Группа волонтеров с запоминающимся названием «Пельмешки на Плешке» работает с одним из самых незащищенных социальных слоев – с бездомными, кого мы привыкли попросту называть «бомжами». Их работа позволяет бездомным выживать в неприветливой Москве. Один из координаторов проекта, Анна Овсянникова, рассказала порталу «Милосердие.ру» об истории создания и специфике этой волонтерской группы, а также о том, в какой помощи сейчас нуждаются сами помогающие.
– Анна, ваш проект сугубо волонтерский, но существует много лет. Как все начиналось?
– Началось все лет 5 назад. У истоков нашего движения была Елизавета Олескина которая сейчас занимается фондом «Старость в радость» – помогает людям в домах престарелых. Она и нашла многочисленных помощников в этом деле.
Еще будучи студенткой, она увидела, что на Комсомольской площади близ Ленинградского вокзала собираются люди – по всему видно, что совершенно несчастные. Захотелось как-то помочь, поддержать. Начала с того, что готовила еду дома и несколько порций привозила на вокзал.
– Раздавала в одиночку?
– У нее вскоре нашлись друзья, которые идею поддержали. Стали собираться на кухне, и все вместе принялись готовить командно-вахтовым методом. Потом оказалось, что кое-кто из этих друзей был прихожанином Татьянинского храма при МГУ. Договорились с отцом-настоятелем Максимом Козловым, который разрешил делать все на кухне при храме. Вскоре после этого я к ним присоединилась. Кстати, я в МГУ журфак заканчивала, но пока училась на журфаке, ни разу не была в этом храме. А тут Господь привел. В общем, готовили мы по три кастрюли горячей еды, мазали бутерброды со сливочным маслом, делали горячий чай, и дружно везли это добро на вокзал. За пару лет масштабы производства выросли в 3-4 раза.
– А как появилось само название «Пельмешки на Плешке»?
– Название «Пельмешки на Плешке» родилось стихийно, кажется, в 2010 году, и оно полностью отражало то, чем занимались добровольц ы. Первое время они действительно варили пельмени, которые и везли на площадь трех вокзалов. А раздавали еду на площадке напротив Ленинградского вокзала – в народе это место называется Плешка. Меню у нас давно изменилось, место приходилось переносить несколько раз, т.к. на Плешке мы мешались, портили, так сказать, лицо города.
На новом месте рядом с железнодорожным мостом к нам стало приходить больше людей, и тротуар, на котором мы располагались, стал нам тесен. Теперь мы раздаем на «ветродуе» – это за Казанским вокзалом. И меню немножко изменилось: макароны или рис или гречка с тушенкой. Плюс, конечно, бутерброды и сладкий чай.
– Как часто вы туда ездите?
– Раз в неделю, по вторникам. В основном, среди нас молодые студенты, люди до 30 лет. Не то чтобы мы вводили какой-то возрастной ценз, само так получается.
– А в социальном плане, какой контингент? Кто идет за вами?
– Есть православная молодежь, а есть люди, довольно спокойно относящиеся к религии. Это у них такое гуманистическое чувство любви к обездоленным. Православные же руководствуются желанием послужить ближнему и накормить голодного. Иногда люди попадают к нам и довольно неожиданными путями.
– Что вы имеете в виду?
– Например, одна девочка-журналистка пришла делать о нас материал. Поездила, посмотрела на этих несчастных на вокзале, подружилась с волонтерами и… осталась. А начиналось все с желания подготовить статью.
– А Вы сами как присоединились к этой группе?
– Я стала ходить в МГУшный храм, потому что там есть Школа духовного пения, и увидела однажды, как какие-то странные ребята собираются, носятся с кастрюлями, что-то обсуждают и… мажут бутерброды. Я спрашиваю: «А что это вы делаете?» – «А это мы сейчас бездомных будем кормить». «О, хочу с вами поехать!» Помню, было какое-то непривычно острое желание помочь. Обстановка, наверное, располагала. И помогать хотелось непременно тем, кому обычно никто помогать не хочет. Потом я даже поняла, почему.
– Почему же?
– Ведь у нас случались жесткие конфликтные ситуации. Недавно, например, был такой экстремальный поворот: два человека из числа бездомных, которые обычно к нам на раздачу не приходят, вдруг явились и явно были чем-то недовольны. Они завели всю толпу. Был момент, когда я увидела в глазах у наших волонтеров такой настоящий, неподдельный ужас. Я и сама запаниковала. С Божьей помощью мы взяли себя в руки, не ушли. Остановились, выдохнули – и все.
