«На должности главы социального отдела Магаданской и Синегорской епархии я оказался, наверное, не случайно, – смеется Александр Бирюков. ̶ Мне всегда хотелось делать что-то большее, чем просто ходить в храм. А назначили меня потому, что у нас многие священники приезжают сюда после семинарии на два года, – на практику. Потом уезжают. Когда уехал очередной батюшка, назначили меня».
Социальная работа Александра началась с необычной стороны – в 2014 году он стал участником движения против абортов. По его мнению, проблема абортов – мужская. Ведь на аборт женщины идут, чаще всего, от отсутствия мужской поддержки.
«Что зацепило конкретно меня? Наверное, хотелось помогать самым беззащитным».
Вот, приедете к нам на Колыму…
Про Центральную Россию в Магадане всегда говорили «материк».
«Для нас есть Владивосток и Хабаровск, они поближе, – объясняет Александр. – А все остальное – «на материке» – в том числе Москва и какие-то теплые места у моря, куда мы летаем отдыхать. Например, Крым или Сочи».
Автомобильное сообщение на Колыме развито слабо. Здесь есть стотысячный город Магадан, есть поселки золотодобытчиков, а между ними – Трасса, прежний Колымский тракт. Сто километров от Магадана – асфальт, дальше – грунтовка.
Так что чаще всего колымчане летают самолетами. А машина – просто рабочая лошадка – на рыбалку, на дачу, в лес по грибы или ягоды, или просто отдохнуть, благо, что все это – если не сказать в пятиминутной, то уж точно в часовой доступности на автомобиле.
Местный народ – небольшой частью магаданцы в третьем-четвертом поколении, потомки заключенных, кто в 30-40-е отбывал сроки в местных лагерях, или те, кто работал вольнонаемными в тресте «Дальстрой». Последние Колымские лагеря закрыли в 1950-е.
«То, что Колыма по-прежнему известна как большая зона, – устаревший стереотип, – говорит Александр. – Заключенные здесь давно только местные. Никто людей отбывать наказание через всю страну не повезет».
Кроме потомков ссыльных, еще есть вахтовики, приезжающие на золотодобычу, строительство или рыбную путину. Есть коренные малочисленные народы Севера, их немного, они до сих пор разводят оленей: «Я в тех краях, на севере области, не бывал, – уточняет Александр. – Вы ж имейте в виду, что Магаданская область – это по площади примерно половина Франции».
Но основная часть населения Колымы – те, кто приехал в Магадан в советское время. Ехали, кто за «северными надбавками», кто за романтикой, и остались на долгие годы.
Сейчас из центральных районов страны привлекают, в основном, специалистов, например, врачей.
Важная местная особенность – Православие в Магаданском крае почти все «новое».
«В Средней России вера и традиции все же сохранялись в семьях; осталась хотя бы память об обрядах, – говорит Александр. – Стояли старые храмы, некоторые из них не закрывались. На Колыме немногочисленные храмы закрылись с приходом Советской власти, и до 90-х не было ничего».
Аборты – мужская проблема
Несколько лет назад в Магаданской и Синегорской епархии создали движение «Колыма – За Жизнь», местный аналог общероссийского. В 2017 году Александр Бирюков стал его руководителем.
«Отдельный «Дом для мамы» построить пока не получается, Магадан город небольшой – сто тысяч жителей, но, думаю, все еще впереди. Раньше для беременных женщин в сложной жизненной ситуации мы просто снимали жилье, потом один из участников движения предоставил нам свою комнату в коммуналке.
Сейчас заканчиваем ремонт в двухкомнатной кризисной квартире для беременных мам с детьми, которым некуда идти. Уже известно, кого поселить туда первой».
В последние три десятка лет население Магаданской области постоянно убывает. В конце 1980-х здесь жило почти полумиллиона человек, сейчас осталось 140 тысяч. Во многих поселках вдоль Колымской трассы не осталось ни одного жителя.
Жить в Магадане непросто – летом едва до +20, зимой – мороз. И, если ты не «морж», в Охотском море не искупаешься. Местные, правда, приноровились ездить в закрытые бухты – там во время отливов вода прогревается так, что можно помочить ноги. Так что местный отдых – рыбалка, лес, грибы и ягоды.
Рыб, которых местные жители запросто ловят на удочку, житель европейской части страны видел либо на банках консервов, либо в дорогих ресторанах.
Вдали от моря климат тяжелей. На средней Колыме до плюс сорока летом и за минус сорок зимой никого не удивляют, также как и летний снег при внезапном похолодании. Так что теплицы местные дачники сооружают с печками. Вырастить урожай непросто – в «солнечном Магадане» летом чаще туман или пасмурность.
Местные фермерские огурцы весною в магазинах по 400 рублей, местные помидоры – больше пятисот, азербайджанские – по восемьсот. Минимальная зарплата – сорок тысяч, в золотодобыче и в рыбной ловле – под сто и более. И все равно весь год работаешь на отпуск.
