Николай Пирогов: человеколюбивый зануда

Не было носа – и вдруг появился

Николай Иванович Пирогов родился в 1810 году в Москве, в бедной, как ни парадоксально это прозвучит, семье военного казначея. Майор Иван Иванович Пирогов воровать опасался, а детей имел без меры. Будущий отец русской хирургии был тринадцатым ребенком.

Так что пансион, в который мальчик было поступил в одиннадцать лет, вскоре пришлось оставить – платить за него было нечем.

Однако, в университет он поступил студентом своекоштным. Тут уже настояла мать семейства, Елизавета Ивановна, в девичестве Новикова, дама купеческих кровей. Быть казеннокоштным, то есть, не платить за обучение, ей казалось унизительным.

Николаю тогда было лишь четырнадцать, но он сказал, что шестнадцать. Серьезный юноша выглядел убедительно, никто даже не усомнился. Высшее медицинское образование юноша получил в семнадцать лет. После чего отправился стажироваться в Дерпт.

В Дерптском университете особенно ярко проявился характер Николая Ивановича – по контрасту с другим будущим медицинским светилой, Федором Иноземцевым. По иронии судьбы, их поселили в одной комнате. К жизнелюбу и весельчаку Иноземцеву постоянно заходили товарищи, играли на гитаре, варили жженку, баловались сигарами. А бедному Пирогову, ни на минуту не выпускавшему из рук учебник, приходилось все это терпеть.

Оставить учебу хотя бы на час и насладиться романтикой студенческой жизни ему даже в голову, облагороженную ранней лысиной и украшенную скучными бакенбардами-щетками, не приходило.

Затем – Берлинский университет. Учебы много не бывает. И в 1836 году Николай Иванович наконец-то принимает назначение на должность – профессора теоретической и практической хирургии в хорошо ему знакомый Императорский Дерптский университет. Там он сначала строит нос цирюльнику Отто, а затем еще одной эстляндской девушке. В буквальном смысле строит, как хирург. Не было носа – и вдруг появился. Кожу для этого замечательного украшения Пирогов брал со лба пациента.

Оба были, естественно, на седьмом небе от счастья. Особенно ликовал, как ни странно, цирюльник, то ли лишившийся носа в драке, то ли случайно отрезав его, обслуживая очередного клиента: «Во время моих страданий во мне еще брали участие; с потерей носа оно миновалось. Все убегало меня, даже верная жена моя. Все мое семейство от меня удалилось; друзья оставили меня. После долгого затворничества я пошел однажды вечером в трактир. Хозяин попросил меня тотчас выйти».

Тем временем Пирогов уже докладывал о своих пластических опытах научному медицинскому сообществу, используя в качестве наглядного пособия простую тряпичную куклу.

Жизнь среди мертвецов

В Дерпте, а затем и в столице наконец-то полностью раскрывается хирургический талант Николая Ивановича. Он режет людей практически без остановки. Но голова его при этом постоянно работает в пользу пациента. Как можно избежать ампутации? Как уменьшить боль? Как несчастный будет жить после операции?

Он изобретает новый хирургический прием, вошедший в историю медицины как операция Пирогова. Чтобы не вдаваться в пикантные медицинские подробности – нога разрезается не там, где разрезалась раньше, а несколько в другом месте, и в результате на том, что от нее остается, можно худо-бедно ковылять.

Сегодня этот метод признан устаревшим – очень уж было много проблем в послеоперационном периоде, слишком уж радикально Николай Иванович попрал законы естества. Но тогда, в 1852 году, это считалось великим прорывом.

Еще одна проблема – как можно уменьшить лишние движения скальпелем, как молниеносно определять, где именно требуется оперативное вмешательство. До Пирогова этим вообще никто всерьез не занимался – ковырялись в живом человеке словно младенец в песочнице. Он же, изучая замороженные трупы (заодно дал начало новому направлению – «ледяной анатомии»), составил первый в истории подробный анатомический атлас. Столь необходимое для коллег-хирургов пособие было опубликовано под названием «Топографическая анатомия, иллюстрированная разрезами, проведенными через замороженное тело человека в трех направлениях».

Фактически, 3D.

Правда, это 3D стоило ему полутора месяцев постельного режима – сутками не вылезал из мертвецкой, надышался там вредными испарениями и чуть сам к праотцам не отправился.

Оставляли желать лучшего и хирургические инструменты того времени. Что же делать с этим? Наш герой привык решать проблемы радикально. Он становится, помимо всего прочего, директором Инструментального завода, где активно совершенствует ассортиментный ряд. Разумеется, за счет изделий собственного изобретения.

Николая Ивановича беспокоит еще одна серьезная проблема – наркоз. И не столько первая ее часть – как усыпить человека перед операцией, сколько вторая – как сделать так, чтобы потом он все-таки проснулся. Наш герой становится абсолютным чемпионом по проведению операций под эфиром.

«Травматическая эпидемия»

В 1847 году Пирогов, только что получивший звание члена-корреспондента Императорской Санкт-Петербургской академии наук, отправляется на Кавказскую войну. Именно там он получил неограниченные возможности для своих эфирных экспериментов – театр военных действий постоянно поставлял ему людей, нуждающихся в помощи.

Он произвел несколько тысяч таких операций, в большинстве своем, успешных. Если солдат может похвастаться, сколько людей он лишил жизни, то у Николая Ивановича счет был обратный. Он, фактически, вытащил из рук смерти несколько тысяч человек. Возвращал к жизни одного, и сразу же ему на стол клали другого.

Нужно обладать какой-то совершенно суперменской психикой, чтобы такое выдержать. И Николай Пирогов был таким суперменом.