– Не было драки?
– Нет, хотя была такая мысль: «Сейчас соберемся и обратно всю еду увезем ». Но обошлось, все целы. Это странная, парадоксальная ситуация. Обычно-то люди благодарят за человеческое тепло.
– Обычно? Значит, вы уже хорошо знаете этих людей, живущих на Площади трех вокзалов?
– Да, конечно. Это особая аудитория. Но в большинстве своем не те, кто вот просто совсем уже валяется под забором. Нет, это люди, которые приезжают в Москву из ближнего зарубежья или глубинки. Приезжают, конечно, на заработки. Их, как правило, быстро облапошивают.
– Кто?
– Работодатели, разумеется. Оставляют без документов, могут ничего не заплатить или просто обокрасть.
– Работодатель наживается на мигрантах …
– Да, именно так и происходит. Эти люди часто не приспособлены к той скорости и образу жизни, который мы с вами ведем и не замечаем. К образу жизни, которым вообще живет Москва. И человек порой не успевает оглянуться, как уже оказывается без всего. И не знает, куда пойти, к кому обратиться. А ведь среди наших подопечных много работящих мужчин.
– Общество их отторгает?
– Но они все равно пытаются не опуститься. Зарабатывают. Работают днем, а вечером мы им помогаем. У нас есть несколько человек, которых мы постоянно поддерживаем, но и только. Потому что полностью решить их жизненную ситуацию нашими силами не представляется возможным. Но они чувствуют поддержку, и благодарны.
– Вспомните типичные случаи?
– Вот, например, одна женщина из Башкирии. Инвалид. Возраст еще не пенсионный, но психически это не совсем полноценный человек. Она очень инфантильна. В свое время это была большая проблема для нее. Она осталась одна-одинешенька в деревенском доме. Дом разваливался, и пенсии, которую ей выплачивают по инвалидности, не хватало даже на то, чтобы его отапливать. Она приехала в Москву 5 лет назад, рассчитывая, что здесь ей кто-то чем-то поможет. Сразу же попала в секту. Потом работала на других людей – собирала милостыню. Сейчас мы ей оплачиваем общежитие. То есть, формально у нее есть дом в Башкирии, но он мало приспособлен для нормальной жизни.
Или вот другой случай: молодой человек – сейчас ему 25 – еще будучи 18-летним юношей, потерял родителей. Они один за другим умерли от беспробудного пьянства в Челябинске. Черные риелторы купили их квартиру, и он остался ни с чем. Он взрослый парень, но нужно, чтобы он сам понял, в каком направлении двигаться. Пока курьерская работа: потихоньку держится. Или вот женщина из Екатеринбурга, у нее дочка живет в квартире с мужем. Мужу не нужно ничего кроме жилплощади. Он издевается над ней, как может, пытается на себя переоформить квартиру. Усмирить его нельзя, полицейские отводят в сторону глаза. Она приехала в Москву с четким намерением переломить ситуацию, даже обращалась в ЛДПР.
Анна Овсянникова и Сергей Марканов
– Откуда уверенность, что в Москве помогут?
– У людей есть такой стереотип: Москва – это место, где решаются проблемы. Обращаются к местным властям, но бесполезно. Москва всех манит. Все сюда на заработки едут.
– Что такое мобильные группы, из которых состоит ваша служба? Что-то наподобие отряда?
– Мобильные группы – то такое дополнение к нашему основному выезду на Площадь трех вокзалов. То есть основной состав едет на машине туда, но, по возможности, когда добровольцев хватает, 2-3 человека идут еще пешим маршрутом, взяв с собой часть еды. По дороге высматриваем тех, кому нужна помощь. Когда предлагаешь еду, завязывается разговор, можно узнать о человеке, кто он и как ему можно помочь. Обычно мобильная группа двигается в сторону Киевского вокзала. Но на Комсомольской у нас самый большой контингент, около 200 человек. Когда все уже поели, спрашиваем, кому нужна помощь. Иногда просто: «Что с тобой случилось?» Устанавливаем личный контакт. По возможности отправляем людей домой.
– А как же Москва?
