«Некоторые до сих пор не верят, что я незрячий»

Диабет и спортивная честь факультета

Кирилл Казбан из Ярославля ослеп в 32 года. С юности он болел сахарным диабетом. Колол инсулин, но вел самый активный образ жизни.

«Диабетическую ретинопатию, когда на фоне диабета и проблем с сосудами глаз может произойти отслоение сетчатки, мне диагностировали в девятнадцать лет, подлечили, глаза не беспокоили и я про это забыл, – рассказывает Кирилл. – Я вообще считал, раз я такой спортивный, ничего страшного не случится».

В студенческие годы Кирилл профессионально занимался минифутболом и «для души» – волейболом, а в оставшееся время еще и подрабатывал системным администратором:

– Наш факультет прикладной математики спортсменами не блистал, и поэтому меня привлекали везде, где нужно было отстаивать спортивную честь факультета. Несмотря на рост 170 «за честь факультета» пришлось поиграть и в волейбол, и в баскетбол. А по минифутболу мы даже выступали в лиге полупрофессионалов на чемпионате Ярославской области.

Про свой диабет я тогда не сильно распространялся. Была пара друзей, которые знали, что делать, если я вдруг упаду в обморок от гипогликемии. Разумеется, перед соревнованиями мне мерили сахар. Но с соревнований не снимали, и никогда не кричали: «Вы что! Вы инвалид! Осторожнее!»

Проблема была не в фарах

Сложности со зрением начались после тридцати. Вечерами за рулем Кирилл замечал необычное сияние дороги.

«За четыре месяца до «сияния» я получал новые права, со зрением проблем не обнаружили, и я подумал, что дело в фарах. Менял и стекла, и лампы, и только потом понял: проблема в глазах!»

Офтальмолог в Ярославле прописал капли вроде витаминов – стало хуже. Кирилл поехал в Москву. Врач в серьезном глазном центре предложил инъекции для укрепления сосудов, но не решился делать инъекции диабетику без вердикта эндокринологов.

Кирилл послушно лег в больницу на обследование, но когда через шесть недель принес разрешение на уколы, делать их было поздно. Сосуды ослабли, начались кровоизлияния в глаза и отслоение сетчатки. Пришлось ложиться на операцию.

Зрение вернули до 40% в очках, но тут у Кирилла начались серьезные семейные неприятности. От переживаний начались скачки сахара, как следствие опять село зрение.

За полтора года Кирилл пережил шесть операций на сетчатке и хрусталиках. С неутешительным результатом: одним глазом Кирилл может различать свет. Другим не видит совсем.

«С момента, когда ослеп, я приобрел какое-то бесстрашие»

Когда Кирилл понял, что ослеп, печальных размышлений у него не возникло.

«Видимо, за эти полтора года я уже частично привык, что зрение садится. Когда на предпоследней операции получилось вернуть 40% зрения, хирург, делавший операцию, удивился такому успеху. Но потом зрение опять село, и очки больше не помогали.

Когда после последней операции я открыл глаза и понял, что вокруг темно, подумал: «Это все-таки случилось». И еще о том, как же я теперь увижу, как растет мой сын. Но уже полчаса спустя успокоился, встал и пошел.

Вопроса: «За что это мне? – у меня не было, я всегда предпочитаю задавать вопрос: «Для чего?»

Я сразу принял решение, что моя жизнь останется такой же, как была. Возможно, где–то я буду больше нуждаться в помощи близких. Но, большинство из того, что я смогу делать сам, я делать буду.

Я заметил, что с момента, когда ослеп, приобрел какое-то бесстрашие. Например, вскоре после операции сам уехал домой, а дома начал специально выходить гулять – изучать окрестности. Наверное, с точки зрения моих родителей, такой поступок слепого человека выглядел абсурдным. Но мне хотелось научиться ориентироваться самостоятельно.

Буквально прошедшим летом я освоил бензопилу. Я опасался этого инструмента, когда был зрячим, а вот на слепую – освоил».

Где работать незрячему: швабры, шашки и холодные продажи

Восемь месяцев после фатальной операции Кирилл продолжал работать управляющим в букмекерской конторе.

«Девочки-операционисты о моей проблеме, конечно же, знали. Они сами наливали мне чай, когда нужно было подписать бумаги, ставили мою руку в нужное место документа. А начальству в Москве некоторое время я ни о чем не сообщал.

С командой к тому времени мы работали четыре года, я им доверял. Да и в отделении повсюду камеры. За деньги в офисе отвечает кассир, управляющий – только за деньги, которые из отделения сдают в банк. А еще в первые дни со мной на работу ездил мой папа. Он сидел рядом, разгадывал кроссворды, я просил его прочитать вслух незнакомые документы, если такие появлялись.

Но через восемь месяцев из головного офиса приехала техническая инспекция, и меня ненавязчиво попросили уволиться».

Кирилл связался с местным обществом слепых.

«Там мне предложили делать швабры. Я подумал и решил отказаться (смеется), стал искать что-то близкое к специальности.

А в обществе слепых, чтобы не закисли мозги, записался в шахматную и шашечную секции, начал вытаскивать членов общества к себе домой на шашлыки и настольные игры – чтобы самому пообщаться и людей расшевелить. Мой собственный круг общения к этому времени сузился. Не из-за зрения – просто большинство друзей как раз переженились и зажили семейной жизнью».

