«Полное, быстрое и решительное уничтожение»: чем была политика расказачивания

Лазорики в соцсетях

Степи Евразии подобны летящей стреле – они протянулись на тысячи километров от Венгрии до Забайкалья. Каждую весну на Дону и в Калмыкии на буграх, согретых солнцем, цветут тюльпаны. На фоне зеленой, еще не пожухлой травы они горят нестерпимо яркими точками. Среди казаков распространено поверье, будто «лазорики» – души их предков, умерших лихо, геройски, чаще всего в бою.

Сейчас степной тюльпан стал символом одного из крупнейших сетевых флешмобов. Каждый год 24 января почти все, кто относит себя к казакам или их потокам, ставят на аватарки лазорики в окружении колючей проволоки, часто с надписью «Живы вопреки». Алеющие страницы соцсетей напоминают о расказачивании, страшной кампании времен Гражданской войны.

С XVI века казаки участвовали в расширении российской территории. Гражданское управление, школы, театры, землемеры, железные дороги – все это появится потом. Первыми на неизведанный кусок суши вступали казаки, часто строили укрепленную линию из станиц.

«Граница Российского государства лежит на арчаке казачьего седла», – говорили до революции. Лишь убедившись, что территория становится мирной, здесь начинали заниматься земледелием.

Лучшая иррегулярная конница в мире покрыла себя неувядаемой славой на полях сражений, а в «домашней» жизни казаки отличались экономическими успехами – урожаями пшеницы, винограда, разведением лошадей.

Именно земельный вопрос несколько столетий успешно скреплял договор между государственной властью и казаками: за службу царю они получали довольно большие паи. На Кубани накануне революции казачий земельный надел составлял 10 десятин, на Дону – 13, в Амурском войске – 25–35 десятин, на Амуре и в Забайкалье – 50. Ситуация осложнялась тем, что иногороднее (неказачье) население областей постепенно росло и на Дону с Кубанью уже превышало 50% общей численности жителей.

В казачьих областях бывшей Российской империи гражданская война велась особенно ожесточенно, потому что большевики фактически ничего не могли предложить казакам. Эта беспомощность новой власти очень показательно звучит в устах главного героя романа «Тихий Дон» Григория Мелехова: «Земли у нас – хоть заглонись ею. Воли больше не надо, а то на улицах будут друг дружку резать… Казакам эта власть, окромя разору, ничего не дает!»

Казаки исторически отделяли себя от «мужиков» (крепостных крестьян и их потомков), гордились возможностью выбирать атамана, демократическими вольностями, считали народными героями Ермака, Степана Разина, Кондратия Булавина. Вековое умение лавировать между Москвой, Речью Посполитой и Турцией сделало казаков неплохим дипломатами.

Казаков решено поголовно истребить

Власть центра, исходившая из Москвы, воспринималась как «мужицкая». Кроме того, Дон одним из первых поднял знамя белой борьбы: в конце 1917 года в Новочеркасске создается Добовольческая армия, политики и военные стараются отправиться в казачьи области. Красные проигрывали здесь во всех областях – от экономической до социальной. 

Не меньше 80% донских казаков служило в белых частях. Ответом на непокорность казаков, не желавших менять привычный уклад жизни, стала политика расказачивания.

Основные направления этой директивы сформулированы в письме Организационного бюро ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года и принимались на самом высоком уровне – «отцом» расказачивания стал Яков Свердлов.

Целью советской власти являлось полное уничтожение зажиточных казаков без какой-либо возможности достичь соглашения: «Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути здесь недопустимы».

Перечень мер включал борьбу с богатыми казаками и середняками, конфискацию хлеба и разоружение. Здесь стоит учесть, что в казачьих областях, несмотря на имущественное расслоение, откровенно бедных было немного – те, кто работал на своей земле, мог с нее кормиться.

ЦК предлагает «разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли». Большевики старались подорвать казачество экономическими мерами, отнять у них самое дорогое – Старое Поле (так казаки называли Дикое Поле, потому что оно было для них своим и понятным) и Присуд (сакральное название казачьих земель).

В феврале 1919 года Реввоенсовет Южного фронта составляет обширную инструкцию, где предлагает уничтожать «всех без исключения казаков, занимавших служебные должности по выборам или по назначению окружных и станичных атаманов, их помощников, урядников, судей и проч., всех без исключения офицеров красновской армии, всех богатых и так далее».

Вдали от центральных городов, Ростова и Новочеркасска, политику расказачивания проводили с большей жестокостью. Об этом говорят несколько свидетельств красных комиссаров из Хоперского округа.

Вот что пишет М. Нестеров: «Расстрелы там были ужасные… Порой за день расстреливали по 50–60 человек. И все это, по словам местных работников, на основе инструкций из центра…»

Бесчинства в станицах дополнялись грабежом и повальным пьянством. Сообщает К. Краснушкин: «Трибунал разбирал по 50 дел в день. Люди расстреливались, совершенно невиновные: старики, старухи, дети… Расстреливали на глазах у всей станицы сразу по 30–40 человек, с издевательствами, раздевали донага. Над женщинами, прикрывавшими руками свою наготу, издевались и запрещали это делать».