– Это если человек понимает, что в Москве ему делать нечего и свою жизненную ситуацию он здесь никак не улучшит. В этом случае мы покупаем ему билет домой и провожаем. Если он без документов, делаем справочку. Для этого держим тесный контакт с автобусом «Милосердие», который занимается такими вещами. Оказываем им информационную поддержку: у нас есть распечатки вакансий, пунктов медпомощи. Потому что мы все-таки добровольцы, непрофессионалы. Например, такие справки, как работники «Милосердия», мы не делаем, но можем подсказать, где это делается.
– А юридическая помощь?
– У нас есть доброволец-юрист, который дает консультации тем, кому они нужны. Но в целом это очень сложный процесс.
– Возможна ли социализация всех этих людей?
– Мне иногда кажется, что работа с бездомными – это как работа с лежачими больными, как паллиативная помощь. Поддерживать постоянно можно, а довести человека до такого состояния, когда он дальше живет своей жизнью – сложно. Все зависит от того, насколько у него крепкая нервная система и насколько его перекорежила жизнь. В принципе, чтобы дойти до этой точки невозврата, надо совсем немного времени. Это подтвердит любой психолог. Другое дело, что человек в Москве в принципе может приспособиться и вряд ли умрет с голоду. Здесь достаточно социальных служб вроде нашей, которые кормят. И одежду можно достать. Другое дело, что человек сам порой опускается. Привыкает не мыться, не работать – это, конечно, корежит ему психику.
– Чтобы социализировать человека, ему нужно работать?
– Совершенно верно. У нас мало возможностей обеспечить бездомных работой. Как правило, это тупой физический труд, всегда нелегальный. Бездомные – нелегалы. Они социально не защищены: ты можешь проработать месяц, тебе будут обещать, и не заплатят. Если бы государство могло дать им гарантированную работу – это было бы очень серьезной поддержкой.
– Добровольцами здесь не обойдешься?
– Добровольцы – добровольцами. Но общественное сознание сегодня совершенно отвергает бездомных. Почему нельзя сделать для них нормальную ночлежку? Например, в Петербурге такую ночлежку сделали еще в 90-е. В Москве же эта идея вызывает какой-то мистический ужас у жителей районов и работников: никто не хочет видеть рядом с собой этих людей, никто не задумывается о том, что он сам ни от чего не застрахован и тоже может оказаться в таком положении. Проявляют либо равнодушие, либо гадливость, либо презрение. С психологией общества надо работать.
– С самими бездомными тоже?
– Тоже. Чтобы такого человека вывести из состояния бездомности, его надо водить за руку по всем инстанциям. Я раньше думала, что приличный человек с табличкой «Помогите собрать на билет!» или неприличный, который валяется в непонятной позе среди бутылок – что все они ждут помощи. Но когда подходишь ко второму, он, как правило, говорит: «Мне ничего не надо». И пока у него самого не возникнет желание что-то менять, мы ничего не сможем сделать. Мы все-таки оставляем свободу выбора. Если холодно, и человек мерзнет, можно вызвать автобус «Милосердие», или соцпатруль. В том числе и ночью. Самый важный контакт, который нужно знать, – это соцпатруль , круглосуточный номер. Они выезжают по вызовам и могут проконсультировать, как помочь бездомному : 8 (495) 720-15-08 или 8 (903) 720-15-08. Если нужна помощь в получении документов, я могу дать основные адреса. Есть такая база информации, которую любому человеку не составит труда иметь при себе.
– А бывает, что человек активно идет на контакт?
– Да, но это тоже не всегда здорово. Иногда начинаешь общаться и понимаешь, что он тебе неправду говорит. Рассказывает страшную историю о том, как он ехал из Магадана в Санкт-Петербург, и тут его подстерегли, погнались как за зайцем, ударили по голове молотком и вытащили все, а у него в Магадане семья, дети. Получается очень запутанная история. Можно в нее поверить, но что-то подсказывает: неправда. Но это уже на совести человека. Судить, правда это или нет, мы не имеем права. Реальные жизненные истории порой тоже очень причудливые. Слушаешь и думаешь: ну как человек умудрился собрать на свою голову столько неприятностей?
– Чего вам не хватает для более успешной работы?
– Времени. Это всего лишь волонтерство, и я не могу посвящать ему всю жизнь. Главное – время. Деньги на втором месте. На третьем – мужчины-добровольцы. Почему-то к нам приходят в основном девушки – очень самоотверженные, милосердные и замечательные. Но среди бездомных 90% мужчины. Ведь если общаешься с бездомным, милосердие состоит как раз в том, чтобы жестко построить. Построить и заставить вести нормальную жизнь. Только это далеко не всегда получается, к сожалению.
