Про добрую мачеху

Все имена и фамилии этой истории не изменены. 

И вот вошла в семью чужую

– Эта история началась в  2003 году. Мне исполнилось тридцать, я была не замужем, но мечтала о семье. Еще с детства была мечта о том, что у меня будут приемные дети, которых я либо заберу из детского дома, либо они еще откуда-то появятся, или мы вместе с мужем кого-нибудь возьмем.

С будущим мужем я познакомилась сперва заочно. Сначала прочитала книгу его умершей жены, Ксении Куряковой, которую она написала за полгода до смерти. Умерла Ксения в 33 года, и эта книга стала для нее неким жизненным итогом, потому что Ксения уже знала о своем смертельном диагнозе. После ее смерти у Виктора осталось трое маленьких детей, и уже тогда я подумала: надо бы помочь им, ведь дети теперь без матери.

А спустя полгода наш владыка Пантелеимон (тогда о. Аркадий) познакомил меня с Виктором: он пришел к владыке с просьбой найти женщину, которая помогала бы ему, возможно за деньги, с детьми.

Я приехала к Виктору домой. А дом у них был – какая-то мастерская. Везде стояли кастрюльки с какими-то растворами (Виктор занимался покрытием икон позолотой), везде попадались различные деревянные штуки – он постоянно что-то изготавливал для храма. Царил творческий беспорядок. И мне Витя сразу показался увлекательным, уютным, добрым, очень комфортным человеком.

Его младшие дети были в Пскове у бабушки. Средней, Марфе, тогда исполнялось семь, а самому младшему – Вове – было три года. С Виктором был только старший ребенок – Ваня, которому было девять лет.

Я почувствовала, что мне хорошо в этой семье, хотя младших детей я еще не видела. Правда, Витя мне показался слишком строгим отцом, – он очень требовательно относился к Ване. Сам недавно придя к вере, Витя и Ваню, еще совсем ребенка, пытался воспитывать во вполне  неофитском духе. Я подумала: «Боже, какой домострой! Ну, ничего, я это поправлю».  Мне как-то сразу захотелось участвовать, сглаживать, смягчать, – возможно, включился материнский инстинкт.

Наблюдая за Виктором, я сомневалась, что ему одному хватит сил воспитать детей. Он человек творческий, неровный. А воспитание – вещь достаточно однообразная, надо каждый день делать примерно одно и то же. Все-таки это во многом женское занятие. Мужчина очень много скрашивает, разнообразит, но, что касается каждодневной готовки, уборки, стирки – это должны делать женские руки. Мужчине это сложно.

Постепенно у меня созрело решение: если Виктор предложит мне выйти замуж, я соглашусь. Так вскоре и вышло.

Знакомство с детьми и первые проблемы

Мое появление в семье дети восприняли по-разному.

Ваня, когда я приходила в семью просто помогать убирать, готовить супчики и салатики, всегда очень радовался, потому что Виктор часто оставлял его одного. Мы с Ваней  часто читали книжки. К чтению детей приучила мама – Ксения закончила филологический факультет, много читала сама.

Но когда папа сказал Ване, что мы собираемся пожениться, наши отношения резко обострились.

Ваня стал проявлять враждебность. Однажды даже сказал: «Ну, ладно, хорошо. Ты тогда будешь нас просто обслуживать».

Я, честно говоря, уж не знаю, как сдержалась тогда и не влепила ему оплеуху. Рассказала об этом отцу, и он заставил Ваню попросить прощения. Ваня попросил, но я понимала, что это не искренне.  Я очень долго с этой обидой на Ваню жила.

К тому же дети часто ссорились, и мне казалось, что Ваня будет мне помогать с младшими, а оказалось, что он сам нередко провоцировал ссоры.

Все эти проблемы застали меня врасплох. У меня было свое, вполне идеалистическое представление о детях. Я считала, что после такой трагедии, как потеря матери, дети должны быть сплоченными, едиными, ведь горе объединяет, а оказалось, что они по-крупному ссорятся друг с другом. Правда, они потом довольно легко и быстро мирились.

А у меня совершенно другой темперамент. Если бы мне наговорили таких слов, какие дети могли сказать друг другу, я бы долго не могла прийти в себя. Вот они поссорятся, я поставлю их по углам, а они уже снова мирятся и готовы вместе играть. А я все еще обижаюсь.

Я считала, что приношу себя в жертву. Ведь, когда выходят замуж, главное – с мужем найти равновесие, притереться друг к другу. А тут получалось, что надо сразу, одновременно, к четырем характерам притираться. Это было очень тяжело.

Надо сказать, что мальчики не жаловались на меня никогда. С мальчиками вообще проще.

К примеру, если Ваня ревновал папу ко мне, это не было связано с тем, что я женщина. А вот с Марфой…  Не то чтобы были какие-то жалобы, но у девочек все-таки есть такой момент, что она хочет быть для папы единственной. Даже у самых маленьких это так или иначе проявляется.