В ходе расказачивания новая власть переименовывала станицы и хутора в волости и деревни, стремясь стереть очевидные исторические особенности земель с компактным казачьим населением. Местные партийные органы в основном поддерживали политику центра по борьбе с казачеством. 

Коммунистами на местах и в Москве предлагались самые фантастические проекты по разделению и расчленению казачьих областей, переселению казаков вглубь России. Делегат одного из партийных съездов А. Френкель сетовал, что «одним террористическим методом физического уничтожения казаков… делу не пособишь, так как всех казаков не уничтожишь».

Геноцид

В современных СМИ очень часто мелькает сочетание «расказачивание – геноцид казачьего народа», эта фраза звучит со сцен на траурных митингах, встречается в публицистике. Термин «геноцид» в этом случае, конечно, спорен, но на уничтожении (именно физическом!) казачества настаивали слишком многие.

Донбюро РКП(б) отмечало в апреле 1919 года: «Насущная задача – полное, быстрое и решительное уничтожение казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, распыление и обезвреживание рядового казачества».

Об этом же недвусмысленно говорят призывы Л. Д. Троцкого: «Их история запятнана кровью рабочего класса. Они никогда не станут союзниками пролетариата. Уничтожить как таковое, расказачить казачество – вот наш лозунг! Снять лампасы, запретить именоваться казаком, выселить в массовом порядке в другие области».

Кроме расстрелов и арестов проводилось выселение казаков, на отдельных лиц и на целые станицы накладывалась денежная контрибуция, изымались излишки хлеба. Речь шла о «стирании всякой экономической грани между крестьянами и казаками».  

Через несколько месяцев подобного «хозяйствования» казаки начали массовую низовую самоорганизацию, которая вылилась в повсеместную борьбу с новой властью. Вершиной казачьего сопротивления считается Вешенское восстание, в котором принимали участие десятки тысяч повстанцев.

Уже через несколько месяцев Советам пришлось оправдываться и запускать агитационно-пропагандистскую машину по новой. В августе 1919 года тон разговора с казачеством меняется: власть «не собирается никого расказачивать насильно, оно не идет против казачьего быта, оставляя трудовым казакам их станицы и хутора, их земли, право носить какую хотят форму (например, лампасы)». Но подобным декларациям мало кто верил.

Прямые людские потери от политики расказачивания сосчитать невозможно, равно как и имущественные. Но последствия ужасны – писали, что в казачьих хуторах и станицах в 1920-е годы было непривычно мало мужчин зрелого возраста, основу составляли  подрастающие ребятишки, родившиеся в 1914–1921 годах, и женщины. Тысячи казаков были вынуждены отправиться в эмиграцию. 

Почитайте любой дневник эмигранта первой волны. Там голод, унижение, дополнительные несколько марок или франков как невиданное благо. Желание сохранить казачество и Россию – музеями, лекциями, военными курсами, институтами. Больно смотреть на годы смерти многих – 1979, 1983, 1986. Совсем немного, и они могли бы увидеть свою страну, вернуться! Но время шло, а тысячи наших соотечественников таяли и превращались в дряхлых стариков.

Сильнее всего тоска по своей земле проявилась у донских казаков, которые свои степи и свою реку любили до безумия. Я не могу, например, читать стихов Павла Полякова – там в каждой французской черте сквозит камыш давно оставленной станицы. Наши беды и размышления – тараканьи беды по сравнению с их горестями.

Современность: на двух казаков приходится три атамана и ноль лошадей

Формально уже больше 30 лет идет возрождение казачества. Большинство россиян мыслит о сложнейшем явлении очень стереотипно – через песни Розенбаума или казачьи патрули в Краснодарском крае.

Сейчас стать «казаком» (членом казачьего общества с удостоверением) может любой гражданин России – несколько месяцев испытательного срока, поручительство уже имеющих корочку казака (прямо как в КПСС!) – вуаля, теперь ты казак калининградский, пензенский, тамбовский, мурманский, петербургский.

Формально все это выстроено в некоторую иерархию – недавно было создано Всероссийское казачье общество, которое возглавляет бывший атаман кубанского реестра Николай Долуда. Есть казачьи детские сады, школы, кадетские корпуса и вузы, выстроена система «непрерывного казачьего образования».

За этими пределами идет невероятно насыщенная общественная жизнь, которая и самим казакам малопонятна – десятки общественных организаций, «полковников» и «генералов». На двух казаков приходится три атамана и ноль лошадей.

Аутентичных («природных») казаков за всей мишурой рассмотреть сложно, но возможно. Многие ведут  ютуб-каналы, пишут картины, проводят игры «Шермиции», делают вино, воссоздают фольклор, среди молодых казаков довольно популярна идея «возвращения на Присуд».

Подобная жизнь идет в основном за пределами городов-миллионников – не в Ростов и не в Краснодар стоит ехать за частичками некогда огромного и диковинного казачьего мира. Он уже почти Атлантида для нас, но силами отдельных энтузиастов еще будет держаться на поверхности.

Иллюстрации Дмитрия Петрова