Откуда берутся добрые поступки?

Сегодняшняя колонка выходит между двумя похожими праздниками: Российским днем мецената и благотворителя (13 апреля) и Национальным днем донора (20 апреля). В эти дни чествуют людей, отдающих ближнему часть своего времени, сил, доходов, а то и самого себя. Собственно, dono по-латыни и значит: «дарить», «отдавать».

Почему и зачем люди делают это? Отчего одни не могут спокойно существовать без этого акта даяния, а у других вызывает агрессивную реакцию самая мысль о бескорыстной помощи кому-то?

Подсчитать и измерить

Хочется, конечно, мысленно приосаниться: для православного христианина подобный вопрос не стоит. Любовь к ближнему – наш жизненный принцип, и точка. Психологические экскурсы здесь неуместны и даже кощунственны.

Разговаривала с медиками, знающими о проблемах донорства не понаслышке. «Какой основной мотив, побуждающий людей сдавать кровь?» Вздыхают: «Деньги…» Как ни прискорбно. «Нет, конечно, – добавляют, – есть горячие сердца, бескорыстные люди, их не так мало. Есть и те, кто хочет быть внесенным в базу данных потенциальных доноров костного мозга. Резон один: вдруг в будущем удастся спасти жизнь незнакомому человеку… Но чаще идут за деньгами. Идут туда, где можно больше получить. Рискуя здоровьем, сдают кровь чаще, чем положено, получая регулярную прибавку к зарплате таким образом».

Вот простая арифметика. В Москве примерно 600 храмов. И 25 мест, где можно сдать кровь – делать это, по медицинским нормам, можно четыре раза в год. Даже если на каждом приходе не более сотни людей, годящихся в доноры, каждый день по 25 православных должны чинно сидеть в очереди в пункте приема крови. Я, например, не сидела ни разу и, конечно, имею отмазку: низкое давление. А для кого-то (знаю таких) оно не помеха. Донорствуют годами – и ничего.

В чем между нами разница? В силе веры и любви? Не исключено, что и в них. Но эти категории человеком не дано измерить, зато такую штуку, как альтруизм они – в лице социальных психологов – изучают и препарируют с тех пор, как в ХIХ веке появился сам этот термин как обозначение нравственного принципа, заключающегося в бескорыстном служении другому.

За 200 лет в загадочном свойстве человеческой натуры что-то удалось прояснить, а что-то, напротив, – стало еще более непонятным. Религиозные философы изучают этот феномен уже не веками, а тысячелетиями. Но и тут ясности мало. Понятия «альтруизм» и «любовь» считают и тождественными, и диаметрально противоположными, включающими или порождающими одно другое. Оставив эти диспуты в стороне, сосредоточимся на психологической стороне бескорыстной помощи ближнему, договорившись считать классическим альтруистом евангельского самарянина.

По расчету

Для психоаналитиков альтруизм – проявление невроза, для сторонников гуманистического подхода в психологии – неотъемлемое качество здоровой личности. Роджерс считает его врожденным свойством любого человека, Маслоу говорит, что «здоровый человек в каждом своем поступке одновременно и эгоистичен, и альтруистичен». Да-да, хоть альтруизм и появился как понятие, противоположное эгоизму, при ближайшем рассмотрении оказывается, что отделить одно от другого очень сложно, подчас невозможно.

Одна из теорий, объясняющих альтруизм, называется теорией социального обмена. Суть: мы всегда просчитываем наше поведение с точки зрения грядущих затрат и выгод, даже когда не осознаем этого. Замечено, что люди больше и охотнее жертвуют на благотворительность, когда получают взамен какой-нибудь пустяк: браслетик, стикер, магнит на холодильник… Ненужный и бесполезный, он выступает в качестве символа вознаграждения, знака того, что обмен происходит.

