В гостях у Аллы Митрофановой руководитель группы помощи бездомным «Люди вокзалов», клирик храма Покрова Божией Матери в Красном селе диакон Федор Котрелев.
А.М. – Мы будем говорить о помощи тем людям, которые оказались без документов или в какой-то сложной ситуации, которых мы часто называем бомжами. Они, возможно, живут на вокзалах и находятся в ситуации сложной. Им и хочется помочь, но не знаешь как.
Ф.К. – Да, мы постоянно сталкиваемся с ситуацией, когда руки опускаются от того, что не знаешь, что делать. Это самое тяжелое в нашей работе.
А.М. – Отец Федор, давайте попробуем начать с самого начала.
Ф.К. – Ну начало у меня было, а конца уже, наверное, не будет.
А.М. – Как появилась ваша служба? Как правило, инициатива создания каких-то организаций спускается сверху. Как было в вашем случае?
Ф.К. – К сожалению, да. И наша церковь в этом случае не была исключением. Хотя есть и другой опыт, о котором я потом расскажу, если будет интересно. Наш храм находится в семи минутах ходьбы от площади трех вокзалов. Вот мы жили-жили, а потом вдруг резко осознали, что как же так, Господь нам посылает поле для деятельности, а мы эту деятельность не ведем. Всем христианам понятно, что надо делать добрые дела. Те, у кого церковь находится рядом с больницей, ходят в больницу.
А.М. – Да, вера без дел мертва.
Ф.К. – Рядом с нами есть больница, но туда уже ходят. Есть также детский дом, но и туда тоже ходят другие люди. Остался вокзал. Вокзал – это уникальное явление. Это место, где скапливаются люди, которым некуда податься. Как говорят сами вокзальные работники, вокзалы – это предприятия круглосуточного обслуживания. Соответственно вокзалы открыты всегда. Там можно переждать мороз. Иногда там можно попросить милостыню, поспать, посидеть, поесть. Так к нам в голову и пришла «вокзальная» идея. И она оказалась достаточно плодотворной. Потому что на вокзалах работы для человека, желающего помогать ближним, столько, что у нас не хватает ни рук, ни воли, ни времени, ни денег, чтобы сделать все.
А.М. – Вы туда приходите, видите там людей, которые там живут. В наши дни часто звучит мнение, что бомжи – это не люди, которых надо жалеть, а это спившиеся лентяи, которые опустили руки и ничего не хотят делать. А вы пытаетесь им помогать. Какая точка зрения здесь правильная? Нужно ли к ним относиться с братской любовью или надо осуждать тот путь и образ жизни, которым они живут.
Ф.К. – Конечно, правильно первое – отношение к ним с братской любовью. Потому что независимо от того, как человек дошел до плачевного состояния, его нужно любить. Он все равно остается человеком. Другое дело, что иногда возникает чувство ожесточения против некоторых наших подопечных, потому что понимаешь, что человек своими руками разрушил свою жизнь и дошел до этого дна.
А.М. – Значит, человек все-таки виноват сам?
Ф.К. – Конечно. Любой человек в том, что с ним происходит, виноват сам. Но от этого он не становится более счастливым или более сытым, более одетым. В любом случае его надо одевать и кормить. А иногда попадаются люди, которых судьба просто побила, которые по объективным причинам попали в беду. Таких тоже много есть. Мы проверяем каждого.
А.М. – Вы знаете службу изнутри. Вы ее организовали 2007 году?
Ф.К. – Да. 22 января нам ровно три года.
А.М. – У вас трехлетний опыт ежедневной работы. Сколько у вас человек работает?
Ф.К. – К сожалению, у нас людей мало, примерно три десятка человек. Из них часть людей сидят дома и занимаются только тем, что готовят еду, которую мы потом у них забираем и переносим на вокзал. Хотелось бы иметь людей больше. Потому что ходить на вокзал очень тяжело. В начале нашей деятельности некоторые из нас ходили на вокзал по два-три раза в неделю. Но уже через год мы поняли, что это очень тяжело и невозможно. Больше одного раза ходить на вокзал очень трудно. Дело не в физической, а в психологической нагрузке. К концу года мои ребята приходят усталыми и выжатыми, как лимон. На летних каникулах у нас облегченный вариант несения нашей службы. Потому что летом меньшее количество людей ходят на вокзал. Двадцать человек, которые состоят в активе нашей группы, – это маловато. Нужно, наверное, человек пятьдесят, чтобы можно было, если кто-то устал, впал в уныние, подменить. А сейчас у нас если кто-то впал в уныние, то определенный день становится незанятым.
А.М. – Значит, вы все на фронте?
