Закончилась всероссийская перепись населения. Когда-нибудь будут опубликованы ее результаты. Статистики, политики, социологи будут их анализировать, давать свои прогнозы относительно будущего. А в настоящем у нас в стране есть немало бездомных, которые никому не важны, кроме Господа Бога.
Недавно мое внимание привлек лозунг на листовках, расклеенных в транспорте: «Каждый важен России!» Почему те, кто придумывал этот лозунг, употребили именно это слово – «важен»? Может быть, они специально не употребили другое слово – «нужен», чтобы сразу же не возникло вопроса – нужен кому?
В больнице уже в который раз встречаю своего давнего подопечного, мужчину 42 лет. Михаил бродяжничает уже многие годы и по факту и месту своего рождения может считаться «почетным» бездомным москвичом. Как это ни странно, живет он в столице с рождения, не имея ни паспорта, ни даже свидетельства о рождении. Его мама просто не позаботилась о получении столь важного документа, а теперь, по прошествии нескольких десятков лет, Михаил должен доказывать государству, что он его гражданин.
А процедура эта непростая: нужны свидетели, которые подтвердят его слова на суде. А большинство таких свидетелей уже или умерли, или болеют, им идти в суд ну совсем не хочется или не можется. Собрать огромное количество документов Михаилу (после ампутации пальцев на ногах в результате обморожения он стал инвалидом) не по силам. Да и кто их ему выдаст, если у него отсутствует главный документ – паспорт? Вот так по кругу медленно движется жизнь Михаила в никуда…
Когда-то он жил с матерью, учился в коррекционной школе, окончил ее. Именно окончил. Ему выдали документ об окончании школы. Но из-за отсутствия паспорта он никогда нигде не работал, у него не было трудовой книжки. Стаж трудовой у него отсутствует, поэтому вся жизнь может считаться хождением по мукам неизвестности. Потом умерла мама, которая к тому времени вышла замуж, и прописала в их квартире своего супруга – в отличие от сына. Мужу после смерти жены неродной сын надоел, и он выгнал его на улицу. Привлечь его к ответственности за этот поступок нельзя, ведь Михаил не прописан в этой квартире. А милиция занялась бы этим делом в случае наличия у него прописки по данному адресу.
Во многих больницах Москвы знают о совершенно непонятной ситуации этого человека, сочувствуют ему, лечат и снова выписывают. Он побывал во многих социальных учреждениях Москвы: ЦСА «Филимонки», ЦСА «Люблино». Отовсюду Михаил уходил сам. Можно попенять ему на неблагодарность, дескать, его туда с большим трудом удается пристроить, а он уходит. Сам виноват? Но что же делать, если человека неотступно преследует это клеймо – «ничейный», никому не нужный, нигде не зарегистрированный. Почему ни одно социальное учреждение столицы не может добиться того, чтобы инвалид, наконец, получил паспорт и был помещен в дом-интернат? Потому что у них нет таких полномочий? Они не пишут исковые заявления в суд, не ищут свидетелей, не занимаются получением гражданства.
Вспоминается повесть «Подпоручик Киже», где описывается анекдотическая ситуация: человека нет, а запись о нем в документе присутствует, здесь же наоборот – человек есть, а бумаги с гербовой печатью на него не хватило… Или дело в другом? В том, что таких неважных государству людей немало, по стране их даже не сотни, тысячи… Я не могу утверждать наверняка, но истории людей без гражданства, не имеющих паспортов, мне приходилось слышать не раз. И всякий раз я думала, как же им быть? Что делать?
Конечно, можно обвинять во всем этом его мать, считать его отчима негодяем, но почему этому человеку не может помочь ни один чиновник, ни один социальный работник, ни один человек, желающий просто помочь другому человеку? У кого Михаилу искать помощи и поддержки? Если он важен России, то, что он должен такое предпринять, чтобы она ему поверила и наградила одним единственным образом – зафиксировала его существование на бумаге?
Прихожу к одному обнадеживающему выводу: даже если такого признания так и не случится в этой жизни на московской земле, уверена: в Царствии Небесном Михаил, наконец, получит и прописку, и жилье и утешение. Он этого своими мытарствами заслужил.
Под музыку Шопена
Известно, что бездомные всегда существовали не только в России. Бездомность, или социальная исключенность, была и, вероятно, никуда не денется, пока продолжается рост городов. Мегаполисы всегда порождали такие ужасные явления, как беспризорность, попрошайничество, бездомность, самоубийства. В кризисные времена в этот, без сомнения, порочный круг вовлекается все больше и больше людей. А в Россию из ближнего Зарубежья приезжает предостаточно дешевой рабочей силы. Эти люди, как правило, живут в исключительно нездоровых условиях, болеют, лишаются трудоспособности, становятся инвалидами. Некоторые гастарбайтеры, которые стали нашими подопечными, оказавшись в московских больницах, приезжают в Россию из Африки, Китая, Индии. Лишившись – порой в одночасье – документов, здоровья, работы и жилья, они, случается, впадают в такое состояние, которое можно охарактеризовать одним словом – отчаяние. А от него всего один шаг и до самоубийства…
История эта началась в самом конце июня. Шел Петровский пост. Недалеко от храма св.апп. Петра и Павла, что на Новой Басманной, оказался мужчина, поведение которого привлекло к себе внимание двух священников и прихожанки. Служба в храме только что окончилась, батюшки вышли в притвор, а затем и во двор храма. Буквально на глазах прохожих разворачивалась драматическая сцена, сродни тем, которые описывал в своих произведениях Достоевский. Мужчина средних лет, довольно крупный и сильный, что-то кричал на плохо понятном языке и пытался полоснуть себя бритвой по запястью.