А половина людей живет в режиме «отложенного счастья» – с мыслью: «Когда-нибудь мы уедем на материк, и там все у нас будет».
Молодежь после окончания школы большей частью стремится поступить в вузы материка – Москве, Санкт-Петербурге, Ростове, Воронеже, – и там остаться. За молодыми на материк уезжают и пожилые.
Среди подопечных магаданского епархиального центра много одиноких женщин, у которых уже есть двое-трое детей.
«И вот – новая беременность, и она понимает, что в ближайшие три-пять месяцев не сможет работать, а, значит, снимать жилье, кормить детей, ̶ рассказывает Александр. ̶ Отговорить от аборта удается процентов двадцать. Этим занимается в женской консультации наш социальный работник Светлана Церих.
А мы пытаемся найти временное жилье, помогаем вещами, мебелью, продуктами. В каких-то случаях ̶ деньгами. Всего за четыре с половиной года проекта удалось сохранить более трехсот детских жизней».
Как собрать продуктовую помощь
Магаданский епархиальный гуманитарный центр был открыт в 2017 году именно для того, чтобы обеспечить вещами и продуктами нуждающихся мам. Но вещи стали приносить не только для мам.
«Вообще магаданцы – народ отзывчивый, – рассуждает Александр. – Жизнь на севере суровая, она сама учит, что надо помогать. Так что вещей у нас много.
Очень быстро мы поняли, что не можем сказать обратившемуся человеку: «Простите, мы помогаем только женщинам с детьми». Вещами стали помогать всем – пенсионерам, малоимущим, погорельцам, инвалидам».
Немного позже, в 2018 году, мы запустили проект продуктовой помощи «Добрый пакет». Заключили договор с местными супермаркетами. Теперь там можно купить готовый недорогой набор нескоропортящихся продуктов и оставить в специальной тележке. Сотрудники социального отдела позже заберут пакеты и передадут нуждающимся. Обычно таких «продуктовых пакетов» получается 60-70 в неделю, а однажды перед Новым годом магаданцы пожертвовали двести пакетов.
Получатели продуктов – в первую очередь мамы с детьми, но, если человек реально беден, голоден, помогут любому. Единственное правило центра: «Лица в нетрезвом виде не обслуживаются».
Внук ссыльного, сын артельного золотоискателя
Сейчас Александру Бирюкову тридцать семь. За плечами – институт, аспирантура и пятнадцать лет полевой работы геолога. Женат, трое детей.
Крестили Сашу в юности – в середине девяностых, тогда крестились многие – «на всякий случай». По-настоящему верующих, воцерковленных людей он с тех пор встречал, и даже отмечал для себя как «хороших», но все-таки немножко «странных». А вот «сознательно» пришел к вере девять лет назад.
«Я тогда два месяца зимой работал на участке. А зимой ночи длинные – на севере области солнце встает в одиннадцать и садиться в три, это угнетало. Конечно, теперь в «полях» спутниковая связь, интернет можно позвонить семье, но все-таки.
Я спросил у руководителя: «Есть у вас какая-нибудь духовная литература?» Он дал мне Евангелие. Я его прочитал тогда несколько раз – и Четвероевангелие, и Апостол, – как роман, запоем. И очень на душу мне оно пришлось, так захотелось, чтобы все это было!
С тех пор я верующий человек».
Дедушка и бабушка Александра – из бывших заключенных. Дед в тридцатые, шестнадцатилетним парнем, заступился за хозяина-«кулака». На Колыму «угнетателя» и «угнетаемого» выслали вместе, в 39-ом бывший подкулачник освободился.
Бабушку в сорок третьем осудили по доносу. Восемнадцатилетнюю девушку отправили в колымский лагерь. Освободилась в сорок пятом, но им обоим – и ей, и ее будущему мужу ̶ выезд из Колымы был запрещен еще много лет. Так они стали местными жителями, а в 1953 родился отец Александра.
«В детстве я часто бывал у отца в артели, он тогда работал бульдозеристом, видел, как промывают золото. Мне было лет семь-восемь, ко меня почему то пускали, даже на «съемку». Это когда раз в сутки с промывочной колоды снимают «концентрат», и ты видишь один-два килограмма золота – песок сверкает на солнце, – очень красиво».
«Золотой лихорадки» вид добытого золота у Александра не вызывал. Правда, позже, уже геологом, он порой испытывал «профессиональный восторг»:
«Вот идешь ты в маршруте, смотришь на высыпки кварца, по определенным признакам отбираешь образцы. И когда разбиваешь кусок кварца, и в одном из тысячи находишь крупицу самородного золота в один-два миллиметра, то испытываешь невероятную радость – нашел! Ведь это смысл твоей работы. Можно быть прекрасным специалистом, но ни одного месторождения в жизни не найти».
Сейчас Александр работает в местном научно-исследовательском институте, планирует защитить диссертацию по геологии. Но социальная работа увлекает больше, потому главное золото, это, как он говорит, – люди.
