в том числе, что дети будут ревновать и не примут нового ребёнка.
«До этого я не говорила детям о Серёже, поскольку не знала, позволят ли его забрать, зачем бередить зря. А после такого заявления собрала всех, показала фото и сказала: «Смотрите, вот Серёжа. Он в том же доме ребенка, откуда пришли Сонечка, Егор и Степа. Ему нужно помочь. У него проблемы серьезнее, чем у нашего Саши. Но Саше, чтобы начать хорошо говорить, нужно просто позаниматься, а этого малыша необходимо оперировать. Ему очень нужна наша помощь».
«Мы – за то, чтобы помочь Сереже!» – сказали дети.
«Передавать ребенка в семью нецелесообразно», – сказали в опеке, услышав о решении семейного совета.
«Вынесла умирающего обезвоженного малыша-дистрофика с дефицитом массы тела 50%!»
Борьба за Сережу растянулась на пять месяцев. Ольга писала письма региональным властям, но в ответ слышала только «Невозможно, ковид!». Аргумент Ольги, что самоизоляция – лучшее время для адаптации, что поначалу приемного ребенка не надо часто выводить за пределы дома, на чиновников не действовал.
«Мне пришлось пройти длинный путь, чтобы вырвать Серёжу из системы. Спасибо всем, кто помог мне в этом. Я помню и благодарна каждому. И Серёжа, когда вырастет, будет знать каждого. Я вынесла из ворот дома медленно умирающего обезвоженного малыша-дистрофика с дефицитом массы тела 50%! Вдумайтесь, в 1 год и 10 месяцев ребёнок был ростом 74 см и весом 6 кг! Он не мог сидеть самостоятельно, стоять, ходить. В основном лежал на спине и дёргал ножками и ручками, как трёхмесячный малыш», – вспоминает Ольга.
Понадобилось 9 месяцев, чтобы Сережа понял, зачем еду кладут ему в рот. Несколько дней после операции по реконструкции нёба мама кормила Серёжу через зонд.
«Теперь понимаю истинную причину, почему ребёнка долго и упорно кормили через зонд – так проще, – говорит Ольга. – Тот объём, который в первое время он съедал за час, через зонд вливается за пять минут. Здоровье и развитие ребенка принесли в жертву удобству персонала».
За первый месяц дома «паллиативный» Сережа набрал килограмм и начал садиться самостоятельно, затем стал ползать по-пластунски и через два месяца сделал свои первые шаги с поддержкой. Сегодня у него уже нет дефицита ни по весу, ни по росту. Малыш пытается стоять самостоятельно и делает первые, пусть и неуверенные, но самостоятельные шаги.
Сережу прооперировали, но расщелина слишком широкая, поэтому врачи предупредили, что образуются дефекты, так и произошло. А значит, спустя какое-то время мама и сын снова поедут в Москву.
Тем временем Сережа стал для детей родным быстрее, чем они все друг для друга. Степа, который помнил, что дети в детдоме играть не умеют, обещал научить Сережу играть и с тех пор своё слово держит. Каждую свободную минуту посвящает маленькому брату. Все бегут обнимать малыша на ночь, а Серёжа с радостью отвечает взаимностью, протягивая пухленькие ручки для поцелуев.
«Спасибо, Господи, за моих детей», – говорит Ольга.