Бросившиеся к нему священники и прихожанка успели его остановить. Отчаявшегося человека попытались вразумить, успокоить, переключить его внимание на что-то другое – попросили рассказать о себе. Мужчина, путаясь в словах, – говорил он то на польском (как оказалось, родном) то на русском языке – поведал грустную, но отнюдь не редко встречающуюся историю о том, как его ограбили, он потерял паспорт, потом работу, жилье и, как следствие, – смысл жизни.
Сразу прояснилось главное. Тадеуш Я. – гражданин Польши, несколько лет он работал на стройке, жил с одной женщиной и ни о чем таком трагически безнадежном не помышлял. Конечно, выпивал в некоторые особенно торжественные моменты жизни. И вдруг, как гром среди ясного неба, на него посыпались несчастья, одно за другим. В Польше у него остались престарелая мать и сестра. По словам Тадеуша, ему не сильно везло в жизни. Поэтому на родине он так и не обзавелся семьей и детьми. В этом году ему исполняется 53 года. Выяснилось еще одно немаловажное обстоятельство: мама Тадеуша давно уже находится на излечении в психоневрологической клинике.
Прихожанке Н., которая совсем недавно окончила курсы, организованные Комиссией по церковной социальной деятельности при храме св. царевича Димитрия, представилась еще одна возможность опробовать себя в непростом деле социального служения. Н. тут же набрала телефон скорой помощи и милиции, и вскоре во дворе храма уже происходило медицинское и милицейское освидетельствование. После бурного всплеска неконтролируемых эмоций мужчина как-то обмяк, забыл о бритве, начал говорить спокойно и постепенно перестал требовать невозможного. Всего сразу: работы, документов, права уехать домой, счастья и успеха в жизни. Припадок кончился, началось медленное возвращение к непростой реальности. Тадеуша отвезли в психиатрическую больницу.
Все это нам рассказала та самая прихожанка Н., в тот же день пришедшая за консультацией в Комиссию. Случай ведь совсем не простой. Н. просила принять Тадеуша Я. на попечение и позаботиться о нем после выписки из больницы. Очевидно, что у него были, есть и будут проблемы психического характера, поэтому самостоятельно он вряд ли сможет с ними справиться. Дежурной в тот день была я.
Позвонив по телефону в посольство Польши в Москве, я рассказала историю Тадеуша Я. Консул сразу же заверил меня в том, что к Тадеушу в больницу будет направлен сотрудник посольства для установления его личности. Меня же попросили немедленно отправить факс с подробным рассказом о происшедшем. Что я и сделала.
В следующее свое дежурство я продолжила расследование «польского инцидента»: позвонила в больницу, справилась о здоровье Тадеуша (там был карантин и проверка общего физического состояния пациентов), поинтересовалась, был ли сотрудник посольства в больнице. Мне рассказали, что работник посольства звонил и разговаривал с Тадеушем по телефону. Тот пообещал сразу же после выписки прийти в Посольство.
Еще через неделю дела обстояли по-прежнему. Я попросила одного из работников посольства записать мой телефон и сообщить мне о результатах нашей деятельности по возвращению гражданина Польши на родину. Ведь в первую очередь он требовал именно этого.
Через две недели выяснилось, что Тадеуш передумал возвращаться домой. Он ушел в неизвестном направлении. За восстановлением паспорта в посольство так и не обратился.
Где он сейчас, никому не известно. Сколько продлится его нелегальное проживание в стране, где и без него хватает людей без документов, постоянного места жительства, работы и перспектив? Раньше ему удавалось держаться «на плаву», имея работу и средства к существованию, но сейчас он по собственной воле перешел в разряд людей беспомощных, рискующих пропасть. Если бы он пришел к нам в Комиссию, мы бы помогли ему на время поселиться в католическом приюте матери Терезы. Если бы он пришел в посольство, то получил бы возможность восстановить паспорт и уехать к родным. Но он выбрал самый тупиковый вариант – ничего не менять тогда, когда беда уже стережет его повсюду. Почему?
P.S. Мои постоянные звонки в посольство Польши сопровождались трогательной, немного грустной музыкой Шопена (сотрудники посольства постоянно переключали меня с одной линии на другую). Я слушала эту музыку и размышляла: грустна наша жизнь без привязанности к родным местам, родным людям, родному храму, привычным и любимым занятиям…Современный человек все меньше привязан к тому, что является для него и смыслом, и спасением, и утешением. Он все больше напоминает легкий воздушный шар, летящий туда, куда несет его ветер.
Татьяна КОЧУРА
