В одной палате отделения гнойной хирургии лежат четверо бездомных мужчин: первому – 26 лет, второму – 36, третьему – 52, четвертому – 66 лет. Все – безногие калеки.
Лечатся уже давно, привыкли к больнице, к врачам. Между собой почти не общаются. На мои расспросы о семьях отвечают уклончиво: нет никого, дескать, бродим по свету неприкаянные…
Самый молодой рассказывает печальную историю своего сиротства: родители умерли, сестра продала квартиру, уехала в Израиль, его, бедного, бросила.
Следующий мужчина с трудом вспоминает многочисленных жен, детей, с которыми не виделся 10 лет, но при этом считает себя круглым сиротой. Работал и жил «вахтовым методом», то есть, где подвернулась работа, там и семья ненадолго образовалась. Улыбается, рассказывая о том, что ему и отец говорил когда-то: «Захотел легкого поведения, пеняй на себя». Странно звучит эта фраза про легкое поведение… Мужчина, так сказать, основательность должна быть, твердость характера. А тут, как в кино, «невыносимая легкость бытия», был фильм с таким названием.
К кому бы он мог вернуться? – Ни к кому. Есть, правда, один школьный товарищ (с которым не виделись 20 лет), может тот помнит его… На всякий случай записываю фамилию товарища. Недоумевая, отхожу от одной кровати и перехожу к другой.
Она уже пуста. Бездомный укатил на больничной коляске покурить.
Четвертый больной – пожилой мужчина с явным нежеланием общаться, все же слегка приподнимается и выдает тусклым голосом историю про одинокость, неприкаянность, обиды на жизнь и всех близких. Из его слов следует, что жил он в последнее время в интернате для одиноких инвалидов.
Возвращаться туда не хочет. Ему там не нравится. В Москву прибыл с одной ампутированной голенью, и уже здесь после обморожения лишился второй.
Дожидаюсь появления последнего подопечного. Он не торопится.
Выходя из палаты, слышу голос мужчины, к которому пришла жена: «Как мне все надоело!» Женщина хлопочет над ним, обмывает больное тело, успокаивает.
По коридору туда-сюда снует мой подопечный с коляской, заметив меня, поворачивается и едет в обратную сторону. В мужской туалет я, конечно, не зайду. Сколько придется ждать – не известно.
Через некоторое время все же подъезжает ко мне и говорит:
– Я с Украины. Развелся десять лет назад. Все оставил жене и дочери. В Москве с 2001 года. Паспорт украли.
Вот такие истории.
Забегая вперед, скажу, что все четыре истории – выдуманные (бездомными). Все мои подопечные не сироты. Как раз, наоборот, у них есть родственники. Больше того, – их давно разыскивают. Пожилого мужчину разыскивала жена с 1997 года (десять лет!) и несколько лет назад скончалась. Когда мы его отправили в тот же нелюбимый им интернат, получили известие от майора милиции, занимающегося розыском без вести пропавших. Оказывается этого нашего подопечного разыскивает другая жена. Слава Богу, что у нее еще есть силы и желание заниматься инвалидом-беглецом. Так, вероятно, он и будет переходить из рук в руки. Но по его настроению заметно, что его это не радует. Ну, чем угодить этим людям? И в интернате не нравится, и в семье – не хорошо…
Самого молодого «сироту» из Молдовы также разыскивают родные. С ними связались и сообщили, где находится их сын и брат. Даже здесь в Москве у него живет родственница, которая сразу же навестила беглеца, когда получила сообщение о его местонахождении. За ним вскоре приехали родные, привезли военный билет, купили по нему билет на поезд и увезли в солнечные края. Уезжал он с таким же потерянным лицом.
Подопечного из Украины удалось отправить к пожилой маме, которая также не имела о нем никаких вестей долгое-долгое время. Сможет ли он когда-нибудь получить гражданство России, оформить пенсию, сказать весьма трудно. Конечно, старенькая мама сделает все, чтобы ее давно взрослый сын не голодал и имел крышу над головой. Она поделится с ним своей небольшой пенсией. А что сделает он для своей мамы?
Мужчину «легкого поведения» удалось временно пристроить в одну из ночлежек. Товарища разыскать не удалось. По данным УФМС он, как и его школьный друг, давно бродит где-то по свету, видимо, «вахтовый метод» и для него стал образом жизни…
Продолжение истории
Про Валеру – прописанного бездомного москвича, мы уже писали. К сожалению, его история, начавшаяся так обнадеживающе, сегодня выглядит, как «дурная бесконечность».
Валеру бывшая жена из квартиры не выписала, у нее в этом есть свой интерес – получение новой квартиры. Бывшего мужа домой не пускает. Валера после ампутации ступней жил в «Филимонках». Ему пошли на встречу, оставили в ЦСА, не смотря на то, что фактически он такого права не имеет.
С Валерой мы поддерживали дружеские отношения: перезванивались, поздравляли друг друга с праздниками, ободряли его, наставляли.
В тот счастливый День святых Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, когда Валера получил в подарок молитвослов от соседа по палате, а иконочку своего святого покровителя – от группы помощи бездомным, казалось, что он способен измениться. Было это в больнице, когда Валера после своего очередного загула, лечил инфицированные раны. Тогда же он лишился места в ночлежке. Хорошо, что в тот раз он не потерял ни паспорт, ни пенсионную книжку.
С большим трудом его удалось устроить в другую ночлежку.
Перед выпиской из больницы мы долго говорили о том, что нужно пережить зиму, дожить до весны, а потом уже строить планы на будущее. Совершенно очевидно, что человек в условиях приюта чувствует себя не лучшим образом. Когда приезжаешь в такое место, видишь людей – искалеченных, обезображенных алкоголем, часто обозленных, собранных под одной крышей, думаешь об одном: «Как они здесь существуют?»
В «Люблино» их больше 500 человек, а в «Филимонках» за 800. Не считая насельников рядом стоящего психоневрологического диспансера…
Валера звонил мне из «Филимонок», куда его вскоре перевели из «Люблино», и просил устроить куда-нибудь сторожем, ну хоть на дачу. Я просила его подождать до тепла, а сама вела переговоры с одной женщиной, которая не однажды выручала нас с нашими подопечными, беря их к себе на дачу. Там они временно живут на вольном воздухе, среди коз, пасущихся на лужайке, попивая молочко и набираясь сил.
Удалось договориться, что по весне Валера переедет на дачу. Меня расспрашивали о том, кем Валера работал до того, как всего лишился. Когда София Михайловна узнала, что он был кузнецом, обрадовалась и сказала: «Вот кто мне лошадь подкует!» У меня были сомнения на этот счет, но я не стала ими делиться. К тому же, София Михайловна рассказала историю одинокой многодетной матери, которая сейчас живет и работает у нее. Она предложила познакомить Валеру с Раисой. Ждать оставалось совсем немного.
И вот в свой очередной приход в больницу я узнаю от врача, что Валера лежит снова в больнице, из «Филимонок» он ушел самостоятельно, запил, потерял паспорт и не знает, куда ему теперь податься.
Вероятно, что уже теперь никого не удастся уговорить принять его к себе.
Кто-то, читая эти записки, подумает: «И чего они с ними нянчатся? Люди эти без воли, характера, порочные и т.д. Зачем на них тратить свое время и деньги государственные переводить?»
А что с ними делать? Ведь ни государству, ни бывшим семьям они не нужны. Может, они и сами себе не нужны… Но Бог им оставляет время для покаяния. Да, нужно признать, что измениться им очень трудно. Но если есть хоть малый шанс им помочь, нужно помогать.
Татьяна КОЧУРА