Следующей идеей был проект социального такси, для которого Кирилл даже писал заявку на грант. Ноу-хау было в том, чтобы брать на работу только людей с ограниченными возможностями. Незрячие, при установке на компьютер специальной программы могли, по расчетам Кирилла, прекрасно справляться с работой диспетчеров. А при покупке двух автомобилей с ручным управлением в качестве водителей можно было бы взять людей на колясках.

По расчетам, со временем проект мог бы даже приносить прибыль, но для покупки оборудования и машин на старте нужен был грант. А гранты, как позже узнал Кирилл, не дают проектам, предусматривающим коммерческую деятельность.

В итоге проект не состоялся, а еще через несколько месяцев социальную активность пришлось свернуть – Кирилл вышел на работу в фирму друга.

«В 2009 году я работал директором по продажам, мой друг был моим подчиненным, я его многому обучал. Потом мы разошлись, а в 2016–м случайно пересеклись в фейсбуке, – рассказывает Кирилл.

У меня в то время умер отец, я сидел без работы, мы с мамой жили на две пенсии – ее и мою. Друг пригласил меня работать к себе. Я учил его специалистов по продажам общаться с клиентами, а еще написал для его фирмы систему стандартов, строго оговоренных инструкций, по которым в фирмах оценивают работу сотрудников.

Зрение для этой работы не главное. На компьютере я работаю на ощупь, плюс у меня стоит программа для слепых, озвучивающая экран. А с сотрудниками я просто разговаривал, либо слушал их телефонные переговоры с клиентами и корректировал.

Многие сотрудники до сих пор не верят, что я незрячий. По манере общения я настолько хорошо представлял себе людей, что мог, например, угадать, какого цвета волосы у сотрудницы».

Но через два года из декрета вернулась сотрудница, на позиции которой работал Кирилл, и ему пришлось уйти. Сейчас он понемногу развивает собственный бизнес – это продажа программного обеспечения, которое позволяет предпринимателям самостоятельно и легко вести бухгалтерию и отчетность: «Можно сказать, что я тот же менеджер по продажам с возможностью набора своих сотрудников, но только ИП».

Сложные умения незрячего: сварить суп и померить сахар

Сейчас Кирилл живет с мамой. Мама организует быт, особенно тот, который незрячему не под силу. Например, помогает сыну измерять сахар. Говорящий глюкометр стоит дорого, а в обычном самое сложное – выдавить на тест-полоску каплю крови нужного размера. Во-первых, надо точно попасть кровью в полоску, во-вторых, если капля будет слишком маленькой, прибор выдаст ошибку.

Если мамы рядом нет, Кирилл звонит по видеосвязи знакомым.

Когда прошлым летом мама Кирилла сломала позвоночник и полтора месяца пролежала в больнице, оказалось, что невозможное тоже возможно.

«Я научился готовить каждый день, для себя и для собаки. Раньше я готовил редко и что-нибудь изысканное, теперь и суп могу сварить. И на грядках в огороде поработал. А в магазины я хожу давно, это совсем не проблема.

 Да и у нас в Ярославле все проще, чем у вас в Москве – меньше магазинов самообслуживания, больше – с продавцами. В районе, где я живу, все знают друг друга, а незрячий я здесь один такой, люди всегда помогут.

Например, я захожу в магазин, здороваюсь, и тут же по ответам понимаю, сколько народу внутри и где продавец. Продавцы чаще всего помнят, что я обычно покупаю, и сразу начинают подбирать товар.

Я ни разу не встречался с тем, чтобы кто–то пытался меня обмануть или что-то »подсунуть»».

На улице Кирилл ориентируется, как большинство слепых, запоминая местность «от этой трещины в асфальте, в которую попадает трость, – три метра до поворота на улицу, которая ведет к дому. На углу улицы перед проезжей частью есть столбик…» Выручает и то, что одним глазом Кирилл до сих пор может различать свет. В хорошую погоду, например, различимы просветы между домами.

«Я показываю, что ограничений нет»

Когда-то Кирилл купил своему десятилетнему сыну  игровую приставку.

«Вы ж понимаете: когда взрослые покупают детям игрушки, они их покупают немножко себе. В этой игре можно было джойстиком играть на небольшой барабанной установке, которая была на экране. Так появилась идея, наконец, воплотить мою давнюю мечту о барабанной установке».

Мечта воплотилась – барабанная установка была куплена и Кирилл попросил друга научить его играть: «На самом деле все ограничения у нас в мозгу. Стоит их отключить, и многое становится возможными. Хотя мой преподаватель до сих пор удивляется, как можно учиться, не глядя на барабаны.

Да, надо было запомнить, где что расположено, натренировать мышечную память, но дальше все пошло легче. Я таким образом тренирую мозг.

Когда ты играешь на барабанах, задействованы и руки, и ноги, причем у каждой – свой рисунок движения и ритм. Поначалу это сложно, но так ты приучаешь мозг к многозадачности».

На вопрос, что заставляет его все время пробовать новое, Кирилл ответил: «Помню, когда-то давно я увидел на YouTube выступление Ника Вуйчича и недавно вновь о нем задумался. Этот человек показывает, что некоторые проблемы, на которые мы жалуемся, – ерунда по сравнению с проблемами других людей. И надо жить и радоваться жизни.

И мне приятно, когда от людей я слышу: “Смотри, человек незрячий, а сам делает у себя дома ремонт»».