Выгода совсем не обязательно означает деньги и прочие материальные блага. Тут все что угодно: любовь, дружба, благодарность, услуги, информация, статус, имидж, самоуважение, стремление к душевному покою… Например, принимая решение стать донором, человек непременно взвесит все «за» и «против» такого поступка: потерянное время, необходимость рано вставать, боль, усталость, но и приятное чувство выполненного долга, отгул, похвала, бесплатный завтрак или те же деньги. Американский психолог Джейн Пильявин, проведя опросы, пришла к выводу, что все без исключения доноры предаются этим внутренним вычислениям, а подавляющее большинство среди причин, заставивших их сдать кровь, назвали «самоуважение» и «удовлетворение собой».

В этом мире есть любовь? Поиск доказательств

Но где же настоящая жертвенная любовь?! Неужели помогать другим нас заставляет скрытый – даже от самих себя – эгоизм? Неужели он неминуемо примешивается к самым возвышенным порывам наших душ?

Видя страдания другого человека (или думая о них), мы испытываем неприятные ощущения (со-страдание), избавиться от которых можно двумя способами. Либо закрыть глаза и пройти мимо, как священник и левит в евангельской притче, либо оказав действенную помощь, как добрый самарянин. Но притча не об эгоизме, притча – о любви. Верующий не сомневается в ее существовании, но психологам для доказательств нужны факты.

Экспериментально была доказана прямая зависимость альтруистического поведения от уровня сердобольности (эмпатии). Однако сострадание состраданию рознь. Испытывая боль за другого, можно думать о себе, а можно – лишь о том, кто страдает. Чтобы отделить зерна от плевел, философ, теолог и психолог Дэниэль Бейтсон провел 25 разных экспериментов. Людей ставили в ситуации, когда они знали, что об их благородном поступке никто не узнает, когда приписывали свой душевный дискомфорт действию психотропных веществ, когда их убеждали в тщетности усилий и т.д. Ничто не могло остановить милосердных людей, которые знали, что обязаны помочь, обязаны действовать. Бейтсону удалось доказать: любовь на свете есть, а побуждающим мотивом благородных поступков бывает и самозабвенное сострадание.

Избирательная норма

Существуют и другие теории психологической подоплеки альтруизма. Согласно одной, в его основе – защита рода. Ведь, он, во-первых, качество врожденное, а во-вторых, замечен даже у животных. На этой теории не хочется даже останавливаться, так как непонятно, каким образом защищает свой род мужчина в полном расцвете сил, бросаясь в горящий грузовик; человек, потерявший болевшего лейкозом ребенка и сдающего свой костный мозг, чтобы спасти другого, неведомого ему ребенка или взрослого; преуспевающий бизнесмен, отдающий на благотворительность почти все доходы и, в конце концов, продающий роскошный дом, переезжая вместе с семьей в гораздо более скромное жилище…

Не поможет объяснить подобные поступки и поведение, основанное на социальной норме взаимности: «ты мне, я тебе», хотя многие социологи считают ее универсальной. Социальные нормы – это неписанные правила и законы поведения, то, что общество ожидает от нас. Другая норма, объясняющая альтруистическое поведение – норма социальной ответственности. Мы помогаем не только тем, кто нужен нам, люб нам или тоже помогает нам, но и тем, кто зависит от нас. Среди них – все больные, немощные, беспомощные, отверженные, сирые и убогие. Повинуясь ей, редкий пассажир не уступит (пусть с досадой) в метро место человеку с палочкой – явным показателем того, что он имеет трудности с передвижением. И гораздо меньшее число людей встанет при виде такого же человека, который просто, хромая, вошел в вагон. Когда он остановится, его немощь перестанет быть явной, а поведение сидящих – вопиющим нарушением социальной нормы. Стоящий же человек с тростью – живой укор немилосердному поведению.

Да, эта норма избирательна. Исследования социальных психологов свидетельствуют: люди не слишком склонны помогать тем, кто попал в беду по своей вине или даже беспечности. Бездомные, алкоголики, наркоманы, больные имеют гораздо меньше шансов на сочувствие, больные ВИЧ/СПИД имеют гораздо меньше шансов на сочувствие, чем дети-инвалиды или одинокие старики.