Затем – другая война, Крымская. Опыты с эфиром продолжаются. Одновременно с этим совершенствуются гипсовые фиксирующие повязки. Пирогов впервые начал применять их именно во время Крымской кампании. А ведь еще на Кавказе невиданным новшеством считались крахмальные повязки, тоже введенные в практику доктором Пироговым. Он обгонял сам себя.

Плюс новый подход к эвакуации раненых с поля боя. Раньше в тыл без разбора отправляли всех, кого удалось вытащить. Пирогов ввел как раз этот разбор. Раненых осматривали уже на полевом перевязочном пункте. Тех, кому можно было помочь на месте, отпускали, а военнослужащих с серьезными ранениями отправляли в тыловой госпиталь. Таким образом, столь дефицитные места в военном транспорте доставались как раз тем, кто в них действительно нуждался.

Слова «логистика» в то время еще не существовало, а Пирогов уже ее активно применял, да там, современным супервайзерам дай Бог не оказаться никогда.

А будучи главным хирургом осажденного Севастополя – завидная должность, не правда ли? – Николай Иванович отладил до невиданного совершенства работу сестер милосердия.

Уж какие тут виолончели, шахматы и шутки-прибаутки. Он живых людей с утра до ночи потрошил!

У Пирогова даже друзей не было. Он так и говорил про себя – «у меня нет друзей». Спокойно и без сожаления. Про войну же утверждал, что это – «травматическая эпидемия». Ему было жизненно необходимо все расставить по местам.

По окончании войны (которую Россия, кстати, проиграла) император Александр Николаевич, будущий царь-освободитель вызвал Пирогова на доклад. Лучше бы не вызывал.

Доктор безо всякого почтения и чинопочитания вывалил императору все, что узнал о непростительной отсталости страны и в военном деле, и в медицинском. Самодержцу это не понравилось, и он, фактически, сослал строптивого врача с глаз подальше – в Одессу, на должность попечителя Одесского учебного округа.

Герцен впоследствии пнул царя в «Колоколе»: «Это было одно из самых мерзостных дел Александра, увольняющего человека, которым гордится Россия».

И вдруг, совершенно неожиданно, начался новый этап деятельности этого великого человека – педагогический. Пирогов оказался прирожденным педагогом. В 1856 году он публикует статью под названием «Вопросы жизни», в которой, фактически, рассматривает вопросы воспитания.

Основная мысль этого – необходимость гуманного отношения преподавателя к ученикам. В каждом следует в первую очередь видеть свободную личность, которую следует уважать беспрекословно.

Сетовал он и на то, что существующая образовательная система направлена на подготовку узкопрофильных специалистов: «Я хорошо знаю, что исполинские успехи наук и художеств нашего столетия сделали специализм необходимой потребностью общества; но в то же время никогда не нуждались истинные специалисты так сильно в предварительном общечеловеческом образовании, как именно в наш век.

Односторонний специалист есть или грубый эмпирик, или уличный шарлатан».

Особенно это касалось воспитания и образования барышень. По мнению Николая Ивановича, женское образование не должно ограничиваться навыками домашней работы. Доктор не стеснялся в аргументах: «Что, если спокойная, беспечная в кругу семьи, жена будет смотреть с бессмысленной улыбкой идиота на вашу заветную борьбу? Или… расточая все возможные заботы домашнего быта, будет проникнута одной лишь мыслью: угодить и улучшить материальное, земное ваше бытие?»

Доставалось, впрочем, и мужчинам: «А каково женщине, в которой потребность любить, участвовать и жертвовать развита несравненно более и которой недостает еще довольно опыта, чтобы хладнокровнее перенести обман надежды, – скажите, каково должно быть ей на поприще жизни, идя рука в руку с тем, в котором она так жалко обманулась, который, поправ ее утешительные убеждения, смеется над ее святыней, шутит ее вдохновениями?»

И, конечно, никаких телесных наказаний. Этой актуальной теме Николай Иванович даже посвятил отдельную заметку – «Нужно ли сечь детей, и сечь в присутствии других детей?»

Пирогова, помятуя его разговор с царем, сразу же заподозрили в чрезмерном свободомыслии.

И перевели в Киев, где он приступил к обязанностям попечителя Киевского учебного округа. Там, благодаря опять-таки своей принципиальности, прямолинейности и пренебрежения к чинам, Николай Иванович окончательно впал в немилость и был понижен до простого члена Главного правления училищ.

Он, в частности, категорически отказался по требованию министерства установить тайный надзор за студентами Киевского учебного округа. Герцен писал: «Пирогов был слишком высок для роли шпиона и не мог оправдывать подлостей государственными соображениями».

Скончался Пирогов в возрасте 71 года. Угас за полгода от рака верхней челюсти, который диагностировал Николай Склифосовский. Похоронен в мавзолее, в собственном имении.

Тело было забальзамировано по его же технологии и помещено в прозрачный саркофаг, «дабы ученики и продолжатели благородных и богоугодных дел Н.И.Пирогова могли лицезреть его светлый облик». Церковь, «учтя заслуги Н.И.Пирогова как примерного христианина и всемирно известного ученого», не возражала.

* * *

Из Николая Ивановича Пирогова вышел бы очень плохой терапевт. От врача этого профиля требуется улыбка и участие, этакое заговорщицкое подмигивание, чтобы он мягко щупал живот пухлой рукой сибарита и приговаривал: «Ну-с, что тут с нами, батенька случилось? Ничего-с, до свадьбы заживет».

И чтобы уже от одного от этого недуг бы отступал, в глазах бы загоралась жизнь и пациент бы сам просил подать ему чашку бульона, хотя час назад он и глотка не мог отпить.

У Пирогова так не получилось бы. А получилась у него совсем другая жизнь.