Помочь ребенку или старику, слепому или пьянице: механизмы принятия решений

Вот два землетрясения. На помощь жертвам одного из них было собрано в сто с лишним раз больше, чем на ликвидацию последствий другого. Вот два малыша-ровесника. У них одно заболевание, оба нуждаются в одной и той же сумме на лечение. Один в считанные дни получает помощь от добросердечных читателей, другой ждет несколько месяцев. Почему в одних случаях мы более склонны оказывать помощь, а в других – менее? Причин много, но главная одна: потому, что действуем автоматически.

Гуманитарное бедствие

В начале ХХI века произошло два землетрясения. Одно – в горах китайской провинции Юннань, в январе 2000-го. Оно наделало немало разрушений. По данным ВОЗ, в общей сложности, в нем пострадали 1,8 млн человек, которые нуждались в медицинской помощи, крове над головой или какой-то иной поддержке. Землетрясение уничтожило 40 тысяч домов, покалечило сотни людей, но убило, к счастью, только семерых. Двумя годами позже стихия разыгралась в древнем иранском городе Бам. Тогда погибли 27 тысяч человек и пострадали еще 270 тысяч.

Жертвы природных катастроф никогда не остаются без помощи, ведь любая из них – всегда трагедия для кого-то, а людям несмотря ни на что свойственно откликаться на чужую беду. Но вот, к сожалению, в том, как именно мы откликаемся, маловато логики. Так, для пострадавших в Баме было собрано 10 миллионов долларов, а для жертв юннаньского землетрясения – всего лишь 94 тысячи. При том, что нуждающихся в помощи было почти в семь раз больше.

Психолог Иоаннис Евангелилис назвал это явление «гуманитарным бедствием». Оно еще больше усугубляет трагедию, случившуюся по вине разбушевавшейся природы. Вместе с коллегой Брамом ван дер Бергом из Роттердамского университета он изучает подобные диспропорции в проявлениях человеческой доброты и щедрости, пытаясь найти ответ на вопрос, как люди реагируют на стихийные бедствия и каким образом принимают решения пожертвовать деньги на помощь кому-либо.

Психологи выдвинули гипотезу, согласно которой гибель людей побуждает нас к более решительным действиям, чем их страдания. С точки зрения логики, абсурд: ведь в помощи нуждаются не мертвые, а живые – покалеченные, замерзающие, голодные, оставшиеся без крыши над головой… Но нами, по всей видимости, руководит в данном случае не разум – как ни прискорбно.

Доверие сигналам…

Для проверки своей теории Евангелидис и Брам изучили реакцию общества на стихийные бедствия – начиная с 2000-го года. Статистика подтвердила их подозрения: количество собранных денег прямо пропорционально числу погибших. Есть даже точное число: на каждого погибшего приходится примерно 9 тысяч долларов пожертвований. Никакого соотношения между количеством пострадавших, но выживших и суммой пожертвований выявить не удалось. Реальные нужды людей, попавших в беду, оказывают отчего-то мало воздействия на потенциальных доноров.

Чтобы получить более детальные данные, ученые провели ряд экспериментов. Участникам рассказывали о стихийном бедствии, в котором погибли 4 тысячи (или 8 тысяч) человек и пострадали 4 тысячи (8 тысячи) и спрашивали, были бы они готовы отдать деньги на ликвидацию его последствий. Иногда речь шла о землетрясении, иногда – о наводнении. Пострадавших в разных экспериментах тоже называли по-разному: либо просто «выжившие», либо «нуждающиеся в помощи: питании, крове над головой, медицинском обслуживании». Воображаемые катастрофы имели место в Азии, Африке, Латинской Америке.

Результаты подтвердили ожидания ученых. Во всех без исключения случаях участники эксперимента были более склонны жертвовать деньги на катастрофы с большим количеством погибших. Почему? Психологи считают, что дело здесь в природе поступающих в мозг «когнитивных сигналов», согласно которым человек автоматически, согласно сложившимся неосознанным убеждениям, делает выбор и принимает решения. Количество погибших – четкий, определенный, а, следовательно, заслуживающий доверия сигнал. К сожалению, это не делает его обоснованным. Чтобы оценить потребность в помощи, нам нужен другой сигнал – количество нуждающихся. Но он, к сожалению, расплывчат, неясен (кто эти люди, что за помощь им нужна, в каких масштабах, насколько бедственно и опасно их положение и т.д.), а следовательно, менее заслуживает доверия. И человек действует, гораздо охотнее повинуясь первому, понятному сигналу, нежели второму – свидетельствующему о реальных нуждах, но менее определенному.