Ф.К. – Да. И мы все время от времени унываем от того, что мы там видим. Когда мы приходим на вокзал, нас обступают десятки людей, которые рассказывают самые ужасные истории своей жизни. А еще процентов восемьдесят этих историй оказываются враньем.
А.М. – Я как раз об этом и хотела спросить. Потому что я слышала, что есть так называемые легенды у бомжей для того, чтобы казаться лучше, чтобы себя оправдывать и так далее.
Ф.К. – Я читал книгу современного писателя о том, как интеллигентный человек стал бомжем. Там как раз говориться об этом феномене, что бомжи придумывают про себя истории. И они нужны этим людям не только для того, чтобы достичь каких-то целей, но и для того, чтобы самих себя социально чувствовать повыше. И бомжи сами начинают в это верить. Отcюда возникают истории про чеченские войны, которые у них за плечами. Отсюда возникают убийства родственников, пожары в домах, тюрьмы. И мы тратим очень много усилий, времени и денег на международные переговоры, чтобы отсеять правду от неправды. Потому что если позволить себя все время «разводить», то психологически выгоришь через месяц.
А.М. – Это у вас как самозащита?
Ф.К. – Да. Может возникнуть чувство, что нас все время обманывают. Поэтому мы вынуждены каждого обращающегося к нам человека проверять. И процентов семьдесят из них врут про себя. Зато тридцать чистую правду говорят. И, наверное, для трети людей из этих тридцати процентов их истории заканчиваются хэппи-эндами. Мы разыскиваем родственников этого человека. И часто оказывается, что родственники давно его потеряли. Человек этот убежал из дому, он был не совсем психически здоров. Тогда мы сажаем его в поезд и доставляем его в семью. Это один из вариантов хэппи-энда. У нас такое было с одной женщиной, которая называла сама себя Белоснежкой. Она была родом из Великого Устюга. Когда мы с ней познакомились, она не шла с нами на контакт. Она действительно была психически больна и производила жуткое впечатление своей беспомощностью. И после полугода ежедневных общений с нами, она, наконец, рассказала, где она живет, кто у нее есть. И даже дала телефон своей сестры, с которой она жила в Устюге и которая один раз забыла закрыть дверь, в результате чего Белоснежка ушла. Эта история закончилась тем, что две наших девушки взяли под руки эту Белоснежку, посадили в поезд вместе с собой, повезли ее в Великий Устюг и сдали ее сестре.
А.М. – Но это так произошло все хорошо, когда была зацепка, был телефон, куда можно было позвонить. А если нет телефона и документов?
Ф.К. – Отсутствие документов – это дело обычное. Например, человек выпил пивка с первым попавшимся встречным на вокзале и после этого очнулся только через полтора суток, потому что в пивко было что-то подмешено. И соответственно ни документов, ни денег у него нет. Это бывает сплошь и рядом. Но отсутствие документов ни о чем не говорит. И оно легко восполнимо. А вот отсутствие контактов означает, что человек говорит неправду. Бесконтактных людей очень мало. Даже если человек бьет себя в грудь и говорит, что он круглый сирота и вырос в детском доме, то мы его всегда спрашиваем в каком детском доме вы жили, в каком городе. И сейчас же звоним в этот детский дом и проверяем фамилию этого человека. И вот если появляется такая зацепка, что человек из этого детского дома, то мы дальше расследуем это дело. Почему ему в восемнадцать лет не дали квартиру? Предположим, что ему дали квартиру, а он ее пропил, продал и так далее. Это тоже зацепка. И уже можно звонить в службу соцобеспечения этого города, и пробовать что-то сделать. Все это очень трудно и не так гладко, как сейчас рассказываю. Но за это хотя бы можно зацепиться и работать. А совсем полное отсутствие контактов – это признак того, что человек говорит неправду. Недавно был случай. Парень, с которым мы общались, был из Перми. Здесь в Москве он бомжевал. Он сюда приехал работать, здесь его обокрали, он подвыпил, за это его выгнали с работы. Но нам удалось связаться с его родственниками в Перми. И родственники мне сначала не поверили. Наверное, правильно сделали. Они сказали, что мне перезвонят через пару дней, что у них есть родственник священник, который со мной поговорит. Он мне позвонил. Мы поговорили. Лед растопился. Он мне задал несколько вопросов, по которым профессионал может узнать профессионала. Он спросил: «Кто у вас правящий архиерей». Я отвечаю, что Патриарх Московский. Непрофессионал не сразу ответит на этот вопрос. Он сказал, что все понятно, и что они вышлют деньги на билет.
См. также: «Люди вокзалов» – сообщество в ЖЖ
