Вряд ли стоит сегодня кому-то рассказывать, что такое аниме. После Селигерского форума, на котором православные представили миру выполненные в этом жанре изображения святых, об аниме заговорили даже те кто никогда не смотрел, да и не будет его смотреть. Из ниоткуда в Церкви появились целые армии противников и защитников японской анимации.
Сразу стоит заметить, что аниме — это всего лишь японские мультфильмы. Это не боевик, не мелодрама, не порнография, не трагедия, не приключения. Аниме — это вообще не жанр, это стиль мультипликации, в рамках которого уже различаются и конкретные жанры, которые принято выделять не только по жанрообразующим признакам, но и по целевой аудитории мультика. («Кодомо» — для детей до 12 лет, «Сёнэн» — для юношей 16-18 лет, обычно приключения или боевик, «Сёдзё» — для девушек того же возраста, «Сэйнэн» — часто более сложное, с элементами психологии для взрослых, от 18 лет). От конкретного жанра зависит не только сюжет, но и графическое решение персонажей: «кавайное» (большие глаза в детских мультфильмах) и «взрослое» для «серьезных» жанров. Мультипликация аниме — универсальный язык родившийся на перекрестке американской массовой культуры и традиций патриархальной Японии. Этот язык (в первую очередь графика, некоторые закономерности сюжета) подошел и для слащавых мелодрам про школьную жизнь и для мальчиковых боевиков про роботов, и для вполне серьезных, зачастую очень тонких и глубоких философских притч. Как и советская школа мультипликации, японская подарила миру, кроме откровенного хлама (без которого никуда) своих «ежиков в тумане». (Интересно, что Норштейн, гениальный автор бессмертного «Ёжика», лично знаком с Хаяо Миядзаки — самым известным японским аниматором, в своем интервью НС, он неожиданно оговаривается: «как-то раз я с моим хорошим другом Миядзаки» — к сожалению эта реплика не вошла в печатный текст). Кроме «покемонов» и «Сейлор-мун» аниме — это шедевры вроде трагической «Могилы светлячков», эстетских «Пяти сантиметров в секунду» или настоящего религиозно-философского блокбастера «Железобетон» — с трогательным апокатастасисом — хэппи-эндом под занавес.
Образчики аниме в сравнении с первоисточниками. Иллюстрации взяты с сайта «Православие и мир»
«Агрессивное миссионерство — это впечатывание в чужой текст нужных мне смыслов. Это кабинетная герменевтическая работа» — так со страниц популярного портала «Православие и Мир» определяет метод современной миссионерской работы известный публицист и миссионер протодиакон Андрей Кураев. Конечно, за аниме стоит японский не только культурный, но и религиозный «бэкграунд». А стало быть, и японское аниме, подменив смыслы, мы можем использовать для проповеди христианства?
Но вот мы имеем конкретный эффект применения теории на практике. Что это? «Вчитывание смыслов» предписанное нам отцом Андреем? По-моему, это не вчитывание, а мимикрия. Не подмена содержания, а подмена формы или проще сказать стёб. Апостол Павел, как сообщает книга Деяний Апостольских, культ «неведомого бога» использовал как повод для миссионерской проповеди в греческом Ареопаге, облекая в «релевантную» форму языческого благочестия христианский «месседж», или если говорить проще — весть, весть о воскресшем Христе, Евангелие. Что делают наши православные любители аниме? Нечто прямо противоположное! «Кавайных» («миленьких» в переводе) пупсиков, выдают за православных святых. Причем подмену производят чисто механически.
Кадр из м/ф «Могила светлячков»
Кадр из м/ф «Пять сантиметров в секунду»
Кадр из м/ф «Железобетон»
Именно поэтому православное аниме селигерского образца — это никакая не миссия, а профанация. На протяжении веков язык церковной проповеди развивался: и уже в начале нашей эры Церковь вынуждена была искать способы трансляции Благой вести языческому миру. Да, безусловно, это был успешный опыт. Так в чем разница с аниме? Отцы перевели с еврейского на греческий, мы переведем с русского на японский? Но разница есть.
Во-первых, хорошо бы вспомнить, насколько мучительно Церковь искала эти самые греческие «формы» для христианского благовестия. «Перевод» божественного откровения с иудейского на эллинский занял без малого тысячу лет, и стоил стольких трудов, что нам теперь сложно даже и представить. Святые отцы, имея глубокий мистический опыт потратили сотни лет на сличение богооткровенных смыслов и адекватных форм античного греческого философского языка, чтобы эти самые смыслы передать, в этом собственно и заключались догматические споры первого тысячелетия. И неспроста. Отбрасывая всю теорию и философию языка, можно сказать, что в известной степени формы языка в конечном итоге определяют и смыслы, через эти формы выражаемые.
Теперь вернемся к аниме. Православная молодежь — в основном неофиты (ну ведь точно не Афанасии Великие и не Григории Богословы!). В миссионерском угаре они хватаются за «современные формы», даже не представляя в какую опасную игру ввязываются. А тем временем язык, те самые современные формы, в которые мы пытаемся из лучших побуждений упаковать Православие, незаметно для нас подменяют в вожделенном миссионерском «продукте» и без того скудное (отдать больше чем имеешь невозможно) содержание. Подвижники с их аскетическим подвигом заменяются типажами из детских мультиков — «девушка-задира» (св. Ксения Петербургская), «романтичный юноша» (св. Николай Японский) и т.п. Каким образом они транслируют евангельский месседж? Неясно. Но факт, что выглядит это достаточно нелепо.
В блогосфере ходит такое устойчивое выражение: «православие головного мозга» — это тот диагноз, который люди нецерковные ставят нам при виде «православного аниме» (ровно как и православных байкеров, рокеров, политактивистов и т.п.). Клинический случай. Профанируя православие неадекватными его содержанию «формами», а чаще игнорируя и само содержание, мы становимся в итоге только посмешищем для «внешних». Никого на полном серьезе такая миссия привлечь не может.
Но излечимо ли «православие головного мозга»? Да. Греческое слово σωφροσύνη, котрое на славянский обычно переводят как «целомудрие», дословно обозначает благоразумность, вменяемость, трезвое состояние рассудка. Если мы ищем такого «целомудрия» наверное нам и стоит подойти к предмету немного серьезнее. И сначала овладев смыслами (то есть сначала став полноценными христианами) попытаться проблему «перевода» реализовать иначе. Не механически подрисовывать вместо византийских ликов «няшные» мордашки («Ня» – японский аналог «мяу», выражает ощущение радости, умиления; няшный — милый), а попытаться христианизовать содержание аниме-сюжетов. Для языка японской анимации характерен определенный «культ героя» — в центре сюжета часто стоит один человек или сравнительно небольшая группа людей. Эти герои попадают в сложные перипетии, ситуации, подразумевающие нравственный выбор, а этот выбор в свою очередь подразумевает систему ценностей. Такой системой ценностей может быть и христианская, то есть наша. Но только в этом случае рисовать придется не «православное аниме», а простое, нормальное, но транслирующее элементы нашего христианского мировоззрения.
Дмитрий РЕБРОВ
| Об авторе: Дмитрий РЕБРОВ– корреспондент сайта Милосердие.ru и журнала «Нескучный сад», выпускник кафедры теологии Тульского государственного университета (2007) |
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