Тайна доброго самарянина

В старом советском фильме «Живет такой парень» героя спрашивают, зачем он, рискуя жизнью, бросился в горящий автомобиль? «По дурости», – отвечает тот, лежащий с ожогами на больничной койке. «Наверное, вы, – подсказывает городская журналистка, – подумали, что огонь может перекинуться на другие машины?» – «Ну да», – вяло соглашается он.

Насчет «дурости» герой Леонида Куравлева явно погорячился. Т.Н.Березина в монографии «Многомерная психика» рассказывает о масштабном эксперименте, который проводили российские ученые в разных городах страны с целью определить влияние различных факторов на альтруистические поступки. Оказалось, что чем выше уровень интеллекта и образования, а также способности к рефлексии и внутреннему диалогу у человека, тем более он склонен к бескорыстным жертвенным поступкам.

Американские исследователи проводили большое количество исследований, посвященных влиянию религиозности на проявления альтруизма. Вот некоторые результаты. Верующие люди в 2,5 раза больше жертвуют на благотворительность, среди тех, кто ухаживает за стариками, инвалидами и помогает бедным, их больше вдвое. А когда надо оказать помощь однократно и неожиданно, как в случае с человеком, «впавшем в разбойники», вероятность того, что она поступит, скорее, от человека религиозного, чем неверующего, выше ненамного. О причинах можно лишь гадать, но ведь и в притче перед добрым самарянином по пути шли отнюдь не атеисты.

Помешать оказать помощь ближнему может спешка, занятость другими делами (это все – результаты исследований), помочь – плохое или, наоборот, хорошее настроение, чувство вины за какой-то плохой поступок. Мы склонны быть милосердными, когда видим, что другие поступают так же. В Великобритании провели очень простой эксперимент: обращались к людям с просьбой сдать кровь. Положительных ответов было больше, если те слышали, как только что кто-то другой (а это был участник исследования) уже дал свое согласие. Известный факт: самая действенная пропаганда донорства – личные призывы тех, кто сдает кровь. По эффективности с ними не сравнится никакая организованная рекламная кампания.

Камень преткновения для ученых – личностные качества альтруистов. Кто способен на милосердие, а кто нет? Как ни парадоксально, но результатов многочисленные исследования практически не дали. Есть данные, что более склонны к альтруизму люди эмоциональные, деятельные, дисциплинированные, чувствительные к мнению окружающих. Но эти качества отнюдь не являются обязательными и по большому счету мало что говорят о личности человека.

«Основа любых предсказаний представлена биологическими, психологическими и социальными условиями, – писал Виктор Франкл. – И все же одна из основных черт человеческого существования – способность подняться выше этих условий, перерасти их. Человек способен изменить мир к лучшему, насколько это возможно, и изменить себя к лучшему, если это необходимо». Франкл приводит потрясающий пример, рассказывая о «Мефистофеле, дьяволе в человеческом образе» – нацистском преступнике, методично истреблявшем всех душевнобольных в Австрии. Оказалось, что перед смертью, в советском плену, он совершенно переродился, «жил на высочайшем моральном уровне», и другие пленные приходили к нему за утешением. Как произошло это чудо – тайна. Не знаем мы и того, на что способен каждый из нас и окружающих нас людей. В каждой их объясняющих альтруизм теорий есть своя истина, свои ответы, но ровно столько же новых вопросов.

Возможно, причина неудачи исследователей в том, что здесь они вторгаются не в свою область, пытаясь прогнозировать то, что не подвластно человечьим прогнозам, втиснуть в рамки таблиц и измерить процентами проявления Любви. Из троих пешеходов, встретивших жертву нападения разбойников, остановился тот, от кого он меньше всего мог бы ожидать помощи. Почему? Ведает только Бог.