О том, почему декларация: «я помогаю людям, потому что этого хочет Бог», часто оборачивается разочарованием и фальшью, размышляет руководитель волонтерского движения «Даниловцы» Юрий БЕЛАНОВСКИЙ.
Начну с примера, достаточно характерного для волонтерского служения в больницах. Молодой человек, закончивший вуз, желал организовать волонтерскую группу в больнице, где у него были договоренности с руководством. На собеседовании он ничего не сказал о своей личной мотивации, не пожелал говорить о своих чувствах и отношении к находящихся в больнице людях, но настаивал на своей обязанности, как христианина исполнить «заповедь Божью» и свой христианский долг. Естественно, что миссионерство было в этом случае фактически неотъемлемо от помощи ближним. В итоге, через три-четыре месяца активист прекратил посещать больницу. Никто из его помощников волонтеров не подхватил инициативу. Волонтерская группа, собранная им под такую «правильную» мотивацию, распалась. Позже этот молодой волонтер признавался, что регулярное посещение больных очень быстро стало для него «неподъемной ношей», что его ничто не влекло в больницу, а заставлять себя он устал.
Эта и другие истории сформировали у меня достаточно скептическое отношение к «исключительно христианской» мотивации служения ближним, с которой я, как правило, знакомлюсь через категоричную декларацию заповедей Божьих на фоне полного молчания о сочувствии, сострадании, личном желании помочь, любви к детям и т.д. За этим скепсисом для меня скрывается вопрос: а почему «исключительно христианская» мотивация в области добрых дел, милосердия, волонтерства слабо работает и не эффективна в России? Сразу оговорюсь и подчеркну, что я не пытаюсь обесценить служение христиан, не пытаюсь сказать, что мой взгляд отражает полноту картины. У меня есть и личный опыт и опыт организации благотворительной волонтерской деятельности, на который я опираюсь в этих рассуждениях.
Для начала предложу несколько важных для меня высказываний, в которых, по-моему, отражено философское осмысление затронутой темы.
Протоиерей Василий Зеньковский: «Глубина свободы в человеке, если угодно, мешает воспитанию, но что бы ни говорили, нельзя воспитать к добру как-то помимо свободы и вне ее. Добро должно стать собственной, внутренней дорогой, свободно возлюбленной темой жизни для ребенка, добро нельзя «вложить», никакие привычки, заученные правила, устрашения не могут превратить добро в подлинную цель жизни».
Виктор Франкл, размышляя о смысле жизни, смысле человеческих отношений и жизненных ситуаций, писал, что смысл – это нечто, что нужно скорее найти, чем дать, скорее обнаружить, чем придумать. Смыслы не могут даваться произвольно, а должны находиться ответственно. Смысл – это то, что имеется в виду человеком, который задает вопрос, или ситуацией, которая тоже подразумевает вопрос, требующий ответа.
Если говорить своими словами, то смысл и ценности нельзя дать извне, их нельзя сконструировать для себя, их можно только обрести, как отклик сердца, и по своему пережить. Эффективно, стабильно, глубоко только то служение, которое порождено ответом на вопрос о смысле, которое, поэтому свободно возлюблено и дорого. Смысл всегда уникален у каждого, потому что каждый уникален и проживает уникальную жизнь.
Я с недоверием отношусь к мотиву «помогаю ради заповеди», поскольку он во многом направлен на самого человека, он не отражает внутренне дорогого, свободно возлюбленного добра. Только свободное озарение, лично принятое решение о служении и есть твердое основание. Если служение – это только «исполнение заповеди», то получается добро по принуждению. Я не отрицаю такого доброделания, особенно в контексте аскетики. Я лишь скептически отношусь к нему, когда мы говорим об организации христианского служения ближним.
Виктор Франкл часто сравнивал смысл жизни, смысл какой-то ситуации, смысл каких-то отношений с облачным столбом, идущим впереди израильтян при исходе из Египта. Если облако сзади, неясно куда идти; если облако посреди, то все в тумане. Так же и тут. Если единственный мотив к доброделанию – заповедь, нечто подталкивающее сзади, то мы получаем достаточно невнятную, механистическую и непродолжительную историю.
Если же служение – это ответ на просьбу о помощи, то сама просьба притягивает и зовет человека. Если служение – это ответ на живой призыв следовать за кем-то, будь то добрый учитель или Сам Иисус Христос, то это притяжение делает служение осмысленным и дорогим. Живой голос просящего о помощи или живой пример зовущего за собой – это и есть тот путеводный столб, который способен вести нас прямо к цели.
Человек должен сам принять решение об участии в служении. Навязанные решения требуют ответственности и сопровождения. Но в российской действительности слишком популярны морализаторство и безответственность, которые ломают людей. Нередко отсылка к заповедям становится манипуляцией, насильным втягиванием человека во что-то. Очень распространен призыв со стороны священников: «идите в больницы!» А сами призывающие бывают там только на Пасху в сопровождении своих помощников и врачей.
Кстати, ответственность – это тема ясных границ и оценки своих сил. Надо уметь честно, прежде всего для себя, ответить на вопросы: что конкретно я готов делать? что хочу в результате? чем готов пожертвовать? сколько готов этим заниматься? что я делать не готов и не хочу?
Предполагаю, что многие будут в корне не согласны с моей позицией. Опыт христиан Запада и свидетельства о христианах прошлого говорят о возможности и важности «исключительно христианской» мотивации, когда люди со всей искренностью свидетельствуют, что их служение ближним – это именно ради Христа, что это и есть служение Христа их руками. Безусловно, такое понимание важно, но я думаю, что мы пока до него не доросли.
Дело вот в чем. Подавляющее большинство молодых православных христиан, с которыми я вот уже 17 лет работаю, – это неофиты. Именно из новообращенных последние 20 лет в основном состоит Православная Церковь. Но именно у неофитов есть важная особенность. Они все в свою меру стараются быть Дон Кихотами, как с лучшей, так и с худшей стороны. Искренность, подвиги, защита добра и т.д., все это прекрасно. Но все это происходит часто в выдуманном мире, являющемся линейным продолжением книжных повествований или красивых рассказов об опыте иных.
На книжных страницах заповеди Божьи непреложны и действенны, они исполняются святыми людьми с легкостью. Человеческие чувства, эмоции, мотивы часто осуждаются. Новообращенные христиане делают из прочитанного неоправданный вывод, что все это так же действенно и в обычной жизни. Жизнь является как бы продолжением книг и строится по книжным законам.
В этом контексте достаточно серьезно звучат слова Писания: «Милости хочу, а не жертвы». Как-то мне довелось услышать такое толкование, что Богу не угоден человеческий «надрыв», не угодно то, что сделано по принуждению. Господь ждет, что добро будет милостью человека, будет тем даром, что человек свободно приносит ближнему и Богу.
Я на опыте понял, что христианское служение ближним для меня лично не имеет формальной прямой связи с заповедями, проповедями и т.д. Христианское служение – это служение христиан, мотивы которых могут быть очень разнообразны, но обязательно должны содержать хоть немного простых, понятных всем человеческих чувств. Что думаете?