… и способы их обмануть

Но не все так безнадежно. Выявленная учеными закономерность может помочь найти способы преодоления «гуманитарных бедствий» в случае будущих стихийных катастроф. Евангелидис с Брамом провели еще один эксперимент, очень похожий на предыдущие, но с некоторым отличием. Группу испытуемых попросили представить два землетрясения, в одном из которым погибли 4500 человек и пострадали 7500, а в другом, наоборот, погибли 7500 и пострадали 4500. Части участников эксперимента при этом сообщили, что катастрофы произошли одновременно. И вот тут что-то изменилось: эти люди принимали решения, основываясь на реальном количестве людей, нуждающихся в помощи. Что произошло? Когда человека ставят перед такого рода выбором, он уже не может действовать автоматически, ему необходимо сесть и подумать, призвав на помощь логику и рассуждение. Его помощь нужна здесь и сейчас, и если он поможет одним, то оставит без поддержки других. (В предыдущих экспериментах не шла речь о жесткой альтернативе, а лишь о том, кому добровольцы помогли бы более охотно). И тогда он принимает решение, основываясь не на эмоциях и автоматизме, а на здравом смысле, осознавая неоспоримый факт: помощь нужна живым.

В реальной жизни, слава Богу, задачи такого рода встают не так часто, и потенциальным жертвователям вряд ли придется выбирать между жертвами двух масштабных катастроф. В заключительном эксперименте психологи попытались привлечь внимание добровольцев к нуждам пострадавших, заменив это расплывчатое именование (именно оно присутствует в сводках ВОЗ) на более конкретное: «люди, оставшиеся без крова». Это понятие столь же определенно и столь же легко поддается исчислению, сколь и количество погибших. Как и ожидали исследователи, участники эксперимента отреагировали на этот четкий сигнал более охотно, должны образом отреагировав на реальные нужды людей.

Похож? Похож!

Однако в помощи нуждаются не только жертвы катастроф, но и отдельные люди: скажем, те, чьи фотографии смотрят на читателей нашего сайта каждый день в рубрике «Где нужна ваша помощь». Ежедневно каждому из нас приходится принимать решения – помогать или нет, и если помогать, то кому и как. Даже если мы просто проходим мимо, то все равно совершаем выбор, пусть и автоматически, пусть и не осознавая его. Психологи выявили ряд критериев, которыми мы руководствуемся при этом – тоже неосознанно.

Вот печальное наблюдение. Из двух симпатичных малышей, страдающих одним заболеванием и нуждающихся в одинаковой сумме на лечение, один – светловолосый, голубоглазый и носит фамилию Иванов, другой – смугл, черноглаз и зовется Мансуром. Нетрудно догадаться, кто из них первым поедет на лечение. «Да что ж мы за люди такие?!» – думаешь в таких случаях. Да самые обычные, совсем не обязательно завзятые ксенофобы или злюки (хотя и это не исключается). Но общее свойство людей, как выяснили социальные психологи, заключается в том, что мы более склонны помогать тем, кто похож на нас – будь то социальное положение, профессия, раса, национальность. И делаем это чаще всего тоже подсознательно, безо всякого злого умысла. Когда еще существовали телефоны-автоматы, в одном из британских университетов провели следующий эксперимент. К студентам с просьбой одолжить монетку подходили их ровесники, одетые либо консервативно, либо неформально. Почти вдвое больше невольных участников опыта выручили тех, кто был одет в том же стиле, что и они.

Некоторые психологи объясняют подобное поведение заложенным в человеке инстинкте сохранения рода. При несчастье человек сначала спасет своих детей, жену, потом – родителей, после – более дальних родственников, членов рода, клана, соседей и т.д. «Ничего личного», – как принято выражаться в современном обществе. Всего лишь наследство пещерных предков, бессознательная защита генетического материала. Раз похож, значит, одной со мной крови, надо выручать!