А тут появляется какая-то другая, которую папа любит, и она это видит. В общем, не то чтобы Марфа на меня жаловалась, но какое-то соперничество иногда возникало. Когда она говорила, допустим: «А вот мама не умеет стихи писать», или еще что-то, чего я не умела.

Рассказывать ли отцу о проблемах с детьми?

Поначалу я говорила Вите о том, что дети вот так себя ведут. Но сейчас пришла к выводу, что не надо жаловаться папе на детей. Надо самой разгребать ситуацию, иначе они не будут тебя воспринимать как человека, который в состоянии с этой ситуацией справиться.

Правда, в разных случаях может быть по-разному. Здесь нужна интуиция. Какие-то вещи лучше говорить про детей папе с глазу на глаз: про какие-то недостатки, стычки между младшими и старшими. Но без того, чтобы папа потом шел к ребенку и говорил: «А вот мне мама сказала…».

Если ты рассказываешь папе про ребенка что-то негативное, а он потом идет, и ребенка этого наказывает, то ребенок воспринимает мачеху как стукача. Если понимаешь, что папа не сможет адекватно оценить ситуацию, что он сразу пойдет наказывать, и ребенку будет ясно, от кого папа все узнал, то лучше вообще ничего не говорить. Папа-то может это сделать из лучших намерений: повысить ваш авторитет, но ребенок будет считать себя подставленным и обиженным.

Конечно, это вовсе не значит, что от папы надо скрывать все, что произошло за день, пока он был на работе. Просто надо взвесить риски.

Со временем я поняла: соперничество детей за папу, жалобы ему, соперничество детей между собой за твое внимание – это совершенно неизбежно, и важно не воспринимать это трагично. Важно понять, кто что хочет этим сказать? Ведь, с одной стороны, они и тебе хотят нравиться, с другой стороны, что-то свое показать, что они тоже личности. И надо это услышать.

«Это мне маму подарили, а не тебе»!

Витя с самого начала настоял на том, чтобы Ваня называл меня мамой. И это было воспринято в штыки. Хотя мне самой это было совершенно не нужно. Я сама психологически на тот момент не была к этому готова.

А младшие очень спокойно стали называть меня мамой. У них это не вызывало ни протеста, ни негатива, несмотря на то, что младшему, Вове, доставалось иногда от меня по попе. Он вообще естественней всех воспринимал мои ругания, никогда не обижался. Я его отшлепаю, а он через пять минут приходит ко мне и смеется!

Когда Марфа ко мне подходила и ластилась, Вова подбегал, отталкивал Марфу и кричал: «Нет, это мне маму подарили, а не тебе». Бабушка рассказывала, что он очень переживал, когда в детском садике к другим детям приходила мама, и забирала их, а к нему не приходила.

А когда бабушка через какое-то время у него спросила: «А вот знаешь, тебя родила другая мама». Он сказал: «Нет, ту маму, которая меня родила, я не помню. У меня есть мама – Катя». То есть я.

Марфа тоже, несмотря на моменты ревности, очень быстро меня восприняла как маму, особых проблем с вхождением в контакт с ней не было.

Муж или дети – кто важнее?

Мне не очень удавалось сохранить равновесие между детьми и мужем. Был перевес в пользу мужа, потому что мне нужна была его поддержка, мне, как женщине, нужна была его любовь, внимание. И сейчас мне кажется, что я недодавала детям той любви, которая была необходима им.

А муж всегда был очень рад, когда я детьми занималась. Но в итоге получалось так, что больше детьми занимался он. Ваня и Марфа учились в музыкальной школе, и он, сам музыкант, им помогал. Я в основном занималась бытом: стирка, уборка, воспитание.

А творчеством у нас занимался папа. И слава Богу, потому что таких мужчин сейчас немного найдется. Многие приходят, раз – и в компьютер. А мама – занимайся. У нас папе самому было интересно заниматься с детьми.

Стратегия семейной жизни

Первое – надо завоевать авторитет, и чем раньше, тем лучше. Ведь этих детей ты родила не сама, тебя не было-не было, и вдруг ты появилась! А в семье уже свои правила, своя атмосфера, свои приемы. И тебе нужно, чтобы они тебя в этот круг приняли. Здесь важно быть очень последовательным и знать, а что ты сама хочешь? Зачем пришла в эту семью?

Но авторитет должен быть основан на добре. «Твоя стратегия, – сказал мне владыка, – воспитать хороших людей». Я это помнила и старалась. Я сейчас смотрю на те страшные события, которые происходят в мире, вот война на Донбассе, в Сирии. Представляю солдат, которые, пользуясь тем, что у них в руках оружие, могут и мародерствовать, и обижать, насиловать, и думаю – их ведь тоже мать родила, как то воспитывала, но вот они позволяют себе быть такими…

Для меня хороший человек тот, кто не может себе позволить обидеть более слабого только потому, что он сам вооружен, а другой – нет.