Огромное количество исследований было посвящено выяснению подобной закономерности при расовых различиях. Что интересно, ни к какому выводу ученым прийти не удалось. Одни эксперименты доказывают, что люди более склонны помогать представителям своих рас, другие – ровно противоположное. В ходе ряда исследований выявилась следующая закономерность: чужаку помогут с большей вероятностью, если больше оказать помощь некому. Когда же есть надежда на других, с готовностью оставят просьбу без внимания.

Женщины и дети

Что касается возраста, люди более склонны оказывать поддержку не своим ровесникам, а ровесникам своих детей или родителей. Чаще всего, конечно, детей. Не секрет, что собирать деньги на больных детей значительно легче, чем на взрослых, даже очень молодых. Причин несколько. Прежде всего, эмоциональный отклик. Смазливый и трогательный малыш имеет больше шансов получить быструю помощь, чем тот, кто не слишком получился на фото. Увы, это так. Действует тут и общая закономерность: люди склонны помогать тем, кто более беззащитен.

Не только дети оказываются в более выгодном положении, но и представительницы слабого пола. Это подтверждается результатами многочисленных экспериментов. Участники одного из них меняли на оживленной дороге колесо машины. В одном случае это были женщины с инвалидностью, в другом – мужчины с инвалидностью. Последние получили от проезжавших мимо водителей гораздо меньше предложений помощи, чем первые, несмотря на то, что справиться с задачей и тем, и другим было одинаково трудно. Но добровольные помощники тоже действовали, повинуясь когнитивному сигналу, не рассуждая.

Бутылки, трости, тесто для печенья: мелочи, имеющие значение

Еще один критерий, которым мы руководствуемся при оказании помощи, очень сходный с предыдущим – ее (с нашей точки зрения), заслуженность. Человек, заболевший циррозом печени или вирусным гепатитом, вызовет меньше сочувствия, чем, скажем, страдающий врожденным заболеванием. И неважно, что цирроз не обязательно – болезнь алкоголиков, а гепатит – наркоманов. Чтобы выяснить, так это или нет, надо сесть, подумать и разобраться, что, как мы уже выяснили, происходит далеко не всегда. Тот, кто предположительно страдает по собственной вине, в меньшей степени заслуживает помощи, чем определенно невинная жертва. Юноша, ставший парализованным по вине пьяного водителя, окажется в более выгодном положении, чем его ровесник, получивший точно такую же травму при занятиях экстремальным видом спорта («сам виноват»). И т.д. и т.п. Заповедь «не суди» сидит в человеке не столь глубоко, как эта автоматическая реакция на когнитивные сигналы. Печально, но факт. Участники эксперимента в нью-йоркской подземке раскачивались, рискуя свалиться на пути. Одни держали в руках трости, другие – бутылки. «Инвалидам», конечно, попутчики помогали гораздо охотнее, чем «пьяницам».

Оцениваем мы и оправданность помощи, ее необходимость. Несмотря на то, что автомобиль – это просто средство передвижения, воспринимается он по-прежнему как роскошь. Люди, занимающиеся сбором благотворительных средств, подтвердят: как бы остро ни нуждалась семья с больным ребенком в машине, пусть самой скромной, подержанной, лишь бы ездила, найти желающих пожертвовать на нее будет не очень просто. Подтвердят это и ученые-психологи. Вот простой эксперимент, проведенный в одном из американских супермаркетов. Женщины просили у покупателей разменять крупную купюру. Одни при этом держали в руках пакет молока, другие – сухое тесто для печенья. Разумеется, первым помогали значительно охотнее как покупающим предмет первой необходимости. А вдруг у вторых лежал дома малыш с температурой, у которого, наконец, проснулся аппетит, и он попросил у мамы горячего печенья?..

Простите за столь слащаво-сентиментальную фантазию, но привожу я ее намеренно. Даже такое утрированное и натянутое размышление – лучше, чем никакого, чем оказание (неоказание) помощи на автомате, по велению эмоций, когнитивных сигналов и т.п. Бездумная помощь как пущенная наобум стрела. Она и цели не достигнет, и ранить способна – того, о ком пустивший ее даже не помышлял. А надо бы.