Признаком, что авторитет завоеван, будет согласие ребенка с твоим справедливым наказанием. Он расценит это как неравнодушие к нему, а это будет залогом того, что ваши отношения станут искренними.

Что бы я изменила, если бы могла?

Конечно, я сделала много ошибок. Где-то себя не сдерживала, где-то не прислушивалась – не присматривалась, а априорно считала себя правой. Нередко была несправедлива и к Ване, и к Марфе. Она у нас поэтическая, стихи пишет. А в быту рассеянная, неаккуратная. То, что вокруг нее происходит, не всегда замечает, в детстве могла и пролить, и просыпать. А я, наоборот, по натуре «деловая», привыкла к четкости. Вот и сталкиваются две натуры. Я  могла достаточно грубо заставить ее убирать за собой. Вот об этой грубости, придирчивости я сейчас очень жалею. Надо очень терпеливо относиться к детям.

Жалею, что не относилась ко многим их «разборкам» легче, с юмором.

Вообще посмотреть с юмором – важное умение, оно очень выручает! Можно всех наругать, по углам расставить, а можно ведь и по-другому, посмотреть – да так ли все страшно? Ведь дети – не ровня взрослым. А я часто невольно относилась к их выпадам так, будто они взрослые, – слишком серьезно. Это потом понимаешь. Педагогика, конечно, искусство.

Когда мои дети доводили меня до белого каления, я теперь, может быть, не стала бы истерить, ругаться и нести все, что в голову приходило. Не стала бы уходить на уровень ссорящихся или спорящих детей – чтобы не становиться одной из сторон конфликта. Важно быть над схваткой. Но для этого нужно великое терпение.

Я считаю, что не додала им ласки. Они очень нуждались в тактильном контакте. А я немного нетактильный человек, мне это не очень органично – подойти, обнять.

Но дети страшно в этом нуждаются. Мальчики даже в большей степени, чем девочки. Вот Вове сейчас 15, а ему обязательно нужно меня обнять. Когда он был меньше, я могла его руки разжать, а теперь мне уже сил не хватает! Да и Марфа у нас тоже очень любит поцеловаться, прижаться.

Нужно обязательно, тактильный вы или нет, ласкать своих детей. Ненавязчиво, конечно, а смотреть – сколько нужно ребенку?

Спустя 14 лет

С Ваней только сейчас, когда он уже поступил в институт, установились хорошие отношения. А до этого всякое было. Я многое поняла, он, повзрослев, многое понял. Понял и своего папу, почему он пошел на этот шаг. Понял, что он не один единственный в семье, что были и младшие дети, которым мама была необходима. А в течение этих 10 лет у нас была конфронтация.

Но в целом все слава Богу. Старшие дети уже учатся в вузах. Ваня в Бауманском, Марфа в МГУ поступила. Младший, Вова, у нас один из лучших в классе по математике. По социальным меркам мы с Виктором детей вытянули.

Все-таки трое детей – это гораздо легче, чем один. С одним ребенком, честно говоря, было бы сложнее. Ему все время хочется с кем-то поиграть, а перед глазами только один взрослый маячит. С кем поиграешь? Этот взрослый или серьезный очень, или не умеет, или ему некогда, у него более важные дела – суп сварить, в магазин сходить, или на работу. А ты сиди один.

А вот когда детей трое, недостаток внимания с родительской стороны они компенсируют за счет друг друга. Наши вместе играли, ссорились, дрались – вот тебе и тактильный контакт.

Я спрашивала одного опытного духовника, он мне сказал, что сейчас такое время, когда очень трудно воспитать ребенка действительно христианином.

В каком-то смысле христианство не «воспитаешь». Можно приучить ребенка ходить в храм, исповедоваться и причащаться, даже молиться, но когда он вырастает, то решает сам: будет он продолжать, или нет.

Пока наши младшие дети в храм ходят. Марфа поет на клиросе. Она вообще не представляет свою жизнь без храма. Она легкий человек, воздушный, во все очень верит, наивная, очень честная по отношению к людям. У нее все всегда хорошо, все хорошие вокруг.

А вот у Вани время выбора. Ему 22, он читает философов, пытается решить этот вопрос для себя. Ходит с нами в храм только на Рождество и Пасху, и то не причащается, не исповедуется. Периодически с нами спорит. Мы с ним как-то три часа говорили о вере. Он не конфронтирует, уважает наши принципы, он просто ищет сам. Наверное, так и надо. Трудно сказать, что дальше будет.

Читайте по теме: «Отец-одиночка: пособие по выживанию»

Фото: диакон Андрей Радкевич